(ЛН, т. 68, с. 379).
Вероятно, генерал говорил о Горьком.
Из письма Куприну от 1 ноября 1902 г.
Чехов познакомился с Н. Д. Телешовым на свадьбе И. А. Белоусова 10 февраля 1888 г.
Вероятно, об академике Н. П. Кондакове.
Сведений об этом друге никаких нет. Скорее всего это действительно «легенда».
Речь идет о поэте Л. И. Пальмине, умершем в 1891 г. См. вступит. статью, с. 16.
Этим начинающим писателем был сам Куприн. М. К. Иорданская писала в своих воспоминаниях, что Куприн рассказывал ей: «...каждое утро к 9 часам <...> я приходил на дачу Чехова работать над своим рассказом «В цирке». Мои денежные дела были в самом плачевном состоянии. Перед отъездом в Ялту я сдал несколько мелких рассказов в «Одесские новости». Присылка гонорара опаздывала, я сидел без гроша и поэтому особенно стеснялся оставаться обедать у Чехова. Но Антон Павлович видел меня насквозь, и когда я начал уверять, что хозяйка ждет меня с обедом, он решительно прерывал меня: «Ничего, подождет, а пока садитесь за стол без разговоров. Когда я был молодой и здоровый, я легко съедал по два обеда, а вы, я уверен, отлично справитесь и с тремя». Рассказ «В цирке» очень нравился Чехову, и он, как врач, давал Куприну указания, на какие симптомы болезни атлета (гипертрофия сердца) нужно обратить особое внимание и выделить их так, чтобы характер болезни не оставлял сомнений. Он с увлечением прочел Александру Ивановичу целую лекцию о различных сердечных болезнях.
Я понял, — говорил Куприн, — что если бы Чехов не был таким замечательным писателем, он был бы прекрасным врачом» (Огонек, 1948, № 38).
Две выдержки из письма Чехова Куприну от 1 ноября 1902 г. В них идет речь о рассказах Куприна «На покое» и «В цирке».
Из письма Куприну от 22 января 1902 г. Чехов пишет о рассказе Куприна «В цирке» и о книжке его «Миниатюры. Очерки и рассказы». Киев, 1897.
Это отрывок из письма Куприну от 7 февраля 1903 г. Письмо аналогичного содержания Чехов в тот же день послал Телешову.
Чехов был на Сахалине в 1890 г.
В первой записной книжке Чехова находим такую запись:
«Репетиция. Жена:
Как это в «Паяцах»? Посвисти, Миша.
На сцене свистать нельзя. Сцена — это храм». Этот анекдот затем был использован Куприным в рассказе «Как я был актером» (Театр и искусство, 1906, № 52).
Из письма Куприну от 1 ноября 1902 г.
Из писем Чехова разным лицам от мая 1904 г.
И. Н. АЛЬТШУЛЛЕР О ЧЕХОВЕ
(Из воспоминаний)
(Стр. 536)
Впервые — «Современные записки». Париж, 1930, XLI. Печатается по тексту: Чехов в восп., с. 585.
Альтшуллер Исаак Наумович (1870—1943), врач, специалист по туберкулезу. Один из основателей лиги для борьбы с туберкулезом. В 1898 году из-за болезни переселился в Ялту; лечил Чехова в последние годы его жизни и Л. Н. Толстого во время пребывания последнего в Гас- пре.
Первые воспоминания Альтшуллера о Чехове были напечатаны в газете «Русские ведомости», 1914, 2 июля, под названием: «Отрывки из воспоминаний об А. П. Чехове». Публикуемые воспоминания написаны в 1929 году. 19 июля 1929 года Альтшуллер писал М. П. Чеховой, что к нему, в связи с приближающимся 25-летием со дня смерти Антона Павловича, обращаются с просьбами написать воспоминания о нем. «С одной стороны, я бы сделал это с удовольствием, так как ведь сколько о нем ни написано, но почти всегда новое находится у каждого. С другой стороны, мне, как бы это сказать, немного страшно, что ли. Мне ведь в последние годы его жизни пришлось очень близко быть около него, иногда, когда других наблюдателей и не было. Да и по положению я мог видеть и наблюдать многое, что недоступно посторонним, то, что, пожалуй, знаете только Вы, хотя мы почти никогда или только очень редко и только вскользь касались этих тем. Исчезнем мы и немногие другие, и, мне кажется, об Антоне Павловиче останется у потомства неверное, точнее, неполное представление» (ГБЛ). М. П. Чехова ответила Альтшуллеру: «Воспоминания о брате пишите обязательно, Вы должны это сделать». В последние годы жизни Альтшуллер еще раз написал о Чехове. Воспоминания были дополнены сведениями об истории болезни Чехова в связи с событиями последних лет его жизни. Перепечатаны в ЛН, т. 68, с. 681.
Это была, вероятно, статья Н. К. Михайловского «Литература и жизнь. Кое-что о Чехове» (Русское богатство, 1900, № 4).
О встречах с дочерью ялтинского протоиерея, Надеждой Александровной Терновской, Чехов писал М. П. Чеховой 10 марта 1899 г.: «Бываю в Ореанде, Массандре. Катаюсь с поповной чаще, чем с другими,— и по сему случаю разговоров много, и поп наводит справки, что я за человек».
Чехов писал брату Ивану Павловичу 20 января 1899 г.: «За будущие произведения я буду получать (по предварительном напечатают в журналах обычным порядком) 250 р. за лист, потом через пять лет 450 р., еще через пять лет 650 р. за лист и т. д. с надбавками по 200 р. через каждые пять лет. Обещал в телеграмме, что буду жить не долее 80 лет», а 21 января 1899 г. Чехову телеграфировал А. С. Суворин: «Маркс ужасно испугался Вашей угрозы прожить до восьмидесяти лет, когда ценность Ваших произведений так возрастает. Вот сюжет для комического рассказа» (Переписка, т. 1, с. 264).
А Накануне отъезда в Баденвейлер 2 июня 1904 г. Чехов писал дьякону Л. И. Любимову: «Я болен, со 2-го мая лежу в постели и завтра уезжаю лечиться за границу, но тем не менее все-таки мне удастся сделать что-нибудь для Вашего сына Александра Леонидовича. Сегодня я уже направил одного господина, который будет иметь разговор с ректором, а завтра поговорю с другим». В день отъезда Чехов передал В. А. Гольцеву письмо дьякона и просил помочь ему: «Это пишет дьякон Любимов, учитель нескольких городских училищ, очень хороший, превосходный человек. Нельзя ли сделать что-нибудь? Подумай, голубчик! Дьякон беден, а теперь приходится посылать в Дерпт сыну».
Альтшуллер шутил, сравнивая Чехова с героем его рассказа «Крыжовник».
Картину «Стога сена в лунную ночь» И. И. Левитан написал в декабре 1899 г., когда приезжал к Чехову в Ялту. Другая картина «Этюд» написана им летом 1895 г. в Мелихове.
По-видимому, писатель Б. А. Лазаревский.
Вероятно, фельдшер Г. П. Задера. Из сохранившихся в архиве
Чехова писем к нему Задеры видно, что Чехов редактировал и исправлял его рассказы.
Владелица курорта Суук-Су О. М. Соловьева. Объявление об открытии этого курорта печаталось в ялтинской газете «Крымский курьер».
См. коммент. 15 к восп. Бунина, с. 690.
См. восп. Горького, Щеглова и Короленко. Один из редакторов «Крымского курьера» М. К. Первухин вспоминает свой разговор с Чеховым о Суворине — Чехов отметил положительные черты Суворина: «Мы с ним были большими друзьями! — говорил Чехов. — Потом мы разошлись. Расхождение началось с несчастного дела Дрейфуса, по отношению к которому, по моему мнению, «Новое время» заняло ошибочную позицию. За последние годы между мною и Сувориным осталось уже мало общего. Но все-таки — это воспоминания молодости. Я чувствую себя очень обязанным Суворину. Пусть на него собак вешают. Пусть на него возлагают ответственность за то, в чем его личной вины очень мало, что является коллективным грехом. Но все же «старая любовь», говорят, «не ржавеет». И я до могилы не смогу относиться безразлично к Суворину.
Дальше Чехов горячо заговорил о положительной роли Суворина в русской жизни.
Кто поднял гонорар газетного работника? — говорил Чехов. — Кто первый стал давать русским писателям такую плату, при которой культурному человеку сделалось возможным целиком отдаться газетной работе? Это сделал именно Суворин. Вы скажете, что просто-напросто он применил коммерческий расчет. Да. Пусть так. Но другие не хотели, да и сейчас не хотят применять этот «правильный расчет».
Кто вообще относился к своим сотрудникам с исключительной заботливостью? Старик Суворин! Загляните в его конторские книги, вы увидите, какие колоссальные суммы розданы Сувориным сотрудникам в виде безнадежных авансов. Кто первым стал обеспечивать своих сотрудников пенсиями? Суворин!
Знаете ли вы, например, дело с У.?
Этот человек был когда-то полезным работником. Суворин его ценил. Хорошо платил. Потом У. заболел нервным расстройством и работником быть перестал. Суворин назначил ему месячное жалованье — двести рублей. Зная гордость У., Суворин отдал приказание в редакции:
Пусть У. постоянно пишет. Принимайте его вещи, но не печатайте. Ссылайтесь на цензурные условия, на недостаток места, на что хотите. Ссылайтесь на меня лично: говорите, что данная вещь мне не понравилась и я не позволил ее печатать! А деньги платите!
И вот У. продолжает годами присылать свой материал, в большинстве случаев являющийся сумбуром, — а Суворин продолжает выплачивать ему гонорар и от времени до времени дает ему отпуск, и на поездку выдает отдельную сумму...
Кто по-человечески обставил своих типографских рабочих? Кто для типографского персонала создал отличную профессиональную школу, эмеритальную кассу и т. д.? — Суворин.
Кто из русских господ издателей, придя к убеждению, что данный начинающий писатель обещает со временем развернуться, — берет этого писателя к себе, любовно за ним ухаживает, бережет его, направляет его талант? Суворин.
Кто, наконец, из русских издателей способен, заранее зная, что данная книга пойдет туго, будет залеживаться десятилетиями, — все же издать такую книгу и затратить на издание многие десятки тысяч? Только Суворин!
У кого из этих русских издателей в душе живет жилка жажды творчества и кто занимается издательством не столько ради возможных выгод, сколько ради того, что этим создаются культурные ценности? Это — А. С. Суворин.
И вот когда история будет судить его, — пусть она не забудет и этих сторон жизни Суворина...» (Чехов в восп., с. 629—630).
См. коммент. 4 к восп. Горького, с. 684.
Из письма Я. П. Полонскому от 18 января 1888 г.