Парень поднялся, бросив в его сторону:
– Не интересует.
– Отчего же? Мир вокруг очень перспективен. Это я вам как врач-психиатр говорю, – заявил Влад Владович, снова переходя на отстраненно-вежливый тон. Стало ясно, что контакта не выйдет.
– Кто сказал, будто меня интересует ваш мир?! – грозным рыком разнеслось по кабинету, а затем разъяренный парень вылетел за дверь, от души хлопнув ею на прощание.
– Ну и дурак.
Влад Владович тяжело вздохнул, прошел к окну и опустил жалюзи; дойдя до двери, заперся и выключил верхние лампы. В кабинете сразу стало темно. Зеркало на стене засветилось тусклым потусторонним бирюзово-золотым светом. Стоило подойти, как по стеклянной поверхности прошла рябь, словно по водной глади. Когда изображение выровнялось, перед психиатром предстал вечерний сквер, благодаря летнему ливню безлюдный. К счастью, безлюдный!
По широкой аллее, обрамленной высокими бордюрами, выкрашенными отвратно выглядевшей грязно-желтой и темно-зеленой краской, шла невысокая, тонкая в талии девушка. Светло-серый плащ до колен колыхался при каждом движении широких бедер. Через нейлон, обтягивающий купол зонта, сияли елочными гирляндами огни фонарей и звезды, прячущиеся за вуалью низколетящих серых туч. Бледно-голубой шарф укрывал шею. Светлые волосы на его фоне казались золотистыми, хотя Влад Владович, как правило, сравнивал платиновый окрас с пеплом.
Шаг, другой, третий… показалось, он слышит перестук каблучков по асфальту, хотя зеркало обычно игнорировало звуки. Впрочем, исключения случались, и сегодня звезды явно сошлись для одного из них. Ветер, налетевший со спины, был такой силы, что Злата сбилась с шага, вынужденно пробежала вперед, оглянулась. Зеркало запечатлело ее лицо: удивленное, не верящее, но не перекошенное от ужаса. Пожалуй, Влад Владович мог бы назвать его восторженным, но не пожелал – с подобным выражением часто смотрели на него самого, а он ведь гораздо привлекательнее какого-то там дракона.
– Все-таки люди – удивительные создания, – заметил он нехотя. – Сами перестали верить в нас и видеть дальше собственного носа, сами же каждый раз удивляются существованию кого-нибудь еще кроме них. Правда, не все радуются подобной встрече, далеко не все.
Радовалась ли Злата – вопрос особый. Прозрачные серо-голубые глаза с темно-коричневой окантовкой вокруг радужки и россыпью грязно-зеленых искорок возле зрачков распахнулись. Сжались красиво очерченные губы, которые только портили розовая помада и карандаш. В следующий миг нечто, вернее, абсолютно определенный некто навалился на нее, рухнув с высоты, и обнял передними конечностями. Послышались хлопки – так молотили по воздуху кожаные крылья. Золотые крылья, как и прочая чешуя. Дракон взмыл ввысь ракетой «земля-воздух» – Влад Владович хмыкнул над пришедшим в голову сравнением.
– Кругом смелые сильные люди, но пельмешки в кипящую воду бросать боятся все, – заметил он зеркалу, медленно приобретавшему приличный с точки зрения современных людей вид. – Что, впрочем, не останавливает отдельных любителей этого блюда.
Стоило признать: не все способны отказаться от своих привычек. Дракон вот не сумел, но, может, и к лучшему. Каждый имеет право сумасбродничать по-своему – как раз в это пятисотлетний вампир Влад Владович Дракхулов верил без оговорок.
А где-то в соседнем дворе…
— О, Влад! – притормозил его на выходе Николай. — У нас же пятница сегодня, как насчет вечернего пиваса?
— Извини. Спешу, — отговорился Влад, чуть ли не приплясывая на месте от нетерпения.
– На свиданку, что ли? – смерив его взглядом, хмуро и явно разочарованно спросил Николай. – И кто она?
– Не поверишь, — произнес Влад, и на его лице засияла широкая мечтательная улыбка. — Принцесса.
— Ах, ну раз так, то понятно, — проворчал Николай и махнул рукой – давай, мол, дуй.
Влад сорвался с места.
— Все они принцессы, пока не распишешься, — сказал Николай пустому дверному проему. В этот момент у него зазвонил телефон. Николай глянул на экран, вздохнул и ответил: — Да-да… конечно, дорогая. Нет. Не задержусь. Какое пиво? Я ж сказал… Да. Да. Да. Нет, я не оглох. Все. Пока. -- Но Влад ничего уже не слышал.
Он вышел из главного подъезда, бросил взгляд на неумолимо скатывающееся на запад солнце и припустил к широкой реке, полной железных коней. Светофор, как и обычно по пятницам, не работал.
***
Визг тормозов, мат и более цензурная брань. Спешащие по домам автомобилисты знать не хотели и помнить не помнили про закон о непременном пропуске пешехода на зебре. Когда бы тому ни взбрело в голову перейти дорогу, остановиться они были обязаны. Однако им все же приходилось притормаживать, недобро провожая взглядами Влада, прущего через все шесть полос и не слишком глядевшего по сторонам.
– Эй! Торопыга! Жить надоело?! – окликнул его водитель «японки». – Давай подвезу, если так приспичило.
Влад на мгновение смирил шаг, глянул вправо. Пятнично-вечерний поток был довольно плотный, а у следующего – уже рабочего – светофора образовалась пробка.
– Я лучше сам. Спасибо, – махнул он рукой и сорвался на бег.
***
– О, Владик!
– Здравствуйте, Марьванна, – поприветствовал он соседку снизу и придержал для нее дверь.
– Вот спасибо, – поблагодарила та. – А то все спешат, ни тебе уважения, ни почтения. Последнюю передачу Малахова видел? Хотя ты ж у нас телевизор не смотришь.
– У меня его и нет, – поднимаясь до лифта и утапливая кнопку, сказал Влад.
– А вот это зря. Там срамота сплошная, но иногда нужные вещи сообщают. Вот как у Малахова, или вот программа «Здоровье». Вот-вот еще…
– До свиданья, Марьванна.
– А ты как же? По лестнице? Хотя правильно, конечно, вот и Малахов говорит… – но дальше Влад уже не слушал.
Своего этажа он достиг раньше, чем приехал лифт до первого; бросил взгляд на мутное, с самой сдачи дома в эксплуатацию немытое окно, убеждаясь – не опоздал, и вошел в квартиру, немедленно закрыв за собой дверь.
Соседи давно уже привыкли к тому, что он несется домой сломя голову. Когда такое поведение совпадало, например, с начинавшимся футбольным матчем, мужики, курившие у подъезда, одобрительно хмыкали. Однако гораздо чаще этого не происходило. Тогда многие начали подозревать, будто Влад – геймер, живущий не столько в реальности, сколько в компьютерной игре. Наверняка имелись и те, кто придумывал и менее разумное объяснение, но точно даже и на миллиметр не приближался к правде.
Влад наскоро, не развязывая шнурков, скинул ботинки, поставил на тумбочку барсетку, нервным движением стащил галстук и уставился на собственное отражение в зеркале так, словно не бежал всю дорогу. Да он и не спешил больше. Отражение было встопорщенным. Светлые, давно не стриженные волосы стояли дыбом. Глаза горели нетерпением и предвкушением чего-то безумного, которое вот-вот обязательно наступит.
Когда последний луч растаял над землей, зеркальная гладь пошла легкой зыбью. Влад протянул руку, провел по ней кончиками пальцев, подался вперед. Ветер засвистел в ушах, дух захватило, а потом с громким хлопком его подкинуло вверх: крылья, как и всегда, не позволили упасть и расшибиться в лепешку. Внизу проплывали лоскуты полей и бахрома лесов, озера и реки серебрились в лучах солнца, а впереди, возле синих гор, вставал белокаменный замок.
Ох уж эти мужчины…
— Туки-туки, чудище! – рыцарь, как и всегда, сопроводил свое появление со всем размахом, сиречь помпезно: зашел, лязгая и топоча, принял лихую позу, отклячив ногу и выпятив зад, и громогласно постучал по серому камню латной перчаткой. — А чего ты в кладовке сидишь? Я, пока тебя отыскал, всю пещеру прошагал и даже нашел тайный проход к гномам.
Дракон покосился в его сторону и вздохнул.
— Принцесса, что ли, выгнала? — догадался рыцарь.
– Не-а, – раздалось над невысоким валуном, находившимся рядом с горизонтально расположенной каменной плитой, служившей дракону чем-то вроде стола. Вот сейчас, например, он водрузил на нее лапы, как некоторые далекие от дворцового этикета люди умудряются класть локти на чистые скатерти.
Не то чтобы рыцарь являлся поборником этого самого этикета, но ему слишком часто и регулярно – почитай, с самого раннего детства – выносили им мозг, а потому и вспоминался он к месту и не к месту, пакость.
— Сам ушел?! — не поверил-ужаснулся рыцарь.
— Не-а, — снова ответил тот же пока невидимый собеседник, а дракон тяжело вздохнул и пробубнил:
– Да проявись ты, нечисть, здесь все свои.
Легкий дымок над валуном мог бы соответствовать явлению призрака или, на худой конец, джинна. Затем в воздухе проявилась золотая пыль, какой у джиннов взяться попросту неоткуда, и наконец… крылья! Яркие, как у бабочки. При этом внешне существо не походило на насекомое, чему рыцарь искренне обрадовался. Стыдно, конечно, признавать, но он терпеть не мог всех этих таракашек-букашек, а уж как ненавидел комаров!.. Твари не могли продырявить латы, но вот залететь в них как-то умудрялись — сволочи распоследние. На человека новый знакомец дракона, к слову, тоже походил мало. Кожу его покрывал легкий серебристый пушок, отчего казалось, будто она светится, а огромные бирюзовые глаза занимали половину лица, никак не меньше.
— Ты… — рыцарь покопался в памяти, -- этот самый… фей, что ли?
– Фей, фей, – махнуло на него рукой, которую в темноте с легкостью удалось бы принять за тонкую ветку дерева, существо.
– А вы бываете и мужского пола? – удивился рыцарь.
– Мы-то? Бываем и мужского, – пожав плечами, меланхолично заявил фей.
– И желания исполняете?..
– Так! – дракон ударил лапой по плите и рыкнул: – Раз уж явился, то садись и помалкивай, ну или сделай вид, будто и не приходил.
– Вот какое же ты все-таки грубое, чудище, – упрекнул рыцарь, стараясь не слишком выказывать радость от приглашения (раз пригласили, то точно не съедят: что-что, а законы гостеприимства дракон исполнял от и до). Стоявшая, лежавшая и даже висевшая перед самым драконьим носом снедь вызывала у него очень приятные эмоции, а особенно – целая свиная нога, подкопченная и одуряюще пахнувшая. – Можно?