Брови Исидоры удивленно изогнулись. Она уперлась подбородком в свой кулак с выражением вежливого интереса, при этом покусывая нижнюю губу, силясь не засмеяться.
– И что тут смешного?
– Просто интересно, много ли ты знаешь о том, каково это – случайно забеременеть от принца?
Рамон подавил тяжелый вздох.
– Однажды я уже позволил ей самостоятельно разбираться с проблемами, и ни к чему хорошему это не привело. – Он устремил взгляд на спокойное синее море, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
– Рамон, в этом нет твоей вины. – Он с удивлением почувствовал прикосновение пальцев Исидоры к своей руке, и в этом жесте сочувствия было едва ли не больше, чем в ее голосе. – Не кори себя за то, что не смог догнать фургон.
– Я говорю не о похищении. – В глубине души Рамон всегда знал, что в похищении нужно винить только одного человека – репетитора Джили, но каждый раз, возвращаясь мысленно в прошлое, он вспоминал, как гнался за фургоном, пока не упал без сил. – Это было позже, после смерти отца. – Ему хотелось взять ладонь Исидоры в свою руку, но он не хотел показывать то, как ему нужна была ее поддержка в этот момент.
– Но ты не можешь взять чужое горе на себя, – в замешательстве проговорила она. – Все, что ты мог сделать, – быть со своими родными, и ты был рядом. Я знаю, что у тебя были гонки…
– Я на время покинул гонки, когда умер папа. Нам с Анри пришлось взять на себя… все. Абсолютно все. Персонал компании отказывался передавать бразды правления двум соплякам, которыми мы тогда были, и Анри пришлось разбираться в отцовских документах, чего я всегда терпеть не мог. Я делал все, что только мог, чтобы поддержать маму и сестер. Трелла и Джили должны были вернуться в школу, но Трелла постоянно отнекивалась. Она не сказала нам о том, что ей приходят сообщения на электронную почту с фотографиями и сексуальными домогательствами. Даже меня, взрослого мужчину, до сих пор тошнит от содержания тех посланий, что уж говорить о девочке-подростке с опытом Треллы.
– Я всегда недоумевала, почему она против социальных сетей. С этого начались ее панические атаки? – спросила Исидора, все еще держа ладонь на его руке.
– Джили получала такие же сообщения, но девочки не хотели нас расстраивать. И все же она понимала, что с Треллой творится что-то неладное, я же продолжал говорить, что это обычное поведение Треллы – сплошное упрямство и уныние. Она добилась такого огромного прогресса с момента похищения, что я не видел – или не хотел видеть, – что она буквально разваливается на части, – безжизненным голосом проговорил Рамон. Если бы только он послушал Джили! – Она должна была присутствовать на одной из моих гонок, но в последний момент передумала. Мы поспорили, и она велела мне оставить ее в покое. Что ж, я решил отнестись к ее словам буквально. Это худшее из того, что я мог сделать. – Он услышал, как судорожно вздохнула Исидора. – Джили впала в истерику еще до возвращения домой, уверенная, что что-то случилось. Войдя домой, мы поняли, что Треллы нигде нет. Я отсмотрел видео с камер наблюдения и только тогда понял, где искать Треллу. Она свернулась калачиком в своем шкафу и тряслась от страха, кусая полотенце, чтобы не кричать.
– Трелла… – прошептала Исидора, прикрыв дрожащие губы ладонью. – Я понятия не имела, что все настолько плохо.
– Никто, кроме членов семьи, этого не знал. – Рамон огляделся вокруг, словно только что осознал, где находится, но на палубе они были одни.
– Я никому не скажу.
– Знаю. И все равно я не должен был тебе рассказывать. Это ее секрет, а не мой. Панические атаки случались снова и снова. Трелла не могла контролировать их до тех пор, пока полностью не скрылась от глаз общественности. Это был такой долгий путь! Мы все живем как на пороховой бочке, и что делает Трелла? Она спит непонятно с кем и беременеет от этого чертова принца, у которого своих проблем хватает! Вот почему я втянул тебя в эту авантюру. Я не хочу, чтобы она снова прошла через ад.
Исидора молча наблюдала за Рамоном. Во многих отношениях этот мужчина покорил ее сердце благодаря своей внутренней силе. В первый раз, когда она увидела Рамона, он поднял ее с травы на пикнике для высшего руководства «Совертер интернешнл» и крикнул мальчишкам, сбившим Исидору с ног, чтобы были осторожнее. Ей тогда было пять или шесть лет. После похищения Треллы Исидора плохо понимала, почему ее подруги такие грустные и не похожи на себя. Она даже иногда видела, как плачет кто-то из взрослых. Но если Анри и Рамон и давали когда-то слабину, то никто и никогда этого не видел. К тому времени, как Исидора достаточно повзрослела, чтобы инстинктивно чувствовать его внутреннюю силу, Рамон уже безраздельно владел ее сердцем.
В свое время Исидора поставила его на пьедестал такой недосягаемой высоты, что это трудно было вынести объекту поклонения. Неудивительно, что он оттолкнул ее: кому придется по душе такое давление? У Рамона было предостаточно внутренних демонов, но она никогда прежде не видела их так близко.
Исидора сидела рядом с ним и держала его за руку, пока он обнажал перед ней черноту, давно поселившуюся в его душе. Она уважала его потребность в уединении и сохранении своих тайн, но в то же время ей хотелось вытащить его из этих зыбучих песков. Изменить прошлое невозможно, но нельзя и гарантировать, что в будущем не случится ничего плохого.
Все, что она могла сделать в этот момент, – дать Рамону понять, что он не одинок. Он фактически заставил ее сыграть роль своей невесты, и из любви к Трелле и Джили она согласилась. Но в глубине души Исидора знала, что делает это и ради самого Рамона.
– Я позволю папарацци сфотографировать меня топлес.
– Черта с два! – Его голова резко дернулась, а голос был настолько суровым, что она вздрогнула.
– Только чтобы отвлечь внимание от Треллы.
– Я сказал «нет».
– Ну, тогда давай притворимся, что мы поссорились, и я выбросила обручальное кольцо за борт.
– Ты начинаешь думать прямо как я, – невольно ухмыльнулся Рамон. – Не уверен, что это удачная мысль. – Он покачал головой. – Давай-ка лучше поедим, а потом порыбачим.
Когда путешествие в Малагу подошло к концу, Рамон и Исидора установили шаткое перемирие, давшееся очень непросто им обоим. Они остановились не в семейном особняке с остальными членами семьи, а в отеле, в котором будет проходить празднование помолвки.
Отель располагался в роскошном здании девятнадцатого века, полностью отреставрированном. Номер, который им достался, оказался довольно маленьким, поскольку сейчас, в высокий сезон все лучшие номера были заняты богатыми туристами и приглашенными на помолвку гостями.
Если бы Рамон не вызвался спать на крошечной кушетке, они бы снова вернулись к спорам о кровати. Исидора отправилась в душ, а Рамон вышел на балкон с бокалом скотча в руке. Он наблюдал за волнами, омывавшими береговую линию, и старался не думать о кровати, стоявшей у него за спиной. Весь вчерашний день он украдкой посматривал на Исидору, одетую в крошечное бикини, пока они несколько часов ныряли за якобы выброшенным в море кольцом, которое на самом деле лежало в сейфе на борту яхты в полной безопасности.
Черт побери, в одном Исидора была права: если он хочет секса – далеко идти не надо. Рамон смотрел на бронзовые от загара тела и четко понимал одну вещь: его не прельщает интрижка с незнакомой женщиной, он хочет именно Исидору. С той самой ночи в Монако мысли о ней не давали ему спокойно спать.
Рамон залпом допил свой виски и вернулся в номер, чтобы переодеться в смокинг. Никогда прежде ни одна женщина не занимала так много места в его мыслях. Он покачал головой… Ему не хотелось ее потерять. Когда Рамон открыл Исидоре правду о Трелле, то не услышал от нее банальностей вроде «я понимаю» и «все будет хорошо». Ее молчаливое участие было куда сильнее слов. Он впервые в жизни чувствовал, что его понимают.
Рамон завязал галстук-бабочку и обернулся на звук открывающейся за спиной двери. Он обомлел. На Исидоре было черное бархатное платье с вырезом через одно плечо. Наряд мог бы показаться чересчур простым, если бы не россыпь искусственных бриллиантов, следовавших через бретельку на плече под левую грудь туда, где открывался взгляду крошечный кусочек ее нежной кожи на ребрах. Ему не просто хотелось прикоснуться к ее бархатной коже, он хотел, чтобы она затрепетала, когда он прижмется к ней своими губами.
– Нет? – Тонкие руки Исидоры скользнули к талии. – У меня есть красное платье…
– Нет. То есть да. Я совсем перестал соображать. – Рамон пожирал взглядом ее изящные руки, хрупкие плечи и длинную шею. Ее волосы были собраны в элегантную высокую прическу, в мочках ушей сверкали голубые топазы. – Ты выглядишь фантастически.
– Рамон… – Смущение на ее лице сменилось тревогой.
– Это не лесть и не вежливость. Я всегда замечал тебя, Исидора. Я хотел тебя игнорировать и честно пытался это делать в течение долгого времени. Но даже когда ты была совсем девчонкой, похожей на трепетного эльфа, я не мог тебя забыть. – Он подошел к Исидоре и взял ее за руки. – Если я причинил тебе боль… Черт, я знаю, что сделал тебе больно. – Он нежно провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. – Прости. – Рамона удивило то, как трудно дались эти слова. Они высвободили в нем многолетние угрызения совести. – Иногда твой смех был единственным, звучавшим в нашем доме. Боюсь, что именно я виноват в том, что ты перестала смеяться. По-моему, я не слышал твой смех с тех пор, как…
С тех пор, как они столкнулись в доме ее матери пять лет назад. Рамон прикрыл глаза и поднес руки Исидоры к своим губам, вложив в этот жест все свое раскаяние. Ее холодные трепещущие пальцы коснулись его колючей щеки, и Рамон едва заметно поморщился.
– Мне надо побриться, пока я не забыл.
– Да, конечно, – пробормотала она. – Спасибо, Рамон.
– За то, что собираюсь побриться? – Ему тут же стало неловко. – Не хочу поцарапать тебя щетиной, когда мы будем целоваться. – И он скрылся в ванной.