Со временем устаканилось все, помутилось, отошло не просто на задний, а очень далекий план. Школу закончил, институт… почти, на работу устроился уже в другом городе, квартиру снял. Так и жил бы дальше, но вдруг сон приключился. Только и запомнил голос шелестящий, как листва на ветру, да взгляд темно-зеленых глаз. И так в родные края потянуло – взвыть впору.
Боролся с собой недолго. Приехал отпуск провести. Открыл заколоченный дом, проветрил комнаты, быт наладил. У него на чердаке даже интернет ловил. А потом стали к нему местные приходить. Кто его мальчишкой несмышленым помнил, с кем они на пару коленки разбивали, а в кого он и тайно влюблен был. Маришка, соседки племянница, его и подбила на сопку сходить: раз Родион такой из себя городской и все местные поверья – чушь, то пусть докажет.
Родион пошел. Его и самого уже тянуло из дому. Как ночь наступала, так и подмывало за околицу выйти. Подхватил он рюкзак, покидал в него чего пожевать, коврик посидеть, сменную одежду на всякий пожарный и побольше пакетов на случай нападения на поляны с грибами. Нацепил на пояс ножны с ножом и двинул.
Как утверждала народная мудрость – если в хорошей компании выбираешься на природу, уже неважно, грибы ли ловить или рыбу собирать. Компании у Родиона не имелось; впрочем, и так оказалось здорово. Сопка встретила его птичьим гомоном, слепящим глаза солнцем и туманом, клубящимся в низинах. Хорошо – хоть пейзажи пиши. Жаль, талантом живописца природа его обделила.
Зато одарила воображением бурным и активным – даже слишком. Родион и раньше ловил на себе чей-то пристальный взгляд, а сейчас, когда неожиданно подул ледяной ветер, совсем не по себе сделалось. Солнце за тучу зашло, мгновенно лишив ярких красок все вокруг. Птицы утихли, как по команде. И даже листья шелестеть прекратили.
Наверное, следовало назад поворачивать. В конце концов, на сопку он поднялся, а что ночь на ней не провел, так уговора такого не было! Это он сам почему-то решил, будто нужно. Кому? Не Родиону же. И точно не Маришке.
– Ш-ш… – донеслось до него, причем звук показался настолько близким и громким, словно Родион, не заметив, в центре змеиной свадьбы очутился.
На месте застыл. Ни гадюки, ни твари похуже и поядовитее ведь не нападают на людей первыми. Если наступишь ненароком или резко приблизишься – тогда, конечно, цапнут. Еще вроде бы у змей зрение особое – реагирующее лишь на движение. Авось, если стоять и не шевелиться, сама уползет подобру-поздорову.
Будь то обычная гадина, вероятно, так и случилось бы. А может, и нет – вряд ли теперь выяснишь. Родион едва не сел, где стоял, когда сгустился туман и прямо перед ним из-под земли поднялась… девица-не девица, полоз-не полоз. Очертания тела и черты лица постоянно менялись, не позволяя запечатлеть и осознать единый образ. Родион лишь понимал, что перед ним находится огромная гадюка (кобры ведь в пустынях водятся, нечего им здесь делать) с трещоткой на конце хвоста, подозрительно отливающем золотом. Щетинками на коже служили драгоценные и полудрагоценные камни. Однако это было еще полбеды! Змея являлась женщиной, в том не возникало сомнений. Выше коленей хвост раздваивался, перетекая в ноги. Тонкую талию, наверное, удалось бы обхватить руками: и средние, и большие пальцы непременно соприкоснулись бы. На шее висела нитка бус с капельками желтого берилла – гелиодора.
– Ко мне приш-шшш-шел?.. С-ссам?.. – произнесла она шелестящим волнующим голосом и придвинулась к Родиону. Тот резко отшатнулся и сел на задницу.
Женщина-змея скользнула меж его ног хвостом. Родион судорожно сглотнул. Земля будто бы прозрачной сделалась, в ее глубине показались человеческие кости и мумии. Меж ними шныряли белесые и маслянисто-черные тела – черви или змеи.
– Сгинь! – откуда взялось в лексиконе Родиона это слово, неясно. Хорошо хоть «нечистая» не добавил. Женщина-змея, видимо оценив, принялась хохотать. Жутко и красиво одновременно! Аж все внутри перевернулось. Ну а Родион, не будь дурак, вскочил на подгибающиеся ноги – и деру. – Чур меня!
Далеко не убежал. Женщина-змея ухватила его хвостом, словно щупальцем, кольцами сжала, нахмурила тонкие брови… лицо, кстати, у нее очень привлекательное оказалось. Теперь Родион отчетливо его рассмотрел. Куда уж первым красавицам, которых любили назначать мисс Вселенными всякие зажратые дураки, в самой красоте ничего не понимавшие, а все лишь деньгами измеряющие. Ни грамма косметики, а губы все равно алые, ресницы длинные и черные, щеки румяные, а глаза – темно-зеленые, колдовские и… те самые, которые во сне видел.
Так, стоп!.. Родион затряс головой, отгоняя совершенно неуместные сейчас мысли. Проникнуться симпатией к этакой страхолюдине – не иначе гипноз!
– С-страхо-ш...людине, з-сс-шначит?.. – то ли Родион по глупости вслух ляпнул, то ли змеюка мысли читать умела. И то, и другое – хуже не придумаешь! – Ш-шш…
Родион уж решил, сейчас его здесь и сожрут, но нет. Ветви лещины – той, которая непролазная, – раздвинулись, образовав проход. На поляну вышел парень – самый обычный. Невысокий, худой, в потертом и выцветшем джинсовом костюме.
– Беги!.. – заорал Родион.
Однако парень совету-предупреждению не внял, а встал, руки на груди скрестив, и окинул разворачивающуюся драму оценивающим взглядом.
– Не по душе невеста? – холодно поинтересовался он у Родиона.
Змеюка зашипела. Родион кивнул. Горло почему-то перехватило, и четко произнести «нет» он так и не смог. А потом в руке парня что-то блеснуло, и он кинул им в змеюку. Та, уклоняясь, выпустила Родиона, и тот покатился по земле.
– Живо! – парень ухватил его за плечо и помог подняться, а потом потащил к лещине. – Пошевеливайся, коли действительно уйти хочешь!
Одного взгляда хватило – в груди все перевернулось. Змеюка на земле лежала, темно-зеленые волосы в траве путались, руки в землю по локти вошли.
– Быстрее! – прикрикнул парень.
– Ты… – Родион так и не понял, говорил ли с сожалением, – убил ее, что ли?
– Поторопись, коли действительно уйти хочешь! – повторил парень.
Родион уже, наверное, и не знал, хочет ли, но послушно побежал за парнем – колдуном, как по дороге выяснилось.
И десяти минут не прошло, задрожала земля под ногами.
– Не оборачивайся! – крикнул колдун, но Родион не послушал его и оглянулся.
Следом за ними неслось чудище – огромная четырехглавая ящерица в темно-зеленой чешуе, с кривыми шестипалыми лапами и атрофированными цыплячьими крыльями, покрытыми ярко-желтыми перьями. Величиной монстр был с двух быков, но выдающиеся размеры совершенно не мешали ему бежать в хорошем темпе, ловко лавируя между древесных стволов. Глаза чудища – черные – вдруг начали наливаться серебряным светом…
Колдун сильно дернул Родиона за руку, заставив отвести взгляд и прошипев не хуже женщины-змеюки:
– Что ж ты за придурок-то такой?!
Ответить Родион не успел. Запнувшись о низкий порог, влетел внутрь темного жилища и растянулся на дощатом полу.
…С тех пор и сидели взаперти. В землянке хорошо оказалось: не душно и тепло, хотя печи и не видно. Светло, пусть ни окон, ни свеч не имеется. Еловый дух по единственной комнате витал, наполняя душу покоем. Родион перестал бояться, а если за кого и тревожился, то почему-то за оставленную на поляне змеюку. Впрочем, именно она ведь монстра призвала, не так ли? Видимо, не убил ее колдун все же.
– Молчишь… – колдун вздохнул. – Пить хочешь?
Родион кивнул, он давно испытывал жажду, в горле совсем пересохло, а пластиковая бутылка с водой осталась в рюкзаке, который обронил уж и не помнил где и когда:
– Только не надо алкогольного. Чаю бы.
– И не подумал, что отравить могу? Действительно дурак, – припечатал колдун.
– Ты же меня спас, – сказал Родион. – С какой стати теперь травить-то?
– Со злости! Ладно, неважно, – колдун вздохнул, щелкнул пальцами, и прямо из-под земли вырос стол, а на нем – золоченый самовар и две красные чашки в белый горошек.
– Угу, – согласился Родион и сел на возникший рядом с ним стул. Раньше он бы удивился и испугался подобного чуда. А вот сейчас – даже не тянуло.
– Да уж, пожалуй, не из-за чего, – вздохнул колдун и вдруг спросил: – Не глянулась, значит, тебе Яра?
– Яра?! – удивленно воскликнул Родион, хотя уже догадался, о ком идет речь.
Колдун кивнул.
– Запал ты ей в душу, раз аж змеевера по следу пустила, не обиделась на пренебрежение, меня слушать не стала.
– Так уж и запал… – пробурчал Родион. Почему-то ощущал он сейчас жгучий стыд, а перед глазами так и стояли темно-зеленые, практически черные волосы да лицо красивое. Все прочее, несмотря на некоторые… изъяны, больше не казалось пугающим.
– Пей, – велел колдун, разлив травяной напиток, и первым приник губами к чашке. – И не говори, будто на самом деле не хотел с поляны уйти.
Родион тоже отпил, хотел сказать: «Конечно, хотел». Однако почему-то правду вымолвил:
– Сам не знаю. Вначале однозначно испугался и пожелал сбежать. А сейчас… жалею, – и уж тем более он не собирался спрашивать: – С ней все хорошо будет?
– Неужто жалеешь? – прищурился колдун. – Этакую уродину?
– Сам урод! – вырвалось у Родиона, хотя оскорблять, обзывать и злить колдуна не входило в его планы.
Тот, впрочем, и не подумал обижаться, лишь фыркнул.
– Вечно вы, люди… – проворчал он, – вначале от счастья своего бежите, а потом всю жизнь жалеете.
– К-как всю жизнь?! – Родион от неожиданности сделал слишком большой глоток и закашлялся. С глаз словно пелена спала. Подумалось: а чего он вообще в своей жизни видел и ждал? Рутину работа-дом-работа? А стоило произойти чему-то волшебному, как в детстве всем сердцем хотел, тотчас же испугался. Яру обидел.
– Шанс ведь лишь раз человеку дается… ну, некоторым два, правда, – колдун хмыкнул и принялся смотреть в свою чашку, словно ожидал разглядеть в ней ответы на все вопросы. – Что делать намерен?
– Обратно пойду!
– И никого не отыщешь, – пожал плечами колдун. – А змеевера не боишься?