Когда они подошли ко входу, Антон, обращаясь к Андрею, произнес:
— Я не стал тебя тревожить, но утром Настя с Витей вместе с родителями ездили на Остров слез. Анна Степановна обнаружила, что в лампаде под твоей фамилией нет свечи. Она воскликнула: «Где она делась? Я же только вчера ее там поставила!» И знаешь, что ответила Настя? — Все замерли при этих словах. — Она сказала: «А вдруг это папа?» И тут произошло чудо! В храме колокола установлены внизу, как бы над полом, а к ним от креста на куполе тянутся тонкие стальные струны. Когда дует ветер, он касается струн, и они начинают слегка гудеть, а снизу раздается звон колоколов. Так вот, сразу же после слов Насти загудели струны, и раздался негромкий звон колоколов. Все были в шоке. Если бы ты был там, был бы у всех на виду.
— Понимаю, — глухо произнес Андрей и тихо добавил: — Мужики, как это все перенести?!
Максимов, чтобы поддержать его, как можно веселее сказал:
— Ничего, держись! Сейчас выпьем по рюмочке, успокоимся.
Они вошли в большой зал. Столы стояли буквой «П». Во главе стола стояли стулья для молодых и свидетелей. За примыкающими длинными столами слева сидели мама и бабушка невесты, справа на таких же местах — родители Виктора.
Распорядитель торжества, заглянув в бумажку, пригласил вошедших в центр длинного стола, где уже расположился Говорухин. Андрей оказался метрах в трех от жены и матери. По команде распорядителя и тамады, которого Говорухин представил как диктора телевидения, гости поторопились занять свои места. Стулья стояли не плотно, сзади рядов запросто можно было пройти. В центре столов на журнальных столиках — огромное количество цветов. В дальнем углу зала была установлена аппаратура для певцов. Микрофон взял тамада. Он представил молодых, родных по имени, затем гостей. Представил Говорухина и рядом сидящих воинов-интернационалистов, боевых товарищей Андрея Бровикова — отца невесты. Затем тамада обратился к Насте:
— Дорогая Анастасия, на вашем торжестве присутствует вокально-инструментальный ансамбль «СССР». Эта группа состоит из пяти воинов-интернационалистов. Узнав, что сегодня выходит замуж дочь погибшего в Афганистане боевого товарища, они с радостью согласились прийти, чтобы своими музыкальными номерами поздравить вас и вашего супруга с самым важным днем в вашей жизни!
Затем тамада предложил тост за молодых, потом за родителей молодых и, как и положено, предоставил слово отцу молодого и маме молодой. Потом дали слово Вере Федоровне Коблик. Она говорила проникновенно, от души. От воинов-интернационалистов поздравлял Говорухин.
Леонов, выступая с тостом, сказал:
— Анастасия, мы, кто вместе с твоим отцом выполняли приказ Родины в далеком Афганистане, потеряв его, взяли на себя моральную обязанность поддерживать его дочь. Мы старались как могли поддерживать тебя, твоих маму и бабушку. Мы радовались твоим успехам, радуемся и сейчас, что ты воспитала своего избранника. — Среди сидящих послышались смешки, а кто-то громко воскликнул «правильно!». — Настя, муж — это должность выборная…
Кто-то из друзей молодого добавил:
— Выбирать его надо на конкурсной основе…
Стало ясно, что свадьба вошла в нужное русло, слышался смех, все чаще стало звучать «горько!». Как и принято, тостующие в конце речей подносили молодым свои подарки.
Прошло два часа, и тамада объявил перерыв. Зазвучала музыка, ансамбль стал исполнять песни, рожденные в Афганистане. Кто танцевал, мужчины вышли на перекур. Начиналась вторая часть свадьбы. Обстановка стала непринужденной. По совету Андрея Леонов вручил матерям погибших парней подарки. Они, конечно, были и рады, и смущены. Манкевич, поблагодарив Бровикова за подарок, честно призналась:
— Знаете, я за свои шестьдесят лет впервые получила такой дорогой подарок. Скажите, кто вы.
— «Афганец», — коротко ответил Андрей и добавил: — Спасибо вам, мамы, за вашу настойчивость, которая привела к созданию такого прекрасного памятника!
В этот момент всех пригласили занять свои места. Андрей во все глаза рассматривал Таню. Она, конечно, уже не такая молоденькая, но сохранилась в ней красота, а взгляд… Какой у нее взгляд! В ее глазах, когда она смотрела на дочь, была любовь. Выступая, Таня так и сказала:
— Доченька, спасибо тебе за то, что, взрослея, ты всегда хранила любовь к отцу, образ которого для нашей семьи стал иконой. Поэтому ты и выросла достойным человеком.
Настя не выдержала, поднялась:
— Мамочка, родная! Бабушка милая, дорогая моя, это я обязана благодарить вас за все, что вы сделали для меня! Вы и светлый образ папы вырастили и воспитали меня, — на глазах Насти выступили слезы, и она потянулась к маме, они обнялись.
Сидящий справа от молодых отец Виктора сделал знак тамаде. Тот приблизился, и отец ему сказал:
— Обрати внимание на «афганца» рядом с друзьями. Чувствую, он очень израненный, по-моему, даже без ноги. Может, дадим ему слово?
Тамада поднес микрофон ко рту:
— Друзья, я хочу предоставить слово человеку, который воевал вместе с отцом Анастасии, человеку, который, не жалея жизни, сражался с террористами. И, несмотря на тяжелые ранения, он выжил и возвратился на Родину, — тамада протянул микрофон Андрею.
Тот встал и от растерянности некоторое время молчал. Он по очереди посмотрел на маму, затем на Таню и, глядя на дочь, хриплым от волнения голосом, начал говорить:
— Анастасия, мои товарищи, обращаясь к тебе, называли тебя дочерью. Позволь я тоже последую их примеру.
При этих словах Настя встала.
— Дорогая доченька, — продолжил Андрей, — я, глядя на тебя, вижу свою дочь, вижу свою жену и свою маму. В жизни мне пришлось перенести многое: и ранения в Афганистане, и ранения в Африке, в память о которой я хочу преподнести тебе, твоей маме и бабушке, — Андрей сделал паузу и передал Антону коробочки, тот встал и вручил их, а Андрей продолжил: — Ты, Настенька, даже не представляешь мое состояние, когда я не могу обнять свою дочь, свою жену, сохранившую мне верность через десятки лет, встать на колени перед мамой. Сложившаяся ситуация не позволяет мне, страшному от своих ран, с открытым лицом встретиться с ними, так как я, находясь рядом с ними, испортил бы им жизнь.
В это время Анна Степановна, взяв в руки подарок и даже взглянув на него, медленно всем телом подалась вперед. Ее глаза впились в говорящего. Таня тоже вся напряглась, она смотрела на бледнеющую Анну Степановну, а Андрей продолжал говорить:
— Скоро я вынужден буду вернуться в далекую африканскую страну и благодаря вам увезу с собой светлый образ близких мне людей, моей доченьки. Поэтому мне становится легче на душе, Настенька, извини, что я называю тебя «доченька».
Настя успела взглянуть на подарок и, буквально открыв рот от восхищения, вдруг увидела, как бабушка хотела что-то сказать, но схватилась за горло. Она перевела взгляд на маму, которая положила руку на сердце, медленно начала вставать со своего места и, словно, под гипнозом стала приближаться к говорящему. Он вдруг сбился и стал произносить отдельные слова. Наступила полная тишина. Все замерли от развернувшейся перед ними драмы.
Анна Степановна пришла в себя и двигалась вслед за Таней. А Таня, бледная, вся дрожащая, с полными слез глазами, уже приближалась к бородатому мужчине. Она обессилено опустилась перед ним на колени и, обхватив обеими руками его ноги, вскрикнула:
— Андрей!! Я знала, что ты вернешься!!
Подошедшая Анна Степановна протянула руки к сыну и тихо произнесла:
— Я узнала тебя, сынок! Сердце матери не обманешь! — и буквально упала в распростертые руки Андрея.
Это был коллективный шок: женщины в слезах, мужчины старались сдерживаться, прятали глаза. Казалось, сейчас должно что-то случиться и вернуть людей в действительность.
Вера Федоровна встала, прижала руки к груди и, глотая слезы, произнесла:
— Андрей, так это вы?!
В этот момент со своего места поднялся Валерий Максимов. Только он понял: сейчас надо что-то предпринять, о чем-то сказать.
— Прошу послушать меня, — начал он. — Я — Валерий Максимов, работаю в Москве. Ни с кем из присутствующих никогда не встречался, — он увидел, что весь дрожащий от возбуждения Леонов тоже пытается встать и жестко, левой рукой, усадил его на место и продолжил: — Год назад я по своим делам летал в Зимбабве — это юг Африки. Решив свои служебные дела, я обратился в соответствующие органы с просьбой разрешить мне поохотиться на льва. Оплатил положенную сумму, мне выдали ружье и доставили в самую глушь страны. Так я оказался в полудиком племени. Вождь племени подвел меня к человеку с заросшим лицом и сказал: «Его зовут Андрей. Он знает русский язык. У нас он самый лучший, самый меткий и храбрый воин и охотник. Он будет тебя сопровождать». Мы познакомились и начали поиск льва. Пришлось много передвигаться, ночевать в лесной чаще. Я узнал, что Андрей — советский офицер и в Афганистане во время боя получил пулевое ранение. Затем в результате взрыва ему оторвало ногу и три пальца левой руки, а самого отбросило в глубокое ущелье. Командование предприняло все возможные меры по розыску капитана Бровикова. Но, увы! На месте разрыва мины остались только правая нога и три пальца левой руки.
Случилось так, что двое жителей близлежащего кишлака — отец и сын проезжали на арбе, запряженной ишаком, по высотной горной тропе. Они слышали шум боя и увидели, как с большой высоты упал автомат, предположили, что выше, в какой-нибудь расщелине мог оказаться «шурави», то есть советский. Они и обнаружили высоко в одной из расщелин советского военнослужащего, который был без сознания. Так как с капитана Бровикова во время перевязки сняли гимнастерку и он был только в тельняшке, звание его было неизвестно. Крестьяне с помощью веревок спустили раненого вниз, положили на арбу и увезли в свой кишлак, жители которого признавали государственную власть и имели группу самозащиты. Нигде вблизи советских и правительственных сил не было, поэтому отец с сыном занялись лечением раненого народными средствами. Он пришел в себя, но вскоре кишлак был захвачен большой бандой. Душманы убили большинство крестьян, а также отца и сына. Это была месть за то, что жители кишлака признали государственную власть. Капитана Бровикова, несмотря на то, что он был на грани смерти, отвезли в Пакистан, в тюрьму крепости Бадабер, в двадцати километрах от города Пешавар. В этой крепости находился центр по подготовке боевиков. Хозяйничали там, конечно, американцы, сотрудники ЦРУ. В тюрьме содержались советские и афганские военнопленные, среди них оказался в тяжелом состоянии и Андрей. В другом помещении тюрьмы содержались и присутствующие здесь Антон Леонов и Алексей Николаев.