– Не стесняйся, – разрешил дракон, и рыцарь немедленно цапнул эту самую ногу, впился в нее зубами и брякнулся «за стол».
Фей вздохнул, проследив за его движением.
– Чм… чего? – прочавкал рыцарь.
– Неурожай, голод, мор? – предположил дракон.
– Ди-м... как вкусно!.. ета.
– Кто? – переспросил дракон.
– Диета, – отчетливо проговорил рыцарь, заглотив изрядный кусок мяса и едва не подавившись, – поголовная. Вернее, головного мозга. И у всей женской половины двора.
– А ты здесь при чем? – не понял дракон и подозрительно прищурился. – Я, конечно, слышал про ваши дворцовые нравы, но не предполагал, насколько все сложно. Сочувствую, короче. Было больно?
– Да пошел ты! – рыцарь аж задохнулся от возмущения. – Я ж не это имел в виду!
– Что имею, то и в… – начал было дракон, но замолчал, сочтя высказывание банальным.
– А что же тогда? – вдруг поинтересовался меланхоличный фей.
– Каждый рыцарь обязан поддержать даму сердца. Это его священный долг, а иначе он и не рыцарь вообще, не герой, а… как его... – рыцарь задумался и выдал: – Козел в ржавом ведре без совести и чести. Слушайте, чудища, будьте человеками, дайте пожрать, а?..
Дракон милостиво махнул в его направлении пальцем с длинным загнутым когтем – ешь, мол, – и пустил к пещерному своду колечко сизого дыма. Фей печально вздохнул.
Так и сидели. Рыцарь периодически чавкал и порыкивал, насыщаясь, и плевать он хотел на все этикеты – этикетов, как и традиций, столько, что все соблюдать, считай, и на жизнь времени не останется. Да и, в конце концов, этикет этикетом, а кушать хочется всегда. Дракон, где-то раздобыв шланг (подобные использовали дворцовые садовники для полива цветников), посасывал некую наверняка горючую жидкость из отливающей металлическим блеском бочки, временами заедая одним-парой ящичков лимонов. Фей просто сидел, уставившись в пустоту перед собой, – может, и видел чего, кто ж его разберет?
– И все же что-то с вами не так, – утолив первый голод и ожидая прихода второго, заметил рыцарь.
– Культурно сидим, отдыхаем, – пожал плечами фей.
– В кладовке?
– В кладовке, – согласился фей.
– И ничего не едите?
– Не-а.
Рыцарь посмотрел на фея внимательнее. Смотреть вообще-то было не на что: не плечи, а плечики, если не плечишки, ручки-веточки, ножки-палочки и брюшко округлое. В общем, рыцарь к подобным представителям своего пола закономерно испытывал жалость пополам с гадливостью и приятным чувством собственного превосходства.
– Тоже диета? – спросил он со знанием дела. – Только не она, а тебя?
– Ох… – вздохнул фей.
– Чего? – переспросил рыцарь. – Теперь есть даже не можешь? Вплоть до идиоторексии?
– Анорексии, – поправил дракон.
– Ох, лучше бы, – фей посмотрел перед собой, и прямо из воздуха выплыл изящный стеклянный кувшин с нектаром, к которому он и припал, проигнорировав проявившуюся было хрустальную стопку. – Я прихожу, дома все готово, стол от яств ломится, а она садится напротив и смотрит, – начал он путано сразу после того, как оторвался от угощения.
– Куда смотрит? – представив себе картину, больше подходившую для веселого времяпрепровождения в логове ведьмы, чем тихого семейного (или какого там?) ужина, спросил рыцарь.
– Как я ем! – выкрикнул фей, и его словно прорвало. Он вскочил, потрясая недокулачками, и затараторил: – Наготовит на весь двор, она же раньше у полевки жила, а это мышачье племя ест все время, которое не спит, – привыкла, вот и меня теперь потчует. А у меня, между прочим, брюшко, и крылья уже не держат!
– Так ты не ешь, – брякнул рыцарь глупость и смутился.
– А ты ешь! – не стал спускать ему дракон. – Перед дамами своими… сердца.
– Извини, фей, – не обратив на дракона никакого внимания, повинился рыцарь. – Не подумал.
– А у нее глаза зе-ле-ные, – тот, кажется, и не слышал. – Смотрит и смотрит, смотрит и кормит, кормит и кормит… без наркоза.
– Ну а у тебя все же чего стряслось? – обратился рыцарь к дракону.
– А я просто думаю.
– А… понятно, – закивал рыцарь. – Дело хорошее, имелось бы чем.
– А вот теперь было обидно, – заметил дракон и спросил: – Вот ты, когда с добычей из походов возвращаешься, как поступаешь?
Рыцарь пожал плечами.
– Знамо дело, иду к ней, к даме своей, кладу к ее ногам, целую подол платья… дабы оценила, похвалила, одарила улыбкой и…
– Дальше можешь не рассказывать, – разрешил дракон и обратился к фею: – А ты своей… ну, цветы даришь?
– Конечно! – обиделся фей. – Я осыпаю ее цветами и…
– Тогда я все еще не понимаю! – взревел дракон.
Следующие полчаса он распинался на тему того, почему у всех принцессы как принцессы, а ему каждый раз выговаривают, когда он приносит к их пещере всякое, чего только ни попросят, и сваливает у входа. У нас, мол, слуг нет, сам пусть в кладовую тащит.
– Так-то оно так, – говорил дракон, – может, и верно: я же не задрал этого барана, а…
– Купил? – не поверил рыцарь.
– Я – дракон, мне дарят, – фыркнул тот.
– Хочу быть драконом, – подал голос изрядно захмелевший с нектара фей и икнул.
– Ты закусывал бы, – заикнулся было рыцарь, но вовремя прикусил язык.
– Но это же неважно. Я все равно добытчик! – продолжал говорить о своем дракон. – Я хочу, чтобы она оценила! А она – «слуг нет».
– Так и сделай… – начал было рыцарь, но договаривать не стал, вместо этого вздохнул и предложил: – Может, на троих?
***
– Ну, как прошло? – спросила отдохнувшая, повеселевшая и порозовевшая щеками принцесса, вернувшись в уютную драконью пещеру. – Отвел душу с друзьями?
Дракон втянул носом родной аромат, погрелся в излучаемом юным девичьим телом тепле, потершись носом о плечо, шею, ноги и вызвав тонкое хихиканье, и осклабился как умел приветливее.
– Всем косточки перемыли? – как обычно правильно расценив его «улыбку», поинтересовалась принцесса.
Оскал дракона стал еще шире.
– Ох и соскучилась же я по тебе, чудовище, – призналась принцесса. – А где еда? В кладовой же, вероятно, шаром покати!
– На месте, где и должно, – дракон не стал говорить, что не только натаскал в пещеру всяких вкусностей, но и разложил, совершив самую настоящую ревизию их запасов и перестановку всех валунов, – пусть сюрприз будет. Сей полезной деятельности он посвятил целый вчерашний день и даже остался доволен собой.
– Да?.. – голос принцессы прозвучал немного настороженно.
– Ага, – кивнул дракон. – Я оценил твои слова и сделал выводы.
Лицо принцессы осветила счастливая улыбка.
– Тогда пойду и приготовлю что-нибудь вкусное, – заявила она и унеслась.
Дракон довольно хмыкнул.
– Я же ничего теперь не найду! – возмущалась принцесса некоторое время спустя, упирая в бока руки и топая ногой.
Дракон, уже давно уяснивший, что спорить – себе дороже, просто тихо ухмылялся. Разумеется, он мог бы сказать: «Ты же сама хотела», или «Ты непоследовательна», или еще какую-нибудь дурость, но зачем? Тем более взрыв «праведного негодования» уже отгремел, а «буря» пошла на убыль.
– Ох уж эти мужчины, – говорила через четверть часа присмиревшая принцесса, удобно привалившись к драконьему боку. – А тебе со мной однозначно повезло. Другая такое устроила бы…
– Гы, – пыхнул дымом дракон.
– Договоришься ты у меня... – тотчас заметила она, но беззлобно, можно даже сказать – по-домашнему.
– О… да, я умею договариваться, – ответил дракон. – И думать – тоже. И выводы делать, – прибавил он и довольно прикрыл глаза, когда принцесса поежилась. Работы у нее теперь на неделю вперед, а значит, и скучать не будет.
На запретной сопке
— Это что?.. – дрожащими губами прошептал Родион.
— Змеевер, — мрачно сказал колдун, глядя на него недобрыми грязно-зелеными глазами. — Подобное дракону существо типа василиска.
– Это который помесь змеи и жабы? То есть курицы и… – попытался припомнить Родион, как в средневековье описывали василисков. – А взглядом в камень тоже обращает?
– В соляные столбы. Тех, кто дряни всякой нахватается по интернетам и верит в разную чушь, — пробормотал колдун себе под нос и повторил: — Драконоподобный! Говорю же.
— Как будто это все объясняет, — огрызнулся Родион; впрочем, не столько злобно, сколько жалостливо. Лишаться поддержки колдуна не хотелось. Тот все же спас ему жизнь.
– А должно бы. Ты ведь не просто абы где находишься. Места у нас дикие, заповедные. Зачем в лес отправился, если ничего о нем не знаешь? А на сопку за какими грибами сунулся?
Родион вздохнул.
— Сказаний не знаешь, страшилками в детстве не увлекался?
Снова вздох. Конечно, слышал всякое. Как-никак, все детство в деревне возле этого леса провел. Многое рассказали, боялся — еще больше. По малолетству каждый подозрительный шорох, скрип старой доски да завывание ветра поступью неведомых чудовищ казались. А еще старушки на завалинке — чего только не говорили. До десяти Родион был свято уверен, будто напротив живет ведьма. Бабка советовала всегда, когда мимо калитки проходил, держать фигу в кармане, а если чего брал или давал, плевать через левое плечо. В реке у запруды жил самый настоящий водяной. Если по мосту неаккуратно пройти, русалки засмеют, хотя то просто трухлявая ива на берегу стояла и скрипела от всякого ветерка. Но особенно проникался Родион историей о шипящих сестрах и брате их -- змее крылатом. Жили они на сопке, недалеко от деревни, куда никому в одиночестве ходу не было. «Придешь один – считай, себя подарил, – поговаривали в деревне. – А раз подарил, то к прежней жизни не вернешься».
Затем, подрастая, помаленьку сомневаться начал во всей этой мистике. А потом, лет в двенадцать, родители увезли Родиона в город, где он быстро усвоил: ничего, во что привык с детства верить, и в помине нет. Разочаровался и обозлился, причем на себя: идиот деревенский ведь всем одноклассникам растрепал про леших с кикиморами. Те, само собой, не прониклись: подняли на смех. У городских другие забавы. Им проще в человека-паука поверить или в оранжевого крокодила в канализации.