буллинга со стороны сверстников. Все это очень тяжело отразилось на Альме, и в результате ее характер начал меняться. Однако она четко понимала, как все эти события оказали воздействие на ее жизнь ранее и продолжают влиять сейчас. Девушка осознавала, что мать всегда старалась быть рядом, насколько возможно, и понимала, что ее отец являлся человеком, который испытывал сложности в общении и не умел налаживать контакт с дочерью. Для Альмы отношения имели большое значение, но они не держали ее в плену. Ее умение осознанно относиться к себе подтолкнуло искать помощь и делать все возможное, чтобы другие смогли ей помочь. Несмотря на травмирующий опыт развода родителей и буллинг в школе, ее тип привязанности оставался достаточно стабильным, в большой степени благодаря ее способности к глубокому размышлению, позволявшей понимать других и сохранять некоторый дистанцированный взгляд на саму себя. В стрессовые периоды ее уверенность могла подкачать, но Альма осознавала, что ее реакции порой были чрезмерными, и стремилась видеть вещи объективно.
Рис. 21
С другой стороны, привязанность Соледад включала в себя элементы тревожного типа. Она не могла скрыть свое возмущение по отношению к родителям за их стремление создать для нее беззаботное счастье, игнорируя ее личные интересы и принижая ее ощущения с помощью обыденных фраз вроде: «Не унывай, это не конец света». Когда она начинала говорить об этом, ее чувства становились еще более сильными, и размышления ускорялись. Тем не менее Соледад могла осознать мотивы поведения своих родителей. Ее бабушка по материнской линии часто переживала депрессивные эпизоды, и мама всегда была на взводе; видя грусть у других, девушке было трудно с этим справиться. Понимание приходило к Соледад по мере взросления, и злоба по отношению к матери со временем смягчалась. Однако она все равно чувствовала раздражение, обращаясь к матери с проблемой, когда та умело меняла тему разговора. Ее отец рос в семье, где пессимизм передавался из поколения в поколение. Его мать стала сиротой, когда была еще совсем маленькой, и этот страшный период определил всю ее жизнь. Она всегда оплакивала потерю родителей: сначала матери, а затем и отца. Жизнь в их доме была подобна долине слез. Но отец Соледад без памяти влюбился в ее мать, потому что та была искренне счастливой женщиной, которая не умела грустить и видела мир в ярких красках. Они искали возможность дать своей дочери то, чего им не доставало в юности, не осознавая, что Соледад нуждалась в чем-то другом.
С детства Соледад увлекалась историей своего рода. Она любила расспрашивать родителей о дяде, уехавшем в Аргентину, о двоюродных братьях и сестрах, живших в других городах, и о воспоминаниях послевоенных лет. Она мечтала стать историком или писательницей, но неутолимое желание покинуть родной дом не дало ей реализовать эти мечты. Соледад всегда чувствовала людей, понимала их мотивы, и, до некоторой степени, даже свои.
Однако когда она встретила парня и их отношения стали бурными, ее способность к самоанализу пропала. Ее эмпатия к другим обернулась против нее: она прощала и допускала слишком многое, что углубляло проблемы в их отношениях. Несмотря на ее безопасный тип привязанности, отношения с этим мужчиной были насыщены эмоциональной зависимостью. Привязанность в романтических отношениях коррелирует с нашим базовым типом привязанности, но связь не всегда прямолинейна. Отношения – это целые миры со своими законами, формируемые множеством факторов. Эта романтическая связь оставила глубокий след в душе Соледад, и ей предстояло многое преодолеть, чтобы обрести внутреннюю гармонию и способность строить гармоничные отношения.
Спокойствие – не единственное, к чему стоит стремиться
Многие думают, что лучшей реакцией на тревогу или страх является их противоположность: спокойствие или умиротворение. Конечно, такие ощущения имеют большое значение, но они также непостоянны. После шторма приходит затишье, и оно становится наиболее ценным после тяжелых испытаний. Как мы уже упоминали, важно, чтобы наш внутренний мир переходил в состояние безбоязненного покоя.
Тем не менее противоположность не обязательно является самым эффективным или простым способом нейтрализации состояния. Например, когда мы на взводе, попытки расслабиться могут работать против нас. Тем более, когда окружающие сочувственно советуют: «Не волнуйся так, успокойся». Хоть и сказанные с добрыми намерениями, такие слова могут вызвать раздражение и чувство непонимания у того, кто в этот момент переживает тревогу. Да, спокойствие – это цель, но путь к его достижению не всегда очевиден.
Представьте себе малыша, который еще не умеет сам успокоить себя. В такие моменты нам становится понятнее, как помочь ребенку, когда он переживает страх. Задача опекунов – найти способ уравновесить его состояние, ибо слова вроде «не бойся» или «будь спокойным» не являются чудодейственными. Кто сталкивался с плачем ребенка, знает, что нежная музыка или легкий массаж не всегда помогают. Что же действительно приносит спокойствие?
При грудном вскармливании пульс малыша снижается. Ласка и прикосновения стабилизируют его температуру. Ритмичные колыбельные движения синхронизируют его мозговые волны. Когда малыш видит на лице родителя отражение своих эмоций, это помогает ему успокоиться. Однако когда ребенка отделяют от опекунов на длительный период, его физиологические показатели страдают. Те малыши, которых часто ласкают, развиваются быстрее, и их мозг формируется активнее.
Даже при отличном уходе младенцы иногда испытывают стресс и плачут, и когда что-то их беспокоит, они «включают» свой «сигнал тревоги», чтобы позвать взрослого на помощь. Успокоить малыша не так-то просто и быстро; взрослому придется проявить терпение и быть с ребенком во время его крика, пока тот не успокоится. Многие, кто проводил часы рядом с плачущим младенцем, знают, насколько этот плач может быть невыносимым. Это инстинктивный механизм, который побуждает взрослых реагировать на детский плач. Плач и зов на помощь не только укрепляют привязанность между ребенком и опекуном, но и служат для малыша единственным способом обеспечить свою защиту. Как часто взрослый, который тщетно пытается успокоить плачущего ребенка, ошеломленно смотрит, как тот тут же затихает в объятиях другого человека. Часто причина заключается в том, что этот «новый» взрослый «свеж» и не в стрессе, в отличие от первого, и, даже делая и говоря то же самое, он непосредственно передает малышу свое спокойствие и нежность. Успокоить ребенка – это не только следовать определенным инструкциям, это искусство передачи своих чувств, которые мы сами должны глубоко ощущать. Ведь младенцы, для которых мир слов еще неведом, ориентируются на свои интуитивные ощущения.
Кормление, укачивание и нежные прикосновения взрослого, с которым младенец чувствует связь, приносят ему не только спокойствие, но и настоящее удовлетворение. Если же все эти действия выполняются механически, только для того, чтобы успокоить, результат будет другим, даже если ребенок и перестанет плакать. Удовлетворенный малыш с каждым днем все более ощущает гармонию, к которой он может обращаться в моменты тревоги и эмоциональных переживаний. В отличие от него ребенок, которого просто успокаивали, может стать вечным искателем чего-то недосягаемого, стремясь найти то, что сделает его полностью счастливым.
Успокоение и удовлетворение – два разных понятия, ведущих по разным жизненным тропам. Опыт ощущения, что наши потребности удовлетворены, наполняет нас уверенностью. Если в детстве мы ощущали такую поддержку, то будучи взрослыми и столкнувшись с эмоциональными трудностями, мы интуитивно найдем путь к решению и сможем точнее понять и выразить свои чувства. Если мы усвоили лишь способы самоуспокоения, то при возникновении дискомфорта часто будем обращаться к механическим способам его облегчения: ходьба до полного изнеможения, быстрая езда на машине, прослушивание музыки до состояния головокружения, беспорядочная игра на пианино вместо создания музыки, нервное рисование во время телефонного разговора или занятие спортом. В этом контексте Клод Смаджа, автор книги «Психосоматический парадокс», описал ряд поведенческих реакций, которые он назвал самоуспокаивающими процедурами. Это повторяющиеся движения, целью которых является устранение дискомфорта. Например, непроизвольное сжимание рук, постоянное движение ногами, привычка грызть ногти и так далее. Возможно, даже курение, помимо зависимости, имеет что-то общее с этим: многие курильщики нуждаются в ощущении сигареты в руке и ряде мелких движений, связанных с процессом курения. Повторяющиеся действия для самоуспокоения не являются серьезной проблемой. Однако если они становятся практически единственным решением, это серьезно ограничивает нашу способность регулировать эмоции: станет сложно придать им смысл, связать с воспоминаниями и установить связь с окружающими. Не появится внутреннего представления о заботе, о том, как можно чувствовать себя в объятиях, что значит, когда кто-то понимает тебя и предлагает именно то, в чем мы нуждались. В итоге нам будет сложно ощущать внутреннее чувство безопасности.
Возникает важный вопрос: можно ли обрести чувство уверенности, если оно не сформировалось в детстве? И ответ на него – да. Уверенность можно не только обрести, но и укрепить со временем. Для этого важно выбрать правильное направление и последовательно двигаться вперед. Мгновенных решений или волшебных способов «избавиться» от беспокойства нет. Да, временного облегчения можно достичь различными методами, будь то специфические занятия, медикаменты или наркотики, но это не решит основную проблему. Как говорят, самый короткий путь иногда оказывается самым долгим.
Воображаемое
Главная сложность, если у нас не было вышеупомянутого опыта в детстве, заключается не в ег