Идея пришла поздно ночью. В палате темно, на улице тоже ничего не видно. Мелькнула мысль: «А что если рискнуть? Если все получится, я смогу избежать встречи с полицией. А, была не была! Вперед, капитан!»
Он тихонько встал, опустился на здоровое колено и начал шарить под кроватью. Вот он — ботинок. Сел на кровать, обулся. Теперь наступает, пожалуй, главное. Тихо, затаив дыхание, он направился к лестнице. Ступил на первую ступень, костылем нащупал следующую и поставил на нее здоровую ногу, затем сделал следующий шаг. И так дальше. Увидел тусклый свет, идущий из открытой двери. Сделал два шага, осторожно выглянул в коридор. Метрах в четырех от двери стоял стол, на нем настольная лампа, а за столом — никого. Стараясь как можно меньше шуметь, приблизился к столу, где лежал журнал регистрации и шариковая ручка. На чистом листе Андрей написал по-английски «Thank you!» и направился к выходу.
Он не сомневался, что дверь заперта на ключ, но он должен быть в замке, открывать же дверь должны изнутри. Да, так и есть! Тихонько открыл дверь, и на него повеяло теплым воздухом. Отойдя на пару метров, оглянулся. Вокруг темно, только вдалеке несколько электрических фонарей. И он отправился в путь. Двигался, прижимаясь к высоким глиняным стенам домов и заборам, а достигнув проулка, остановился и оглянулся — нет ли погони.
Минут через тридцать он приблизился к источникам света: были видны лампочки на двух столбах и неяркий свет витрин. Ранее он слышал изредка, как мимо проезжали машины. Остановился, расстегнул ремень, достал из потайного кармана деньги. При тусклом свете фонаря отложил египетские фунты, а доллары спрятал обратно. Положил фунты в задний карман и закрыл его на молнию.
Прошел в тень, остановился. В каком направлении двигаться? В первую очередь надо ехать в Каир. Это единственное слово, которое поймет водитель, если, конечно, повезет остановить машину. Начал размышлять, в каком направлении идет больше машин. «Из Каира вряд ли есть смысл выезжать на ночь глядя, — размышлял он, — а вот приехать в столицу пораньше есть смысл. Значит, надо перейти улицу».
Перешел шоссе и встал напротив улицы, по которой можно ожидать погоню, обнаружив которую, есть шанс спрятаться за здание, стоящее рядом. Вот показался свет фар. Легковушка промчалась на большой скорости, и если бы Андрей и проголосовал, то водитель вряд ли бы его заметил. Показалась вторая машина. Когда она приблизилась, он понял, что это джип. Андрей шагнул к проезжей части и поднял руку. О чудо! Джип затормозил. На передних сиденьях сидели двое мужчин. Андрей спросил:
— Каир?
Водитель кивнул головой и, видя, что путник — инвалид, вышел из машины, открыл заднюю дверку и помог ему устроиться на широком заднем сиденье. Сев на место, водитель обернулся и что-то спросил у Андрея. Единственное, что нашелся ответить Андрей, — по-немецки:
— Нихт шпрехен.
Водитель завел машину, и они помчались в сторону Каира. Скорость была приличной, и Бровиков прикинул, что, исходя из времени, сколько они ехали с Гамалем из Гизы, то ехать им еще два часа. Он приказал себе расслабиться и задремал. Проснулся от солнечного света. В переднее стекло увидел пирамиды. «Вот, еще раз увижу это чудо!» — подумал он и громко сказал: «Гиза!»
Шофер повернулся и, понимая, что пассажиру, наверное, здесь надо сойти, переспросил:
— Гиза, стоп?
— Ноу, ноу! — замахал здоровой рукой Андрей. — Каир-сити!
— Окей, — произнес водитель, и машина продолжила движение.
Вскоре они свернули направо, и Бровиков понял, что эта дорога ведет в Каир. У него мгновенно возникла мысль: «А что если остановиться у ателье, где заказал протез? Он уже должен быть готов. Кстати, отсюда будет удобно добираться до рынка труда». Он начал всматриваться в ряды небольших зданий: жилых домов, магазинчиков, мастерских. Ему повезло: на противоположной стороне он увидел ателье, где они с Гамалем заказывали протез. Наклонился вперед и рукой показал на ателье:
— Стоп, окей?
Водитель понял его, что-то сказал на своем языке, притормозил и, развернувшись, подъехал прямо ко входу в ателье.
Обрадованный Бровиков достал фунты. Водитель отмахнулся:
— Ноу, ноу, сувенирс.
Затем он вышел и помог инвалиду выбраться из машины. Андрей приложил к груди правую руку и кивком головы, похожим на полупоклон, поблагодарил водителя. Машина развернулась и поехала в сторону города. Было еще рано, и ателье, естественно, было закрыто. Но это его не огорчило. Он увидел у соседнего строения большой валун и направился к нему. Только сейчас он ощутил себя счастливчиком: смог убежать из больницы и избежать неприятностей.
Глава 21. Встреча
Шереметьево — огромный аэропорт. Даже тому, кто часто летает, порой трудно найти нужный терминал, чтобы улететь или встретить кого-то.
Вера Федоровна, Нина Тимофеевна Чайкина и Анна Степановна Бровикова, зайдя в зал ожидания, растерялись: огромный зал был буквально забит людьми и все места были заняты.
— Где же нам искать Леоновых? — сказала Коблик.
И тут они дружно рассмеялись, услышав по громкой связи голос диктора: «Вниманию пассажиров Коблик и Чайкиной, прибывших из Минска! Просим подойти к справочному бюро, расположенному на первом этаже зала ожидания».
Они как раз и находились на первом этаже зала ожидания и сразу же увидели справочное бюро. Там стояла большая группа офицеров. Все они были в камуфляже, и Вера Федоровна сразу поняла, что это офицеры-«афганцы». Возле них стояли и Леоновы. Шумные приветствия, знакомства привлекли внимание остальных пассажиров.
Диктор объявил: «Из Лондона прибыл самолет „Аэрофлота“».
Мать Леонова схватилась за сердце:
— Господи, помоги! Неужели я увижу сыночка!
Мать Николаева стояла вся в слезах, опираясь на руку мужа. Трудно описывать эту встречу без эмоций. Крики радости, аплодисменты, приветствия, объятия… Вокруг них образовалась огромная толпа других пассажиров.
Когда страсти немного утихли, они все вместе направились к выходу. Анну Степановну взял под руку подполковник:
— Разрешите представиться: командир батальона подполковник Бунцев.
— О, Господи! Товарищ подполковник, может что-нибудь слышно об Андрее?
— К сожалению, пока ничего. Несмотря на то, что мы делам всё возможное, результатов поиска пока никаких. Я хочу переговорить с Антоном Леоновым и Алексеем Николаевым, может они что-нибудь слышали об Андрее Михайловиче. Эти ребята служили в моем батальоне.
При выходе с вокзала договорились, что сегодня ребята побудут с родителями, а на следующий день отец Леонова пригласил всех в гости:
— У нас квартира большая, всем места хватит! — громко сказал он.
Анна Степановна видела, что к Антону подошел щеголевато одетый офицер и начал о чем-то спрашивать. Но тут же к ним подскочил Бунцев и буквально оттеснил офицера от парня:
— Не трогай его! Через пару дней приходи, а сегодня не приставай!
Офицер хотел что-то возразить, но Бунцев громко и четко приказал:
— Смирно! Кругом! Шагом марш!
Позже все узнали, что этот офицер — контрразведчик и хотел заполучить Леонова и Николаева в свои руки немедленно.
Коблик, Чайкина и Бровикова разместились в гостинице ВДНХ и сразу же решили сходить на выставку. Там они узнали много интересного и полезного для себя, а выйдя из главного входа выставки, увидели музей космонавтики.
— А что, девочки, — предложила Вера Фёдоровна, — давайте сходим в музей. До вечера еще далеко, не ездить же нам по магазинам с нашими деньгами.
Все согласились и прямо через площадь направились к музею. По дороге Бровикова сказала:
— Знаете, дорогие, я так волнуюсь в ожидании завтрашней встречи с Антоном и Лешей. В душе теплится такая надежда, что они мне хоть что-нибудь расскажут об Андрюше.
На следующий день женщины вызвали такси, назвали водителю адрес — улица Горького, дом десять — и поехали. В Москве было оживленное движение, и попали они к Леоновым только через час. В квартире кроме хозяев уже находились Бунцев с Бочаровым. Хозяева постарались: прекрасно сервированный большой стол, бутылки со спиртным горделиво красовались на белой с вышитыми цветами скатерти. Все устроились за столом, выпили за возвращение детей и радость родителей.
Затем Антон и Леша, дополняя друг друга, стали подробно рассказывать о своих злоключениях. Женщины, конечно, плакали, да и мужчины еле сдерживали слезы.
Улучив момент, Анна Степановна спросила ребят:
— Ребята, сынки, а вы о капитане Бровикове Андрее Михайловиче ничего не знаете? Ничего не слышали?
— Так мы же с ним были в одном батальоне, — тут голос у Леонова немного дрогнул. — Но мы ничего не можем сказать. Ни у душманов, которые нас держали в ямах, ни в пакистанской тюрьме, куда нас потом привезли, мы его не встречали. В пакистанской тюрьме были и наши ребята, и много пленных афганцев. Мы установили с ними связь и договорились вместе поднять восстание. Конечно, мы понимали, что это восстание, скорее всего, будет подавлено. Но все мы пришли к единому мнению, что, чем сгнивать живьем, подвергаться постоянным пыткам, угрозам, унижениям, мы должны показать, кто такой советский солдат.
Далее Антон рассказал, как на общем собрании было решено, что они с Николаевым должны сделать вид, будто принимают предложение американских и английских советников просить политическое убежище на Западе. Хотя на самом деле они с Лешей были против этого.
— А теперь объясню, для чего это было нужно. — Леонов вышел из-за стола, достал из коробочки небольшой кусок тряпки и продолжил: — Дело в том, что о любом нашем человеке, попавшем в плен, пусть даже в бессознательном состоянии, западная пропаганда начинала трубить, что он добровольно сдался в плен, отказывается от гражданства СССР и просит убежища на Западе. Нам было страшно подумать, что на Родине, в части, где мы служили, могут поверить этой клевете и посчитать нас дезертирами и предателями. Поэтому все ребята подписались под этим письмом кровью, — и он показал лоскут, — а нам поручили доставить его на Родину.