И он рассказал, как однажды в Москве, в хорошо знакомом ему семейном доме, где он часто бывал, его приняли так дурно, так явно враждебно, что он, в недоумении, должен был уйти. Как потом ему сказали, причиною такой перемены к нему в этом доме была обида. Семейство это в одном из последних рассказов Антона Павловича «узнало себя» и стало смотреть на автора рассказа как на предателя.
А я и в мыслях не имел писать портреты с этих моих знакомых! [34] — заключил Антон Павлович.
Как-то я сказал Антону Павловичу, что в Ялту приехал Оболенский и очень хочет с ним познакомиться.
Какой Оболенский? Леонид? — спросил Чехов.
Да, Леонид Егорович!
Вот с ним мне до сих пор как-то не случалось встретиться. Познакомьте, я буду очень рад. Я этому человеку так много обязан.
И Чехов рассказал, что еще в начале его литературной карьеры, когда он писал еще под псевдонимом Чехонте и был полной неизвестностью, Л. Е. Оболенский напечатал фельетон, в котором очень лестно отозвался об его рабо-
7
тах .
Это был первый критик, который меня заметил и поощрил! — сказал Антон Павлович. — А мне в то время ободряющее слово литературной критики было очень нужно, очень дорого. Я тогда еще блуждал в поисках своего настоящего призвания, сомневался в достоинстве своих писаний, в своем литературном даровании. Оболенский первый своей похвалою окрылил меня и вдохновил на продолжение занятий художественной литературой. Я давно жду случая поблагодарить его за это!
Чехов с Оболенским познакомились.
Кажется, тогда именно мы целой компанией ездили в Массандру. З. отрекомендовал Антона Павловича виноделу С., и это тотчас возымело свое действие. С. расцвел от неожиданного удовольствия и сделал, с своей стороны, все, что мог, чтобы оказать знаменитому гостю радушное гостеприимство; отворил перед нашей компанией заповедные подвалы удельного ведомства и угостил замечательными старыми ликерными винами, хранившимися еще со времен графа Воронцова.
В конце лета Антон Павлович уехал из Ялты. Бюст был окончен уже в его отсутствие и испорчен мастером при отливке из гипса. Одним из дорогих памятников того времени осталась у нас одна из фотографий Чехова, снятого на балконе г. Бенедиктовым. Чехова с тех пор мы не встречали больше.
VI
пополнить литературу о Чехове только, может быть, мелкими штрихами. Мне же эти строки дороги как личное переживание, и писал я их для себя, как воспоминания о светлых днях моей жизни, озаренных и согретых Чеховым, его добрым, простым отношением ко мне и моей семье. Делюсь я этими воспоминаниями с читателями в день пятилетия со дня смерти писателя потому, что, как мне кажется, все, что касается А. П. Чехова, не может не быть интересным.
С. Юрки, Полтавск. губ. 27 июня 1909 г.
С. Т. СЕМЕНОВ
О ВСТРЕЧАХ С А. П. ЧЕХОВЫМ
В средине девяностых годов, в один из своих зимних наездов в Москву, я был в редакции «Посредника», помещавшейся тогда в Долгом переулке на Плющихе. Мы беседовали с Ив. Ив. Горбуновым, когда в передней раздался звонок. Прислуга куда-то отлучилась, Иван Иванович был не совсем здоров и боялся подходить к двери; идти отпирать дверь пришлось мне.
Вошел господин выше среднего роста, с обыкновенным русским лицом, в поношенной меховой шубе и меховой шапке, со свертком под мышкой. Он спросил, дома ли Ив. Ив. Я сказал, что дома. Господин разделся, повесил шубу на вешалку, обтер платком запотевшие усы и направился в редакционный кабинет. Я подумал, что это один из многочисленных посетителей редакции, и ушел в другую комнату.
Но не прошло и минуты, как ко мне вошел Ив. Ив. и, взявши меня за руку, со словами: «пойдемте, я вас познакомлю», повел в редакционную комнату. Отрекомендовав меня, он назвал мне гостя; гость был Антон Павлович Чехов.
Я настолько растерялся от неожиданности, что не нашелся, что бы заговорить с А. П., и сосредоточился весь на созерцании и тогда уже очень уважаемого писателя, недавно подарившего русское общество «Палатой № 6».
«Посредник», начинавший тогда серию интеллигентных изданий и изо всей новейшей литературы останавливавшийся на вещах, заключавших в себе наиболее гуманные идеи, больше всех нашел таких писаний у Антона Павловича. Им изданы были отдельно его рассказы: «Именины», «Жена», «Палата № 6» и включено несколько рассказов в сборники 1. Несколько рассказов были взяты и для народной серии и перестали издаваться только потому, что этого не разрешает издательство Маркса 2. На этот раз А. П. привез рукопись сельскохозяйственного словаря «Закром», составленного его братом М. П. Чеховым, и оттиск только что появившегося рассказа «Черный монах». Об этом рассказе уже появились рецензии, не удовлетворявшие А. П — ча. Ив. Ив. по случаю своего недомогания прилег на диван, а А. П. медленно ходил по кабинету и рассказывал, в чем сущность его рассказа «Черный монах» и как его не поняли. Я не читал тогда рассказа и не мог понять, чем тогда огорчили А. П., но хорошо помню, что он был крайне недоволен таким поверхностным отношением критиков к художественным произведениям 3.
Иван Иванович оставил рукопись «Закрома» для передачи ее П. И. Бирюкову, который тогда редактировал интеллигентный отдел «Посредника», сказал несколько теплых слов об удовольствии встречи с ним, и, когда А. П. ушел, он стал рассказывать, как ценил А. П. Лев Ник. Толстой, как он следил за всем, что появлялось из-под пера Чехова, и очень скорбел, что 4у него еще не выработалось собственного миросозерцания 4. «С его талантом это была бы огромная сила, которая могла бы оставить после себя огромный след», — говорил Лев Николаевич.
Другая моя встреча с А. П. была в Ясной Поляне года полтора после первой. В соседстве Ясной, в деревне Де- минке, поселился В. Г. Чертков, и я поехал к нему погостить. Когда я приехал в Деминку, то застал там М. О. Меньшикова, бывшего тогда еще близким к Л. H — чу и стоявшего на счету прогрессивных журналистов. Он перед этим гостил в Мелихове у А. П. и сообщил, что А. П. давно мечтал побывать в Ясной, но все не решался. Сейчас же у него явилась решимость, и он просит разрешения навестить Л. Н. Конечно, ему ответили, что видеть его будут очень рады, и со дня на день ждали его приезда.
Мне очень хотелось присутствовать при свидании Антона Павловича со Львом Николаевичем, но я должен был поехать на несколько дней в Курскую губернию, а приезд А. П. мог случиться как раз в это время. И я очень об этом сожалел.
Но я съездил и вернулся из своей поездки и узнал, что Ант. Павл. в Ясную еще не приезжал и дал знать, что приедет туда сегодня или завтра. Таким образом, мне представлялась возможность увидать встречу двух больших писателей, и я предвкушал это удовольствие.
В то время, когда в Ясную Поляну ожидался Чехов, Л. Н. работал над «Воскресением»; можно было ожидать, что он покажет свою работу А. П—чу. Вечером в Деминку сообщили, что А. П. приехал в Ясную Поляну 5 и что завтра предполагается чтение первых глав «Воскресения».
На другой день мы с В. Г. Чертковым поехали в Ясную. Приехали во время обеда. А. П. Чехов сидел рядом со Львом Николаевичем и время от времени заводил с ним разговор. Хотя А. П. уже и был подвержен своему недугу, но выглядывал таким молодцом, что на него приятно было смотреть. Спокойный, красивый, он имел такой благородный вид, и столько в нем было достоинства.
После обеда предположено было идти читать «Воскресение». Л. Н. не совсем хорошо себя чувствовал и пошел отдохнуть, а мы, человек пять или шесть, отправились в укромный уголок и расположились читать. Сначала читал В. Г. Чертков, потом его сменил И. И. Горбунов. Между слушателями был один из сыновей Л. Н. 6, который слушал рассказ не совсем спокойно. Его возмущала офицерская среда, описываемая его отцом: он обращался к В. Г. Черткову, бывшему гвардейскому офицеру, с вопросом — неужели большинство офицеров такие? Но А. П. слушал чтение спокойно, внимательно, молча. Читали, кажется, часа два. По окончании чтения пошли в дом, вниз, в кабинет Толстого. Л. Н. встал после отдыха, но не выходил, по случаю недомогания, из кабинета. Он с любопытством ожидал, что ему скажут по поводу его новой работы.
Антон Павлович тихо и спокойно стал говорить, что все это очень хорошо. Особенно правдиво схвачена картина суда. Он только недавно сам отбывал обязанности при-
7
сяжного заседателя и видел своими глазами отношение судей к делу: все заняты были побочными интересами, а не тем, что им приходилось разрешать. В одном деле, которое шло в очередную сессию, адвокат или прокурор вместо разбирательства дела обратился с дифирамбами к сидевшему на скамье присяжных заседателей Антону Павловичу. Очень верно и то, что купца отравили, а не иным способом прикончили с ним. Антон Павлович был на Сахалине и утверждал, что большинство женщин-каторжанок сосланы именно за отравление. Неверным же ему показалось одно — что Маслову приговорили к двум годам каторги. На такой малый срок к каторге не приговаривают. Лев Николаевич принял это и впоследствии исправил свою ошибку 8.
Когда мы вышли из кабинета Л. Н., была уже летняя ночь. Вечерний чай не был готов, и мы отправились на прогулку. Меня стали спрашивать о состоянии здоровья хорошо знакомой в Ясной г-жи А., к которой я ездил в Курскую губ. Здоровье ее было не совсем хорошо. Болезнь была чисто женская, требовавшая операции, на которую больная не соглашается. А. П. расспросил о возрасте больной и сказал, что ее страхи напрасны, — в таких случаях операции проходят всегда благополучно и разве только один раз из сотни кончаются неудачей.
Ант. Павл. участвовал в общем разговоре, но, должно быть, его захватил образ Л. Н., и он не мог освободиться от впечатления от него. К концу прогулки он заявил, что его сильно угнетает поведение очень ценимого им А. С. Суворина. Его возмущает политиканство старика в его газете, действующее на многих развращающе, и ему захотелось попросить Л. H—ча, чтобы он написал Суворину и постыдил его за его флюгерство, — Л. H — ч — один человек, который мог бы воздействовать на Суворина... Но сказать это Толстому А. П — чу не удалось. Л. H — ч к вечернему чаю не вышел, а Ант. Павл. завладели Софья Андреевна и Татьяна