– Спать, спать и спать.
– Ты что? Вот блюзер, – мгновенно среагировал обществовед Синица. – Ай да с нами на Красновуху!
— Вот еще, — подключилась к разговору Красная Шапка, — там сейчас полицов больше чем встречающих, опять же толкотня, и стекло проносить не дают. Уж если и встречать, то в уютной компании, под тихую музыку.
— Ничего вы не понимаете, – обиделся Синица, — мы водку в кадку деревянную наливаем, проносится на ура.
— А пьете как?
— Из половника. Кто из вас, блюзеров, пил водку из ковша в Новый год на Красной площади, а потом орал песни под елочкой? Не понимаете вы романтики!
-- То, что вы называете романтикой’s, молодой человек, хорошо спонтанно, – заметил Старик Мордиец истый ариец. – А когда каждый год по одному сценарию быстренько так в рутину’s превращается.
– Вот-вот, – согласилась ДМБшная пантера.
– Точно, – кивнула Шапка.
– ППЦ, – отреагировал какой-то Левый и Рыжий и тотчас был забанен за мат.
– Да, ну вас, – зевнул Вениамин, – я уже вторые сутки в сети и этот Новый год мне как до известной колокольни.
К этому времени красная искорка успела шмыгнуть в неплотно прикрытую дверь сорокалетней тумбочки, доставшейся семейству Гребиных от бабушки, дедушки, а то и вообще очень дальних родственников. В укромных дспшных внутренностях было сухо и уютно: в меру тепло и не душно. Нашлись старые газеты, журналы «Огонек» за восемьдесят бородатый год и даже коробок чудом непромокших спичек. Хранящийся здесь же керосин искорка решила приберечь на десерт, принявшись танцевать на макулатурном великолепии.
– Эка тебя угораздило, болезный, – посочувствовал Бакланнинг, – сеть сетью, но не стоит отрываться от реальности. Ты ж в туалет сходить не забываешь?
– У кого развлекуха, а у меня работа: за кое-кем форумы чистить, – огрызнулся Вениамин, поставил недовольный смайлик, подумал и стер все сообщение. Вымещать плохое настроение на окружающих ему не хотелось.
– Однако вернемся к кабанам соседней части, как выражался наш прапор, – поспешила убить неловкую паузу Багира. – Как будем праздновать, чтобы не было мучительно больно?
– Особенно голове!
– У вас, Бакланнинг это нормальное состояние, шасть под лавку, пока дедушки думу думают!
– Да я здесь с декабря девяностого года! – возмутился тот.
– Врешь! Рунета тогда еще не было, как и сети вообще, – фыркнула Шапка.
– Малышка, она тогда носила гордое прозвание ФИДО!
– А давайте здесь Новый год отмечать? – предложила Багира.
– О, вот вам и спонтанность, – ухмыльнулся Синица.
– И, главное, все свои, – заметила какая-то Бибися.
– Ладно, – зевнул Вениамин.
Спать ему пока не хотелось, тем более, в пьянке по сети имелся огромный плюс: невидимость лица того, с кем выпиваешь. Поднимай ты хоть стакан самогона или бутылку минералки, написать можешь все что угодно, главное – общий настрой и желание общаться.
Минералки не было, зато в холодильнике ждали своего часа 24 пивные банки.
***
Президент уже произносил речь, Анатолий открывал шампанское, а Вениамин чокнулся с монитором и нашлепал на клавиатуре душераздирающее «УРРРА!!!», когда искорка добралась до вожделенной бутыли с легковоспламеняющейся жидкостью. Понюхала, облизнулась, и приступила к трапезе.
Чпок, – открылось шампанское.
Бздынь, – вторила ей стеклянная бутыль.
Тумбочка неожиданно занялась ярким пламенем.
– Совсем «пиротехники» обалдели, у меня сейчас за окном так бахнуло, аж стекла затряслись!
– Не брюзжите, Бакланнинг, наступит’s и на вашей улочке праздник’s с фейерверками и пирогами.
– Ага, если какой-нить Камаз перевернется. С пряниками.
– И тогда уж всем автомобилистам мало не покажется.
– Ох, – Багира прикрепила укоризненный смайлик, – и не стыдно вам птичку обижать?
– Он не птица, а глагол, – авторитетно заявил Синица, – у него «инг» в окончании!
Вениамин осушил до дна первую банку, открыл вторую. В горле пересохло и очень хотелось пить.
Родившийся на свет посредством загула шальной искорки и керосина дым, спешил вырасти. Сначала он устремился вверх, но неожиданно напавший из-за угла ветер прибил его к окну.
– А у соседки пирожки подгорели, – отстучал Вениамин, – горелым жесть как несет.
Бух. Бджись. Ды-дымгс, – послышалось на улице. Как выдержали стекла – неясно, видимо, керосин оказался не слишком качественный и давно разбавленный. Вениамин оглянулся и икнул.
***
Вскрик жены застал Недодайкина как раз между доеданием оливье и накладыванием курицы с черносливом. За окном валил густой дым, временами на заднем фоне рвались шутихи и осыпался гроздями салют. У Анатолия что-то неприятно скрипнуло в голове, и он тупо уставившись в салат, промямлил:
– Сейчас вроде бы зима, а зимой пожаров не бывает… кажется.
Звонок в пожарную часть на Кривоколенном тринадцать поступил первого января в час ночи. Прапорщик Оборзец принял сигнал, икнул, закусил селедочным хвостом и приказал расчету строиться. Вызов был странным. Оборзец за долгую службу видел всякое, но этот заочно отнес к чьей-то шутке: весьма злой, учитывая число и время. По словам звонивших, горел соседский балкон.
За руль прапорщик сел сам, поскольку считал себя самым трезвым и знающим все переулки и улицы, пожалуй, кроме этой несчастной Кутуховской. Машина ревела и сигналила огнями, приветствуя наступающий год и разгоняя немногочисленных таксистов. Опрокидывая стакан и закусывая соленым огурцом, Оборзец на дорогу не отвлекался. Во-первых, машина у него была большая. Во-вторых, железная. А, в-третьих, с этакой «дискотекой» он всегда прав.
На перекрестке Свободного проспекта и Колодниковой дорогу ему преградила старенькая, но гордая пятерка ДПС. Гаишники по определению считали себя самыми правыми на дороге, даже без сигналки или габаритов. Здесь же они остановились с кристально чистыми намерениями срубить бабла. Трезвенникам в новогоднюю ночь они не верили принципиально.
ДПСники мирно сидели в бело-синем монстре, слушали радио и приговаривали вторую бутылку, когда внезапно их охватило легкое беспокойство. Для повышения настроения, выпили. Беспокойство усилилось. Всмотревшись в зеркало заднего вида, сидевший за рулем капитан Бобицкий вместо того, чтобы выматериться сказал «Ой-йо» и судорожно повернул ключ.
Непривычная к подобному обращению машина чихнула, но заводиться отказалась наотрез. Она требовала масла, зимней резины, новый трамблер и замены прокладки между рулем и сидением. Однако тронуться с места ей все-таки пришлось. Пожарная машина на удивление мягко ткнула пятерышный бампер и принялась толкать со все возрастающей скоростью.
Гаишники опешили, Оборзец икнул. Опомнившийся прапорщик резко нажал на тормоз, но не учел неблагоприятных погодных условий. Машины расцепились, и покатили в разные, одним им известные стороны. Пятерка отполировала бордюр и остановилась, пожарная машина вылетела на встречку, до смерти напугала какого-то таксиста и запрыгнула на тротуар. Неудачно выросший на ее пути столб испугался и поспешил убраться подальше.
– Уфф… – сказал прапорщик, когда машина остановилась.
– Ой-йо, – в унисон повторили гаишники.
– У нас же пожар! – вспомнил Оборзец.
– Вот сволочь! Куда?! – заорал Бобицкий.
***
– Ой, народ, а я, кажись, горю… – отстучал Вениамин.
– Что значит «кажись»? – поинтересовался Синица.
– У меня балкон полыхает… зимой.
– Не верю, – Станиславский.
– Шутиха какая-нибудь залетела, – неуверенно ответила Багира.
– Там же снег?! %()!
– Это у вас, Бакланнинг, за полярным кругом снег, а у нас… как в Европе. Веник, не молчи!
Вениамин сглотнул, поглядел на пылающий балкон, смотался на кухню за водой, но подойти к окну так и не решился:
– А я и не молчу… я обалдеваю…
– Значит так’s, молодой человек, – начал Старикан Мордиец, – сейчас ты вырубаешь сеть, берешь паспорт, одеваешься и выходишь на улицу ждать’s пожарных.
– Не могу.
– А именно’s?
– Выйти, – пояснил Веник. – Родители в гости умотали и дверь на верхний замок закрыли, а куда я свой ключ задевал, Укуська только знает, но молчит.
– Это, что за зверь?
– Полтергейст, я же как-то рассказывал…
– Ой, а я такую историю про домового знаю… – напечатала Шапка.
***
В квартире Недодайкиных суетилась перепуганная Марго. Сначала она намочила в ванной все полотенца, теперь пыталась засунуть их в рамы и под балконную дверь.
– А на улицу выйти не проще? – спросил, наблюдающий за ней Недодайкин.
– А вдруг к нам перекинется? Нет! Мы должны быть здесь!
Ответ показался Недодайкину нелогичным, но спорить он не стал. Анатолий махнул рукой и ушел в другую комнату. Через пять минут он вернулся, схватил упирающуюся жену и оттащил к незамаранному дымом окну.
Пятерка, сильно опешившая от неожиданного насилия, хамства и обиды, нанесенной красномордым бугаем с люстрой вместо крыши, завелась с пол-оборота. Не менее опешивший Бобицкий выжал газ и помчался в погоню.
По пустому проспекту неслись две машины: огромная красно-белая пожарная и бело-синяя маленькая, но гордая Лада или Жигули, в простонародье обзываемая тазом. Сигнализации вопили в унисон, светомузыка посрамляла огни и краски праздничного города, и у всех, кто оказался свидетелем той ужасающей гонки, лица разукрашивались глупыми, но по-детски умилительными улыбками.
Оборзец злился на ухудшающиеся погодные условия. Бобицкий выл от злобы, ненависти и упущенной выгоды.
На седьмой минуте гонки прапор прочел чудом привлекший к себе внимание указатель: «Большая Кутуховская 100 м». Вспомнив цель их ночного променада, и напрочь забыв о гаишниках, прапорщик резко вывернул руль. Пожарная машина повернула, но уже через десять метров не справилась с управлением и ухнула в чудом сохранившейся после очередного потепления талый и грязный сугроб.
***
– Веник, не паникуй, – напутствовал Старик Мордиец истый ариец, – говори, адрес. Ща’s приеду’s и выпущу’s тебя, горемыку’s. Адрес в личку скинь.