Она направилась в столовую, ткнув на ходу большим пальцем через плечо:
— Эта дверь ведет в холл и далее в кухню, посудомойню и убежище Мэтью.
— Его что?
— Рабочий кабинет, как, полагаю, вы это назвали бы.
Стелла ничего не сказала, но с удивлением оглядела столовую. В отличие от той комнаты, которую они только что покинули, эта была обставлена почти современно, с длинным столом и буфетом, на котором стояли два серебряных подсвечника. Здесь тоже украшал пол турецкий ковер, по качеству еще хуже предыдущего, отличавшийся цветом от портьер, закрывавших высокие окна. Гордостью этого места явно служили картины с изображениями каких-то, словно восковых, цветов, от которых Стелла поспешила отвести глаза.
Джесс указала:
— Вам лучше сесть ближе к огню, вы выглядите озябшей.
Едва Стелла села, вошла пухленькая ярко-рыжая девушка с коричневой кастрюлей.
Джесс наполнила тарелку и передала ее Стелле:
— Давайте загружайтесь, пока горячее.
Стелла взглянула на исходившую паром массу и, преодолевая себя, начала есть.
Они почти покончили с первым блюдом, когда хлопнула парадная дверь, и в комнату быстрыми шагами вошел Мэтью. Он схватил Стеллу в медвежьи объятия, обдав ее запахом сырого пальто и такого мороза, что она отшатнулась:
— Мэтью, ты холодный!
— Я знаю. — Он стащил перчатки. — Извините, что опоздал. Хэлло, Джесс.
— Хэлло, Мэт. С митингом все в порядке?
— Более или менее. Утром я встречусь с лидерами, постараюсь достичь соглашения. — Он хлопнул ее по спине. — Не думала увидеть меня дома так скоро, а? Однако я не надолго: улажу дела, а потом мы со Стеллой отбудем.
В этот момент послышались шаги, и в комнату вошел Тед Роббинс.
— Извините за беспокойство, Джесс, но я тоже здесь.
Она хмыкнула и вышла, а Стелла отвела взгляд от управляющего и вопросительно посмотрела на Мэтью:
— Я думала, что митинг закончился.
— Так и есть. Но еще один состоится утром, и мы с Тедом должны поработать над тем, что сказать бастующим.
— Вы собираетесь заниматься этим ночью? — холодно спросила она.
— Не беспокойся, любимая. — Мэтью сел и потянулся к куску хлеба. — Господи, как я голоден! Никогда не переносил чай, который подают в поезде. Не хватает еще набивать желудок мухами!
Он начал рассказывать, но Стелла не слушала, занятая борьбой с подступавшими слезами.
Джесс вернулась с еще одной кастрюлей, мужчины замолчали и принялись за еду. Тед изредка поглядывал на Стеллу и нервно крошил хлеб. Когда они закончили есть, Джесс поставила перед ними тарелки с бисквитами. Едва затолкав в рот последний кусок, Мэтью поднялся из-за стола:
— Пойдем поболтаем, Тед. Я хочу сегодня закончить пораньше.
Управляющий поднялся, и Джесс начала собирать тарелки:
— Идите в переднюю комнату, Стелла. Я недолго.
— Могу я помочь? — предложила Стелла.
Мэтью обернулся от двери:
— Джесс справится.
Он подождал, пока Стелла впереди него пройдет в холл:
— Ступай в логово, Тед, я хочу поговорить со своей женой.
Он провел Стеллу в гостиную и взял ее за руку:
— Поцелуй меня, любимая.
Она сердито увернулась от него и опустилась на колени перед камином:
— Зачем зря терять время? Я думаю, тебе следует поговорить со своим управляющим.
— Не сердись на меня, дорогая. Я бы все на свете отдал, только чтобы этого не случилось. Особенно сегодня! Но у меня не было выбора. Я должен был вернуться.
— У тебя бизнес на первом месте!
— Не говори глупостей. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но я не мог бросить Теда. Если с этой фабрикой что-нибудь случится, это будет иметь очень серьезные последствия. — Он взял лицо Стеллы в свои ладони и поцеловал ее в бровь. — Я ненавижу бросать тебя, дорогая. Я буду спешить, как только смогу.
— Меня это меньше всего волнует, — парировала она. — Мой день, так или иначе, рухнул.
Мэтью беспомощно поглядел на нее, потом покачал головой и вышел из комнаты.
Остаток позднего вечера прошел так же, как ранний. Золовка флегматично сидела перед огнем, а Стелла обнаружила, что говорить ей трудно, и была очень благодарна Джесс, когда та отложила свое вязанье и встала:
— Я пошла в постель. Мне вставать в шесть утра.
— Вы уходите?
Джесс выглядела удивленной. Потом горделиво улыбнулась:
— Я встаю почти в шесть. Я с девчонок работала на заводе, а старые привычки не умирают.
— Уверена, что вам хочется иногда полежать.
— Никогда. Вот когда умру, у меня будет достаточно времени на отдых.
И на этой бодрой ноте она удалилась, а Стелла подсела ближе к огню. Она чувствовала себя здесь более чем странно, вдали от дома и родных. Человек, чей приглушенный голос доносился до нее, был ее мужем, но она не чувствовала никакого тепла к нему, только боль и разочарование. Стелла знала, что она и Мэтью — совсем разные люди, но была уверена, что они как-нибудь сумеют найти взаимопонимание. Его сегодняшнее поведение показало, как она ошибалась, потому что даже в самых диких фантазиях Стелла не смогла бы представить день своей свадьбы похожим на этот.
Ее мысли были прерваны часами, пробившими полночь. С легким вздохом она пошла наверх. Кровать была разобрана с обеих сторон, и, раздеваясь, Стелла старалась не смотреть на нее. Даже горячая ванна не сняла напряжения. Стеллу трясло от усталости и обиды.
В час ночи она еще лежала в постели, уставясь в потолок. Часы успели пробить два, когда на лестнице раздались шаги Мэтью.
Осторожно повернулась ручка, и Стелла закрыла глаза, ее сердце заколотилось, когда она почувствовала, как он приближается к кровати и смотрит на нее, прежде чем отправиться в гардеробную. Дверь открылась и закрылась, скрипнула дверца шкафа, послышалось проклятие, потом он вошел в ванную, и Стелла услышала звук льющейся воды.
Когда Мэтью опять вошел в спальню, она открыла глаза, он улыбнулся и присел на край кровати, совсем незнакомый в темно-зеленом халате.
— Хэлло, любимая, — нежно сказал Мэтью, — извини, что я задержался.
— Я думала, ты совсем не пойдешь спать.
— В мою-то брачную ночь? — Со смехом он лег поперек кровати и хлопнул Стеллу по руке. — Не расстраивайся, Стел. Я ничего не мог поделать.
— Это твое постоянное оправдание?
— Пожалуйста, дорогая, постарайся понять. Дела такого рода случаются раз в жизни. — Он взял ее за руку. — Я так долго ждал, когда смогу вот так говорить с тобой, не порти сейчас все. Дорогая, почему ты дрожишь? Да ты холодная как лед! — Он прижался щекой к ее волосам. — Я так люблю тебя. И совершенно не переношу, когда ты сердишься.
Мэтью нежно поцеловал ямку ниже ее горла, его руки неловко теребили тесемочки ее ночной сорочки.
— Любимая, — приглушенно пробормотал он и прижался губами к ее груди. Мэтью тяжело задыхался, его слова стали бессвязными, он прошелся мелкими поцелуями по гладкой, прохладной коже Стеллы, много нежнее его собственной, такой сухой по сравнению с ее кожей. Его руки были теперь более настойчивы, их прикосновения решительнее, требовательнее, перемещаясь по ее талии и вниз до бедер.
В смертельной муке Стелла смотрела в темноту, ненавидя свое тело за его непрошеный отклик, ненавидя Мэтью за то, что он мог оставить ее одну на многие часы, а потом с уверенностью собственника явиться для обладания ею, как будто у него есть право на это. Как смеет он так касаться ее! Как смеют его руки… его губы…
— Нет! — вскрикнула она. — Не трогай меня! — Стелла, как дикая кошка, вырвалась из его рук и откатилась на другой край кровати. — Оставь меня. — Она задыхалась. — Я не переношу тебя!
— Дорогая, не расстраивайся. Не стесняйся.
— Я стесняюсь каждого слова! Неужели ты думаешь, что можешь заниматься со мной любовью, когда тебе угодно? Или что я могу ждать момента, когда у тебя не найдется лучшего занятия? Я — женщина, Мэтью, а не статуя!
— Ты расстроена, любимая. Если…
— «Расстроена, любимая», — передразнила она. — Вот и весь твой словарный запас. Конечно, я расстроена! Расстроена тем, что совершила глупость, выйдя за тебя замуж! Тем большей глупостью было надеяться, что мы будем счастливы вместе.
— Ты не понимаешь, что говоришь!
— Понимаю! Прекрасно понимаю! Ты эгоист, ты невнимательный и… и вообще! Это потому, что ты неуклюжий и вульгарный! — Она спрятала лицо в ладонях, хрупкие плечи затряслись от рыданий. — Оставил меня на весь день и полночи и ждешь, что я… что… А я не могу, — плакала она, — я не могу! Уходи, оставь меня одну!
Кровать заскрипела, он поднялся:
— Не надо плакать. Не надо ничего бояться. Я не подойду к тебе прежде, чем ты меня об этом попросишь.
Она зарыдала еще пуще: о себе, о нем, об их разбитых мечтах.
— Мэтью, — выдохнула она, но он уже ушел.
Лежа без сна всю ночь, Стелла наконец разобралась, в чем дело. Ее вспышка высветила факт, который она скрывала даже от самой себя: хоть Мэтью и казался ей привлекательным, но его манеры и выговор вызывали раздражение, которое разрушало все ее влечение к нему. Действуй подобным же образом Чарльз, посчитай он какое-то дело более важным, чем медовый месяц, разве она так рассердилась бы? Стелла понимала, что честный ответ был бы отрицательным, и мрачно задавалась вопросом: куда их с Мэтью все это заведет? Если бы она разобралась в своих чувствах к нему до того, как стать его женой! Еще во время помолвки Стелла думала, что ее боязнь его любовных ласк — это естественная реакция неопытной девушки на страсть зрелого и пылкого мужчины. Однако она надеялась, что после свадьбы ее симпатия к Мэтью позволит им наладить нормальные отношения.
Теперь она знала, что об этом не может быть и речи. Счастье потребовало бы от них обоих слишком больших усилий. Но забудет ли Мэтью ее взрыв? Сможет ли он забыть то, что она ему наговорила?
Тьма стала медленно рассеиваться, наступал рассвет, ее часы показывали семь. Стелла накинула халат и пошла в гардеробную. Она постучала в дверь, но ответа не последовало, тогда она нерешительно вошла и обнаружила, что Мэтью еще в постели. Его лицо розовело после сна, волосы в беспорядке.