— Я полностью здоров. Никто не пострадал? Родители? Брат?
— Потери есть только среди охраны. — Дедушка повёл плечами — и откинулся на спинку кресла, водрузив обе руки на подлокотники. — Твоя подруга тоже жива и здорова. Была перепугана, но за эту неделю пришла в норму. Каждый день по несколько часов проводила рядом с тобой, ждала, пока очнёшься.
— М-м-м… — Что-то в голову закрадываются такие, очень нехорошие, подозрения. На приёме я с кем-то обсуждал магию… Танцевал… Потом… ушёл в сад? И эта не физическая, но такая яркая боль, всплывающая при малейшей попытке вспомнить… Но почему такие отрывочные воспоминания, если, предположим, Палач стёр из моей памяти этого… эту девушку? Разве я не должен был забыть вообще всё, с ней связанное? Просто амнезия…? — Кажется, у меня частичная амнезия. Я не помню ни имени, ни того, как выглядит та, о ком ты говоришь. Но помню, как бы, структуру событий. Как танцевал… Как говорил… Но ни ответов, ни образов — ничего.
Дед посмурнел, как обычно делает, когда ударяется в раздумья. По крайней мере, я хотел, чтобы причиной было именно это. Но время шло, секунды перетекали в минуты, а ответа всё не было.
— Дедушка…?
— Прости, Золан. Если всё так, как ты описал, то это… не амнезия.
Боль! Как же больно! Я бы с радостью пережил ту битву десятки, сотни раз, если бы это помогло унять её, но это было невозможно. Я пытался вспомнить, но в ответ приходила лишь боль.
— Её зовут Залия Лосс. Приёмная дочь семьи Лосс, демонесса из расы Вейри. С ней ты очень много общался на приёме, исполнил танец, а после вы продолжили общение в саду. — Такое поведение не свойственно мне. Я просто не мог сделать всего того, о чём помню, из-за одного лишь поцелуя. Я же не подросток даже — думаю головой, а не тем, что пониже. Но это чувство огромной потери — как и чем его заполнить? — Она говорила, что ты обманом заставил её укрыться в её сильнейшем защитном заклинании, а сам принял бой, одолев, в конце, обоих нападавших… — Дедушка говорил и говорил, а я физически не мог попросить его остановиться. В горле стоял ком, а душевная боль от постоянных попыток вспомнить как она хотя бы выглядит перешла все границы. По щекам катились слёзы, но вряд ли дед их видит — я же сижу, опустив голову, а волосы у меня средней длины… — Тебе повезло, Золан, что ты забыл её, а не кого-то…
Холод. Я сам не заметил, как вскочил на ноги, опрокинув стул, и ринулся к окну, которое рассыпалось пылью даже до того, как я его коснулся. Не осталось ни стекла, ни рамы, и потому я почти беспрепятственно выпрыгнул с третьего этажа, в падении распахнув крылья и устремившись вперёд. Просто вперёд, туда, куда меня вёл ветер, именно сегодня отвратительно спокойный и неспособный сдуть слёзы, катящиеся по щекам. То и дело теряя высоту от приступов боли, вызванных тщетными попытками вспомнить, я набирал её вновь и лишь ускорялся, в какой-то момент пролетев над последним рядом домов и оказавшись над полями…
Холод и боль. Боль и холод. Таково чувство потери, вызванное Палачом? Мог ли я выиграть тогда, не прибегая к его использованию? Мог, если бы меня вели не эмоции, а в голове не было бы сторонних мыслей. Да, это — моя слабость. Единственная, но такая большая. Потерять память о человеке, к которому я был явно неравнодушен — то, чего я так боялся. И срок в один короткий вечер ничего не значит, ибо в моей жизни есть сотни, тысячи человек, о которых я готов забыть безо всяких раздумий. А за тех, кто мне действительно дорог, не жалко и жизни.
Так почему ту, которую я стремился спасти и защитить, проклятье вычеркнуло из моей памяти? Случайность — или насмешка?
Ветер свистел в ушах, а крылья послушно несли меня вперёд, вдоль русла реки, на изгибе которой стоит Рокстоун. В какой-то момент смазывающиеся где-то далеко внизу поля, с которых уже давно собрали урожай, сменились лесом, и я пошёл на снижение. Позади никого не было, а с земли меня будет практически невозможно отыскать. То, что нужно, чтобы побыть одному и разобраться в себе.
Едва мои ноги коснулись земли, как в ушах раздался перезвон, а перед глазами высветилась табличка, сообщающая о повышении уровня умения [Магии] до продвинутого ранга. Открылась обширная библиотека знаний, к которой я так стремился… И где, спрашивается, радость? Где она, а? А нету! Потому что я — клинический идиот, а клиника, как известно, не лечится! Почему, ну почему я, двухсотлетний, что б меня, кретин, не научился нормальной боевой магии продвинутого ранга? Почему решил, что мой огрызок системы не повысит навык после того, как я освою что-то следующего ранга? Вот он, продвинутый уровень при том, что не далее как неделю назад он был сорок вторым!
Всё изменилось бы, окажись я капельку умнее. Мог догадаться, что навыки повышались по мере прокачки просто потому, что предыдущие пользователи сами, без системы, ну вот совсем ничему не учились и ничего не умели? Мог. Так что если кого сейчас и винить, то самого себя, а не отдавших свои жизни или получивших серьезные ранения во время честного несения службы охранников. Для того, чтобы изолировать меня от остальных иллити, не один десяток ассасинов должен был понадобиться, а это значит, что потеряли мы в тот вечер многих. Те, кто привлёк к нападению ненавидящих демонов людей, могли использовать их исключительно в качестве отвлекающего фактора. Да много чего могло произойти, сиди теперь, гадай…
Без особых надежд попытался найти какой-то навык, связанный с памятью, но ничего, что в перспективе могло бы мне помочь, не обнаружил. Увы, но система тут не выступает в качестве всесильного инструмента. Просто библиотека, обширная, но не абсолютная. В этом мире нет, например, автоматической винтовки — нет и соответствующего навыка.
Вдох, выдох. Успокоиться мне это не поможет, но хотя бы грудь перестанет болеть от того, что я уже минуты две как не дышу, просто забыв об этой насущной необходимости. И попытки вспомнить… Пока их стоит отложить. Вынести урок и… нет, не смириться, а начать целенаправленно копать в этом направлении. И когда-нибудь, пусть хоть и под самый конец жизни, но вспомнить всё. И мою первую, забытую встречу с Залией Лосс, теперь незнакомкой, о которой я забыл всё, и всё остальное, что я уже или ещё забуду. Ведь сухие факты, теплящиеся в памяти, ничто по сравнению с переживаемыми человеком чувствами, выстраивающими его личность и характер.
Придя к такому умозаключению, я опустил веки — и, сам того не заметив, уснул, устроившись под деревом на пологом берегу могучей реки, чьи воды одним лишь своим шумом могли успокоить и привести человека в чувство…
Часть II.
Домой я возвращался в препоганейшем настроении, искренне надеясь на то, что уж родители-то не будут доставать меня чрезмерными расспросами. Я был готов сорваться в любой момент, и потому в какой-то момент подумывал даже о том, чтобы остаться в лесу. Но понимание того, что за меня будут волноваться, пересилило столь эгоистичное желание, приведя меня к порогу родного дома.
Стучаться я не стал, молча открыв дверь и замерев в прихожей: голоса родителей я не узнать не мог, но третий, женский, мягкий и певучий, мне был… незнаком? Так уж и совсем? Прислушался к себе, но так и не смог отыскать даже намёка на нужное воспоминание.
— Золан, не стой в дверях, проходи.
Мама, естественно, ощутила, что я вошёл в дом, так что притворяться ветошью изначально не было смысла. Смешно, но со стороны моё поведение должно выглядеть совершенно по-детски. Да и вряд ли что родители, что дедушка сумеют оценить все масштабы проблемы. Для них я просто ребёнок-вундеркинд, что не будет слишком уж долго беспокоиться по поводу одного забытого человека, в их глазах — почти незнакомца.
Собравшись с духом и выдохнув, я унял бьющую все конечности дрожь и уверенно вошёл в гостиную, сразу сосредоточив внимание на гостье. И первыми в глаза бросились, что понятно, длинные, светлые вьющиеся волосы, обрамляющие аккуратное, почти детское лицо с большими бордовыми глазами, тонкой линией губ и изящным носиком. Воротник белоснежной блузки открывал изящную шейку девушки, а фасон выгодно подчёркивал открытые плечи и грудь второго размера. Красавица, каких поискать, но противоположный пол я сужу не только по внешности.
— Кхм-кхм. — Отец прервал затянувшееся молчание вежливым покашливанием. — Зол, как себя чувствуешь?
— Цензурно отвечать обязательно? — Мама поджала губы, а отец — серьезно кивнул. — Тогда я промолчу.
— Золан… Твой дедушка всё мне рассказал. О даре и проклятье, и о том, что ты забыл тот день. — Значит, это всё-таки Залия Лосс. Заметно старше, чем я, но это только подчёркивает важность мною утраченного. То, что я, думая о ней как о человеке, чей век крайне короток, продолжил близкое общение, именно мне говорит о многом. — Что бы ты себе не выдумывал, но то, что произошло, никак не повлияет на наши отношения. Я-то всё помню, и, если хочешь, могу всё пересказать… Если ты, конечно, хочешь продолжать нашу… дружбу.
— Хочу. — Мозг что-то возмущённо пискнул по поводу того, что рядом с Залией меня постоянно будет мучить боль от попыток вспомнить, но ответить иначе я не мог. Сам себя бы потом не простил. — И… я правда забыл. Прости.
— Так. — Отец встал из-за стола, подхватив маму под руку. — Я совсем забыл о кое-каких важных делах. И, дорогая, мне нужна твоя помощь.
Мама не стала возражать, и спустя полминуты мои родители, проявив несвойственную им тактичность, скрылись в направлении своих комнат, оставив нас наедине. Но я-то помнил, что мама фактически может наблюдать за всем, что происходит в этом доме, так что…
— Может, прогуляемся?
— Я не против. — Поймав мой взгляд, Залия улыбнулась. Немного грустно, но если я правильно составил картину нашего разговора по известной мне половине, то девушка изначально ничего не знала как о моем положении среди иллити, так и о моих силах, найдя во мне лишь интересного и приятного лично ей собеседника. Тогда то, что я забыл всё, что она говорила и всё, что я чувствовал по отношению к ней, ударило не только по мне. — Куда пойдём?