— Почем знаешь?
— Пришлось говорить с секретарем министра Гамильтона.
— Любопытно, что они там усмотрели.
— А то, ваше сиятельство, что Филипп Фердинанд недавно сменил на княжеском престоле своего старшего брата. Титул у него пышнейший — князь Священной Римской империи, владетельный граф Лимбургский, Стирумский и Оберштайна. Он содержит собственную армию, поверенных в Веке и Париже. У него тяжба, которую он может выиграть, — с королем прусским и есть претензии и к Российской короне.
— Это еще что?
— Судите сами, Алексей Григорьевич: как прямой потомок графов Шаденбургских, Филипп Фердинанд предъявляет права на Голштинию и пользуется титулом герцога Шлезвиг-Голштейн-Лимбургского. Шутки шутками, а если эти права признать, у императрицы будут аннулированы многие акты в отношении Голштинии вплоть до последнего обмена голштинских земель на Ольденбург.
— Ну, уж это англичане перемудрили! Да и кто бы стал такое крохотное княжество всерьез принимать?
— Гамильтон, секретарь сказывал, прямо твердил, что Филиппа Фердинанда Австрия поддерживает, а при случае и Версаль от него не отступится. И орден у князя свой есть — хождение по всей Европе имеет — почетный орден Голштино-Лимбургского льва.
— Не потому ли князек и на чужую невесту позарился, что вообразил, будто она с державой нашей связана.
— Забыл доложить, ваше сиятельство. Когда во Франкфурте у княжны какая-то пря с местной полицией началась, она на российского консула ссылаться стала, что он ее поддержит.
— А, вот и наш Джузеппе появился. У тебя что за новости, как медный грош сияешь?
— Граф, мне удалось найти человека из Нейсесса.
— И что?
— Туда уехали русская княжна и князь Филипп Фердинанд Лимбургский.
— Счастливый жених вместо того, чтобы проверять невесту, решил похвастаться перед ней своими владениями.
— На первый взгляд это так и выглядело, но затем оказалось, что он решил воспользоваться ее деньгами.
— Деньгами «русской княжны»? Их так много?
— В том-то и дело. Сначала Филипп Фердинанд представил своей невесте конференц-министра курфюрста Трирского барона фон Горнштайна. Мечта князя — выкупить у Трирского курфюрста права на княжество Оберштайн, которым они владеют совместно. Так вот, русская княжна предложила Филиппу Фердинанду необходимую сумму, а барон фон Горнштайн взялся осуществить сделку. Придворные уверяют, что именно после этого Филипп Фердинанд попросил руки княжны.
— Чтобы не платить по долгам. А что же княжна?
— Согласилась стать имперской княгиней.
— Поспешила воспользоваться возможностью.
— Ваше сиятельство, вы не поверите: княжна дала согласие, но с тем, чтобы отложить свадьбу на достаточно неопределенное время. Она решила дождаться окончания войны между Россией и Портой, чтобы получить необходимые документы о своем рождении.
— Она, что же, считает, что Россия предоставит ей такие документы? Что такие удостоверяющие бумаги вообще существуют?
— Я не считал себя вправе размышлять на эти темы, ваше сиятельство, но поспешил с докладом. Кроме того, возник вопрос о вероисповедании жениха и невесты. Филипп Фердинанд — католик, тогда как княжна — православная.
— Православная? Вы совершенно уверены в этом, Джузеппе?
— О, насчет этого не может быть никаких сомнений. Русская княжна и раньше откровенно говорила о принадлежности к ортодоксальной церкви.
— Она владеет русским языком?
— Насчет этого я ничего не могу сказать. Поляки, с которыми она сталкивалась в Европе, уверены, что их языком она владеет, хотя никогда и не пользуется.
— Конец войны между Россией и Портой… Любопытно. Но, может быть, все это пустая болтовня, которая должна княжне помочь выйти из неловкого положения?
— Боюсь, что такой вывод не соответствует действительности. Как залог предстоящего брака, княжна предоставила официальное право управления своим имуществом и вексель на очень крупную сумму. Известно, что теперь Филипп Фердинанд уже не испытывает никаких материальных затруднений, с которыми был знаком с самого раннего детства и он сам, и его предшественник на престоле княжества.
— И все же мне очень важно выяснить тайну ее рождения, Она никогда не называла своих родителей или хотя бы родственников?
— Нет, и уверяет, что сама их никогда не знала.
— Ни матери, ни отца? Но какая-нибудь верная прислуга, горничная, нянька, наконец?
— Весь штат набран княжной совсем недавно, едва ли не в Париже, и она платит такое высокое жалование каждому, что никто не станет проявлять неуместное любопытство с риском потери места. Впрочем, многозначительность такого умолчания стоит многих бумаг.
— И да, и нет. Вы должны узнать, где она была до Парижа. Должны. И не жалейте на эти поиски денег. К тому же у меня нет совершенно времени. Ищите, Джузеппе, черт побери, ищите же!
— Правда, есть еще одна подробность. Трирский конференц-министр продолжал настаивать на гарантиях и рекомендациях для заключения брака Филиппа Фердинанда. И княжна, как говорят, очень неохотно сослалась на своего опекуна, некоего богатейшего русского вельможу, проживающего последнее время в Спа.
— Но имя этого русского вельможи вы можете узнать!
— Я узнал его, ваше сиятельство, это Иван Иванович Шувалов.
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Я — ваш законный император. Жена моя увлеклась в сторону дворян, и я поклялся… истребить их всех до единого. Они склонили ее, чтобы всех вас отдать им в рабство, но я этому воспротивился, и они вознегодовали на меня, подослали убийц, но Бог спас меня. [После победы над дворянами обещание пожаловать казаков, татар, калмыков] рякою [рекою] с вершины и до устья и землею и травами и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлебным провиантом, и вечною вольностью. Я, великий государь император, жалую вас.
Всему свету известно, сколько во изнурение приведена Россия, от кого ж — вам самим то небезызвестно: дворянство обладает крестьянами, и хотя в Законе Божьем написано, чтоб они крестьян также содержали, как и детей, но они не только за работника, но хуже почитали собак своих, с которыми гонялись за зайцами; компанейщики завели превеликое множество заводов и так крестьян работой утрудили, что и в ссылках никогда того не бывает, да и нет, а напротив того, с женами и детьми малолетними не было ли ко Господу слез?
ПЕТЕРБУРГДом Семена НарышкинаС. К. Нарышкин, Дидро
— Итак, очаровательный спектакль смолянок — наша прелестная «Служанка-госпожа» оставила вас равнодушным, Дидро. Вы даже не высказали необходимых комплиментов императрице. Но помните, я пытался предупредить ваше разочарование или безразличие.
— Всегда и везде одни комплименты! С тех пор как я вышел из вашего экипажа в Петербурге, я физически ощущаю, как все и всюду ждут от меня одних комплиментов.
— Это так естественно: все готовились к вашему приезду.
— Дорогой князь, это становится слишком обременительным и к тому же совершенно, как вы знаете, не соответствует моей натуре. Я не придворный и делать из меня придворного бесполезное и неблагодарное занятие.
— О, вы полны желчи, мой друг. Неужели вас вывела из себя эта действительно прелестная Катишь Нелидова?
— Меня вывела из себя только пустая трата времени — ничего кроме.
— Вы не допускаете самой возможности несколько развлечься, отойти от серьезных мыслей?
— Князь, я все допускаю, но в данном случае речь идет о моем детище, которое не унаследовало никаких черт своего родителя, и мое разочарование должно быть вам понятно.
— Вы имеете в виду институт благородных девиц?
— Всю систему образования, которая свелась к изумительной по богатству и изощренности — этого отрицать я не могу — театральной интерпризе, в которой заняты бедные девочки.
— Даже бедные?
— Бога ради, найдите для них другое определение — я не буду в претензии. Но как назвать их после того, как все детство было отнято у них ради бесчисленных упражнений, которые профессиональному актеру обеспечат всю будущность и кусок хлеба, а ими должны быть забыты сразу же, как они покинут — и это в самом скором будущем — стены института?
— Просто у них появятся другие обязанности.
— Вам все кажется таким простым? О нет, князь, это далеко не так. Яд сцены отравит всю их будущую жизнь тем мишурным и призрачным счастьем, которого они больше никогда не испытают.
— Не слишком ли серьезно вы подходите к простому детскому развлечению?
— Судя по достигнутым результатам и потраченному на них времени, оно и не детское и не развлечение. Это трудная работа, которую им придется бросить на полпути. Их по высочайшему капризу обрекли на время обратиться в актрис, и по такому же капризу всего лишат. Мне искренне жаль прелестную, как вы изволили выразиться, Сербину. Эта девочка действительно очень хороша, естественна, убедительна и к тому же, как мне показалось, умна — в разговоре со мной она сумела блеснуть природным остроумием и непринужденностью, — но что же дальше? Что дальше, дорогой князь?
— Если так подходить к жизни, Дидро, никто не получит в ней и проблеска счастья.
— Мы говорим не о счастье, а о чужой воле распоряжаться юными жизнями. Я не скрываю, что протестую против всякого насилия.
— Мой друг, вы зашли слишком далеко. В таком случае и родители не должны распоряжаться судьбами своих детей.
— Родители? Но это совсем иное дело. Родители будут думать о своем чаде всю жизнь до гробовой доски, императрица же поиграет в занятные игрушки и просто их отбросит.
— Она безусловно обеспечит их будущность.
— Откупится от нее деньгами? Если бы все в жизни решалось так просто! Игра в куклы — вот как называется этот пресловутый институт. Игра в куклы, которой забавляется ее императорское величество, может быть, потому, что не сложилась ее собственная семейная жизнь.