— Бывший император, князь!
— Перестаньте, Орлов! Что просил вас передать император? Судя по всему, его собственноручное письмо?
— Да, ваше императорское величество. Император взялся его писать еще на галере, когда принял решение вернуться из Кронштадта в Ораниенбаум.
— Он собирался высадиться в Ораниенбауме? Или его первоначальным намерением было закрепиться в Кронштадте?
— Ваше императорское величество, я не настолько был посвящен в замыслы императора. Он советовался не со мной — с фельдмаршалом Минихом.
— И даже не подумал, какой старик Миних дурной советчик. Его участие обернулось потерей престола для правительницы Анны Леопольдовны. Он легко справился с Бироном, но оказался бессильным перед живым умом покойной императрицы.
— Ваше императорское величество, вам известно, я не испытываю симпатии к Миниху, но не могу не относиться с уважением к его верности присяге и долгу.
— Мой Бог, если бы нас так же снисходительно судили на Страшном суде! Княгиня, вы неподражаемы в ваших адвокатских экзерсизах. Вы не боитесь запутаться в своих одобрениях и осуждениях?
— Алексей Григорьевич, мне кажется, гораздо важнее словесной перепалки ознакомиться с содержанием письма, в чем вы мне мешаете. Итак, Петр Федорович желает вернуться на родину в Голштинию и отрекается от прав на российский престол.
— И вы ему поверите, государыня? Уж в Голштинии он сумеет найти союзников, которые поведут под его знаменем наступление на российский престол. Отпустить бывшего означает проиграть партию.
— Которая к тому же еще не завершена. Князь Александр Михайлович, я благодарю вас за выполненную миссию. Вы вольны возвращаться к императору.
— О, нет, государыня, разрешите вице-канцлеру, в отличие от канцлера Михайлы Ларионовича Воронцова, незамедлительно примкнуть к вашим сторонникам и верноподданным. Если есть возможность, я немедленно принесу присягу Екатерине Второй.
— Я не забуду вашего усердия, князь.
ПЕТЕРГОФБольшой дворецЕкатерина II, А. Г. Орлов, Г. Г. Орлов, Е. Р. Дашкова
— Ваше императорское величество, вы волновались по поводу генерала Измайлова. Он здесь вместе с бывшим императором и Гудовичем. Мои гвардейцы меня не подвели.
— Наконец-то! Где Петр Федорович, Орлов?
— Мы незаметно провели его в заднюю часть дворца.
— Как он? Что говорит?
— Как? Да никак — пожелал отобедать и позаботился, чтобы к столу была подана бутылка его любимого бургундского.
— Алексей Григорьевич, вы же знаете, меня интересует иное. Уж, во всяком случае, не аппетит императора — он никогда не страдал его отсутствием. И я надеюсь, прислуга не будет до бесконечности удовлетворять его просьбы о бургундском. Я не хочу, чтобы он предстал здесь в своем обычном виде.
— Государыня, с ним остались Пассек и Барятинский. Думаю, они не позволят бывшему нарушить придворный этикет.
— Он говорил с ними? Жаловался? Спрашивал меня?
— На все ваши вопросы, ваше императорское величество, могу ответить одним словом — нет. Не говорил. Не жаловался. Не спрашивал. Он один раз только обратился с вопросом к Гудовичу о судьбе своего письма — было ли оно вам доставлено Голицыным. Но это случилось еще по пути из Ораниенбаума в Петергоф.
— Император и полное молчание — невероятно! Не хотели ли бы вы, княгиня, навестить вашего крестного отца? Я не стала бы вам препятствовать.
— Нет, ваше императорское величество. Я не знаю, что могла бы ему сказать.
— Неужто вы чувствуете неловкость, княгиня? Вы, такая уверенная в своих словах и действиях?
— Господин Орлов, у меня нет желания делиться с вами — именно с вами! — своими чувствами. Вам чужды подобного рода переживания, и вы не умеете уважать людей.
— Алексей Григорьевич, я много раз просила вас не затевать этих ненужных перепалок с княгиней. Вы выглядите в них не наилучшим образом. К тому же ссоры с дамой!
— Это лишь доказывает, государыня, что я никогда не видел в княгине Екатерине Романовне дамы, но только вашу сторонницу-и соратницу. Мне кажется, мужской костюм княгине явно больше к лицу и больше соответствует ее манере рассуждать и держаться.
— Государыня, вот еще одно послание от вашего супруга. Он сочинил его, не докончив обеда, и очень торопил передать вам.
— Спасибо, Григорий Григорьевич. Зачем вам было утруждать себя. Вы утомились и к тому же повредили ногу — вам необходим покой. А слуг теперь здесь предостаточно.
— Государыня, ради вас…
— Знаю, знаю, Григорий Григорьевич. Итак, содержание письма. Так я и знала — ничего существенного. Одни заботы о собственном благоустройстве, которым я должна со всей серьезностью заняться.
— И никаких условий, государыня?
— Нет, мой друг. Он даже не упоминает больше графини Воронцовой, примирившись с ее отъездом.
— Отъездом? Но куда, ваше величество? Я ничего об этом не знаю!
— Какой смысл был вас волновать, княгиня? Государыня доверила своим гвардейцам заботу о ней, и они доставили ее в целости и сохранности в дом вашего родителя.
— Но они так плохо ладят между собой! Батюшка не мог примириться с пребыванием сестры во дворце. Боюсь, он огорчит ее своим обращением!
— Граф Роман Воронцов и в самом деле хотел воспротивиться приезду в свой дом графини. Но нам пришлось настоять — у нее нет иного убежища. Кроме того, так удобнее устанавливать караул — сразу для двоих.
— Караул? У дома моего отца? Что это значит?
— Друг мой, Алексей Григорьевич побеспокоился о безопасности вашего родителя. Мало что может прийти в голову разбушевавшейся толпе, которая каждую минуту может потребовать самых крутых мер в отношении свергнутого императора.
— Если эту толпу соответствующим образом настроить.
— Что вы имеете в виду, княгиня? Вы хотите набросить тень на доброе имя Орловых?
— С каких это пор вы стали заботиться о своем имени? И вообще, чем расставлять караулы у дома Воронцовых, вам следовало бы больше позаботиться о безопасности императрицы в стенах хотя бы этого дворца.
— Раз Орловы здесь, императрице Екатерине Второй ничто не может грозить.
— Какая нелепая самоуверенность! Вы даже не знаете, что ваши солдаты взломали один из дворцовых погребов, выкатили бочки и начали киверами черпать и пить венгерское вино — оно не показалось им достаточно хмельным.
— Алексей Григорьевич, Гриша! Надо и впрямь что-то предпринять. Мало ли что взбредет на ум пьяным людям с оружием.
— Не тревожьтесь, ваше величество. Я сумела прекратить этот нелепый кутеж и даже закатить обратно в погреб бочки. У меня оказались под рукой золотые империалы, которые я раздала солдатам в вознаграждение за их верность императрице и на завтра обещала еще большую сумму лишь бы прекратить безобразие.
— Вы неподражаемы, мой друг. Но — должна признаться — золото, которым вы располагаете и которое используете для моей пользы, никогда не отягощало моих карманов. Мне просто нечего было бы раздать солдатам при всем моем желании.
— Да, приходится признать, что и мы с Григорием Григорьевичем в этом совершенно уступаем княгине.
— Мы исправим это положение в самом недалеком будущем. Каждый получит достойную награду и уж, во всяком случае, не будет нуждаться в карманных деньгах. А пока разрешите мне обнять вас, мой дорогой друг, и пригласить отобедать. Мы все нуждаемся в подкреплении и хотя бы в недолгом отдыхе.
— Благодарю вас, ваше величество, но я хотела бы еще раз проверить порядок вокруг дворца и заглянуть к принцессе Голштинской — она просила меня об этом.
— Наконец-то! Я думал, не будет конца этой несносной болтовне. Так как мы решаем вопрос с бывшим, государыня?
— У вас есть план, Алексей Григорьевич?
— Предельно простой. Немедленно вывезти бывшего в Ропшу — он сам выбрал себе это место пребывания, и потому подчинится без споров. Охрану мы ограничим Пассеком, Барятинским, Баскаковым и мной. Меньше людей, меньше разговоров.
— А в Ропше? Кто будет около императора в Ропще?
— Ваше императорское величество, если вы доверите нам перевезти туда императора, то, может быть, вы разрешите нам так и остаться вместе с ним.
— Вам в Ропшу? Но кто-то же должен будет вас там сменить? Я не могу согласиться, чтобы вы отказались от придворной жизни и превратились в простых тюремщиков рядом с этим нудным и полубезумным человеком. Вы нужны нам здесь, Алексей Григорьевич!
— Вы льстите мне, государыня. Но не беспокойтесь, наше отсутствие вряд ли затянется.
— Почем знать.
— Не сомневайтесь, государыня.
— Вы хотите, чтобы я придумала иную форму жизни императора? Но где и как? Я не верю, что останутся равнодушными к происшедшему его прусские друзья, начиная с самого Фридриха.
— Государыня, умоляю, не придавайте этому вопросу значения. Я прошу у вас ответа только на один вопрос.
— Спрашивайте, Алексей Григорьевич.
— Вы полностью доверяетесь нам с братом?
— Этот вопрос не нуждается в ответе.
— Вы убеждены, что все, что мы можем сделать, будет преследовать единственно вашу пользу?
— Не сомневаюсь. Иными словами, вы спрашиваете у мен…
— Права на действия, ваше императорское величество. Наши действия — к вам они не будут иметь никакого отношения.
— Гриша, что ты скажешь?
— Государыня, кому, кроме Орловых, вы можете полностью довериться? Нам с вами жить и жить.
— Что ж, вы можете действовать вольной рукой, Алексей Григорьевич.
ПЕТЕРГОФБольшой дворецЕ. Р. Дашкова, Г. Г. Орлов, Екатерина II
— Куда вы спешите, княгиня? Государыня распорядилась ждать ее в этом покое. Оставьте ваши хлопоты хоть на минуту — в них уже нет нужды.
— Остаться здесь? Но, господин Орлов, я не привыкла находиться в комнате с полулежащим мужчиной, даже если бы он был моим ближайшим родственником.
— Вас смущает моя поза? Но вы же знаете, я ушиб ногу, и государыня распорядилась, чтобы я дал ей покой. Чем вас может беспокоить, что я положил ее на кресло? Не преувеличиваете ли вы свое рвение в заботах о дворцовом порядке?