Я снова отравилась. Затем мне не понравился запах канализации. Так сильно не понравился, что мы, переглянувшись, побежали в аптеку, а оттуда – в ближайший торговый центр с туалетом, откуда рыдающую от счастья меня самым неприличным образом вытащил Петров. Я никак не могла поверить и выползти из кабинки своим ходом.
Токсикоз прекрасен. Питер – лучший город в мире. И всякие исторические достопримечательности, наверное, тоже классные, но я смотрела их вполглаза и больше искала взглядом, куда можно спрятаться, чтобы не смущать окружающих.
– Всё, я знаю самый большой недостаток Северной столицы, – заявила я, уплетая питерскую пышку, которая у нас во Владивостоке всю жизнь называлась пончиком.
Ем я теперь по новому графику – начиная с обеда. По-другому не выходит: с утра я зелёненькая, как соседи Петрова на грин-пати.
– И какой же? – поглощая очередную вкуснятину, спросил муж.
– Мало туалетов. Нет, ну правда. Здесь сложно быть беременной.
– Поехали домой. Всё равно из тебя сейчас такая туристка… – Вася закатил глаза.
– Ну да, карта достопримечательностей у нас своеобразная, – захохотала я.
– Ещё раз прилетим, нормально посмотрим. Всю жизнь мечтал здесь побывать – и вот добрался, – Вася вздохнул, но, увидев мой недовольный прищур, тут же добавил: – Хорошо, хоть повод достойный, радостный.
– Смотри мне!
– Да смотрю, смотрю. Только на тебя и смотрю.
– Ты какой-то грустный. Почему?
– Девочка будет, наверное, – расстроенно признался он. – Измайлов сказал, что на девчонок всегда токсикоз.
– Ой, много твой Измайлов знает! И вообще – кого рожу, того и будешь любить!
– Это понятно. Но давай сразу договоримся: если первая девочка, то второй мальчик.
– Вась, ну ты как пещерный человек. Это не от меня зависит.
– Но если что, ты не против потом завести ещё одного ребёнка?
– Давай этого родим.
– Эля.
– Да не против я, не против. Но теперь я тоже мальчика хочу. А то такая ответственность – родить наследника состояния графу Петрову! Титул же передать некому!
– Язва ты, Элька.
– Если рожу сейчас пацана, потом специально забеременею дочкой и всю жизнь буду ржать над тем, как ты трясёшься над своей девочкой, – мстительно пригрозила я.
– Я на всё согласен! Только роди пацана.
– Вася!
Отпуск мы всё же сократили и вернулись домой. Через месяц переехали в красивую обновлённую квартиру в центре города, а затем началось интересное.
– Вася, что это, блин, такое?! – удивлялась я еженощно, доставая из-под подушки то армию солдатиков, то кобуру с игрушечным револьвером, то машинку. Даже запчасти от машин – и те попадались!
– Ничего, – Петров делал честные глаза и валил всё на Чертёнка. – Это не я. Кошак, наверное, играл.
Я закатывала глаза или смеялась – по настроению. Но в целом оно почти постоянно чудесное. Я вновь люблю весь мир, и особенно – Петрова. Бедненького.
Этот будущий папсик вычитывал разные приёмы зачатия сына и регулярно выдавал фееричные замечания.
– Ох, ты ж постоянно траву ела и овощи, а надо было мясо, тогда шанс родить мужика был бы выше, – тыкал он мне телефон под нос. – А ещё говорила, что от тебя это не зависит! Вот, здесь пишут, что всё имеет значение!
– Как дожить до определения пола и не сойти с ума? – философски спрашивала я у потолка.
Когда наступил тот самый день, Вася бросил все свои дела и повёз меня на УЗИ.
– Надеюсь, ты меня порадуешь.
– Надеюсь, это будет девочка. Ты реально достал! Это наш ребёнок, какая разница, мальчик или девочка? Ты что, не будешь любить дочь?
– Буду. Но, Эля, у каждого порядочного мужчины должен быть сын.
– У каждого порядочного мужчины должен быть мозг! – рявкнула я.
Мужнины причитания раздражали неимоверно. Я то назло ему хотела девочку, то уже готова была на мальчика, лишь бы кое-кто излишне нудный и питекантропный отвял, то руки сами сжимались в кулаки, словно стискивая мощную шею Петрова.
Но мы выстояли. Вася выжил, я даже ни разу всерьёз не сорвалась – оба, как говорит Шелдон Купер из «Теории большого взрыва», были котиками.
Я воплощала само спокойствие, Петров же дёргался и нервничал.
– Да уймись ты. Не получится в этот раз, выйдет в следующий, – проявила я великодушие к мужской недалёкости. – Мы не настолько стары, успеем на ещё один заход.
– Сына хотите? – с улыбкой спросила девушка-регистратор.
– Да! – рявкнул пещерный житель мужской наружности.
– Нет, мы хотим здорового ребёнка, – припечатала я, строго посмотрев на него.
– Мужчины все хотят мальчишек, а на руках носят девчонок, – добродушно заметила девушка-врач.
Мы эту фразу слышали уже примерно сто тысяч миллионов раз. Васю всего перекорёжило, а я, как ни пыталась поддержать бедного-несчастного мужа, не удержалась и затряслась от смеха.
Однако в кабинете мне стало не до смеха.
– Скромничает, не показывает, – развела руками диагност.
– Пусть покажет! Что с ним сделать, чтобы он развернулся? – деловито уточнил Вася и легонечко постучал кончиком пальца по моему животу. – Эй, а ну, избушка, повернись к папе передом, а к койке задом.
Врач засмеялась так, что даже слёзы потекли; мне же было мучительно стыдно.
– Вася!
– Ничего-ничего! – сквозь слёзы и смех произнесла врач. – Простите, пожалуйста. Так неожиданно.
– Это вы нас простите, – извинилась я.
«Избушка» оскорбилась в лучших чувствах и демонстрировать, есть ли у неё пристройка отказалась. Как ни ухищрялись врач совместно с Петровым, подробностей мы не увидели.
– А УЗИ – это не вредно для ребёнка? Можно ещё раз прийти, не дожидаясь планового? – уточнил расстроенный в лучших чувствах Петров.
– Ничего страшного, приходите, конечно, – заверила врач.
– Точно девица. Скромная, – решил Петров уже в машине. – В кого только, непонятно.
Я закатила глаза.
– Рули давай, у меня там работы вагон и маленькая тележка.
К вечеру Вася успокоился. Пришёл с цветами, заказал и лично забрал еду из моего любимого ресторана.
– В общем, я тут подумал, действительно ведь не катастрофа, если это девчонка. Серёга сказал, что он наоборот девочку и хотел. А я так настроился на парня.
– Вася, ребёнок – это ребёнок. Вне зависимости от пола, мы оба будем его любить. Прекращай. Уже никаких нервов не хватает тебя слушать.
– Да нет, я уже смирился. Мне сегодня твой папа звонил, кстати.
– И что хотел?
Я серьёзно напряглась. Мой любимый папуля обожает давить на больное и делает это столь виртуозно, что я за годы жизни с ним практически носорожьей шкурой обросла. А вот непривычные к его шуточкам окружающие реагируют по-разному.
Правда, Василия папа из любви ко мне не обижал. Специально, по крайней мере. Даже шутил, что теперь может спать спокойно, так как я от одного ревнивого эгоиста перешла ко второму, а эгоисты о своей собственности заботятся отлично.
Я бы за собственность-то ему выдала… пельменей с солью. Но папа – это папа. С ним можно только соглашаться и кивать, а если мнения категорически расходятся, то молчать. Ибо застебут так, что мало не покажется. Жаль, у меня нет такого жала вместо языка, как у него.
– Ничего. Сказал, что я ему снился в окружении десятка дочерей, и заржал.
– Очень умно.
– Да. А до чего человеколюбиво! Прямо-таки прёт.
– Не обижайся, ты ведь его знаешь.
– Знаю. А если это не шутка? Вдруг пророческий сон? – Вася посмотрел на меня исподлобья.
– Не бойся, я больше двух детей рожать не собираюсь. Может, вообще одним обойдёмся.
– Ну да, ну да. Уж количество-то мы можем контролировать.
– Ну как тебе сказать. Есть ведь двойни, тройни, – произнесла я с огромным удовольствием, глядя, как бледнеет муж. Спасибо, папочка, дал возможность отомстить этому вредному и упёртому созданию.
– Ничего. Девочки – это тоже хорошо, – произнёс Вася, явно себя уговаривая.
Следующий месяц прошёл под лозунгом «Привыкни к мысли, что у тебя дочь».
Мы с девочками потешались над Петровым как могли, но за глаза. Некрасиво, конечно. Но старались не давить на больную мозоль, берегли нервного папашу.
После второго УЗИ, такого же таинственного, как и первое, муж усадил меня в машину, пристегнул, уселся за руль и только тогда обрёл дар речи.
– Я всё понял.
– Что ты понял?
– Наш ребёнок в твоего отца. Такой же тролль. Нет, ну я не понимаю, как при современном уровне медицины дети откалывают такие финты?
– Может, наша дочь ждёт, когда её папа окончательно дозреет до правильной мысли, – вставила я свои пять копеек.
– Думаешь?
– Почему нет? Измайлов вон радуется дочери. Он, кстати, Таню замуж звать собирается?
– Так он звал.
– Звал?
– Ну да, давно. Она отказала.
Вытаращила глаза и попросила отвезти меня в магазин. Я не сплетница, нет. Просто хорошо отношусь к подчинённым. И вообще Таня – моя правая рука, могла бы и рассказать.
В магазин я не вошла. Ворвалась.
– Таня!
– Да, Эльвира Александровна?
– Ты отказала Измайлову? – с места в карьер начала я.
– Ну да.
– Почему?
– А пусть докажет, что умеет не только детей делать. Ну и я ждала, когда Милана сделает тест ДНК, хотела убедиться. А то мы всё-таки общаемся. Неловко.
– Так она его месяц назад сделала!
– Ну, я‑то давно отказала, два или три раза, а больше он не предлагал.
– Два или три раза? – поперхнулась я. – Ждёшь, когда пузо на нос полезет? А как же платье, свадьба? Я с ним поговорю! Ишь какой! Что такое два-три раза? Фу, какой он ненастойчивый! Да я и то дольше Петрова терроризировала!
Будь я драконом, из ноздрей точно бы повалил дым.
– Не надо. Мы сами разберёмся, – спокойно попросила Таня.
Вот ведь характер у человека. Я вспыхиваю и быстро гасну (ну, если это не касается замужества). А Татьяна у меня сдержанная, степенная. Полная моя противоположность.
– Ладно. Прости, что лезу не в своё дело. Переживаю за тебя.