Закончив школу, Шон и Марион решили жить вместе, но свои отношения по-прежнему продолжали держать в секрете. Теперь, когда Шон был на пике своей популярности, он особенно боялся, что его фанатки как-то навредят Марион, а он ничего не сможет сделать, чтобы её защитить. Марион не нравилась такая секретность, но она не возражала, понимая, что для неё это единственный выход избежать чужой зависти. Она смирилась с тем, что не может открыто ходить со своим парнем на свидания, рассказать о нём друзьям, позвонить ему, когда рядом кто-то есть. И Шон тоже смирился. Они вели очень тихую и закрытую, но вполне счастливую жизнь.
– Ну, я пошла готовить ужин, – едва стрелка часов приблизилась к отметке «пять», объявила Марион.
Отложив спицы, она поцеловала возлюбленного в щёку и встала.
– Тебе нужна помощь? – поинтересовался Шон.
– Нет, спасибо. – Тепло улыбнувшись, Марион скрылась на кухне.
Шон проводил её взглядом и, едва за ней закрылась дверь, воровато выскользнул на балкон. Достав смартфон, он нашёл в телефонном справочнике номер Эми.
– Алло? – послышался в динамике её радостный голос.
– Привет. Это Шон.
– Да, я узнала по номеру!
– Как себя чувствуешь?
– Отлично! То есть я хотела сказать, рука немного болит, но в целом всё в порядке… только скучно ужасно. Днём ко мне приходила подруга с сестрой, и было весело, а потом кузине стало нехорошо, и тётя, как приехала с работы, повезла её поиграть в теннис, чтобы немножко растормошить. А дядя сегодня поздно вернётся… так что сижу вот, думаю, чем себя занять…
– Хочешь, чтобы я что-нибудь тебе привёз? – неожиданно даже для себя предложил Шон.
– Что-нибудь? – озадачилась Эми.
– Ну, я могу купить тебе какую-нибудь книгу… Или взять в прокате фильм…
– А ты со мной его посмотришь?
Шон замялся. Ему не сложно было отлучиться на час, Марион бы поняла его желание подсобить с арендой фильма или покупкой книги для девушки, которая покалечилась по его вине, но просмотр фильма занял бы ещё часа два, и он не мог вот так бросить свою вторую половинку и уехать развлекаться с другой. Пускай в Эми он видел не больше чем милую младшую сестрёнку, но всё же…
– Прости, – приняв решение, извинился Шон. – Я не могу.
– Всё в порядке, – Эми старалась говорить непринуждённо, но в голосе читалось разочарование. – Это я должна просить прощения за назойливость. Забудь, о чём я попросила, ладно?
– Ты не назойливая, просто… – Шон опять замялся.
– В общем, мне ничего не надо, – поспешила успокоить его Эми. – Спасибо, что позвонил. Пока.
Сказав это, она положила трубку.
«Наверное, чувствует себя неловко…» – решил Шон, и эта мысль заставила его почувствовать себя виноватым. Когда Эми протянула ему руку на лестнице, она не колебалась и не думала, что сама может покалечиться, а то и разбиться, упав с лестницы под тяжестью его веса. А он что? Не может сделать даже сущий пустяк в благодарность… Но как он мог уехать к другой, оставив Марион?
Мысли пошли по кругу, а потому, чтобы как-то отвлечься от них и унять нервозность, Шон вернулся в комнату за сигаретами. Снова выйдя на балкон, он с упоением затянулся. Когда нужно было расслабиться, табак помогал лучше всего.
***
– Шон, ты там не замёрз? – Марион выглянула на балкон, где её возлюбленный стоял уже двадцать минут, выкуривая сигарету за сигаретой.
– Нет, всё в порядке, – откликнулся тот.
– Ох! – Марион хмуро посмотрела на переполненную пепельницу. – Ты бы поосторожней. Здоровье угробишь.
– Обещаю, это последняя. – Шон ещё раз затянулся и погасил окурок о пепельницу.
– Тебя что-то беспокоит? – спросила Марион, когда возлюбленный вернулся в комнату.
– Нет, – соврал Шон. На самом деле он всё сильнее переживал по поводу своего малодушия по отношению к Эми.
«Если бы не она, меня бы здесь сейчас не было. А я не могу сделать для неё в благодарность даже такую мелочь…»
Пристыдив себя такими мыслями, Шон порывисто снял со стула пиджак и направился к выходу.
– Ты куда? – удивилась выглянувшая из кухни Марион.
– В агентство. Майлз просит срочно подписать какие-то бумаги.
– А полчаса это не может подождать? Ужин почти готов.
– Прости, очень спешу. Поужинай без меня, я перехвачу что-нибудь по дороге. Не обижайся, ладно?
– Да я не обижаюсь.
– Вот и славно. – Шон подошёл к Марион и нежно чмокнул её в губы. – Ты у меня просто золото.
Марион смущённо улыбнулась.
– Возвращайся скорее, – попросила она.
– Буду через два-три часа, – пообещал Шон и, махнув возлюбленной на прощанье, вышел из дома.
Сев в машину, он выбрал в списке вызовов последний набранный номер.
– Алло, Эми, мои дела отменились. Еду в прокат, а потом к тебе. Скинь адрес.
И хоть Шона мучали угрызения совести по отношению к Марион, услышав в динамике радостный вскрик Эми, он понял, что всё сделал правильно.
Когда он выводил машину с парковки, на его губах играла улыбка.
***
Шон явился к Эми через сорок минут после звонка, с пиццей, тортом и большим букетом цветов. По его виду было заметно, что он нервничает.
– Привет, – натянуто поздоровался он с Эми. – Это тебе. – Он кивнул на цветы, а потом на коробки: – А это к ужину.
– Привет. Спасибо. Проходи, пожалуйста.
Вслед на Эми Шон зашёл в гостиную.
– Подожди, пожалуйста, я поставлю цветы в вазу, – попросила Эми и, счастливо прижав букет к груди, ушла на кухню. Обратно она вернулась с хрустальной вазой. Поставив цветы на камин, она умилённо улыбнулась.
– Фильм будем смотреть здесь? – спросил Шон, кивнув на большой телевизор напротив кофейного столика.
– Угу. Можешь сесть на диван или прямо на ковёр. Я сейчас чай принесу.
– Я помогу. – Шон кинул обеспокоенный взгляд на её перевязанную руку.
Смущённая, но счастливая Эми кивнула.
Спустя минут десять к вечернему пиру всё было готово. Когда Эми, спохватившись, что забыла о приборах, в последний раз ушла на кухню, Шон вставил в проигрыватель диск и первым опустился на пушистый белый ковёр у кофейного столика: так есть было легче, чем сидя на диване. Вернувшись, Эми положила приборы на стол, но не села, а продолжила неуверенно топтаться рядом. Шон кинул на неё вопросительный взгляд.
– Я выключу свет? – помявшись, смущённо спросила Эми.
– Да, конечно, – Шон не нашёл в её просьбе ничего предосудительного.
Подойдя к лестнице, Эми щёлкнула выключателем. Экран телевизора уже светился, воспроизводя рекламу перед фильмом, а потому в его мерцающем свете она легко смогла вернуться обратно к дивану. Шон подвинулся, освобождая для неё место, и Эми села на ковёр рядом с ним. Сердце в её груди трепетало и замирало от восторга: Шон был так близко, что, вытяни Эми руку, она могла бы дотронуться до него.
«Интересно, а если я это сделаю, как он отреагирует?» – подумала она и, представив, как касается Шона, залилась румянцем.
– Тебе положить торта? – вывел её из мира фантазий Шон.
– А? – Эми вздрогнула. – Да, конечно. – Она протянула ему свою тарелку, и Шон положил в неё кусок торта.
Взяв заодно и кусок пиццы, Эми с аппетитом отправила его половинку в рот.
На экране всё ещё шла реклама.
– Что за фильм? – поинтересовалась Эми, хотя в такой компании ей было всё равно, что смотреть.
– Хатико.
– Хатико? – озадаченно повторила незнакомое слово Эми.
– Да, это про собаку. – Шон сконфуженно поскрёб нос. – Ты в больнице сказала, что любишь собак, вот я и подумал…
– Обожаю фильмы про собак! – заверила его Эми.
– Мяу, – послышался рядом жалобный голос, и в ладонь Эми ткнулся влажный носик Золушки.
– Прости, тебя я тоже люблю, – погладив питомицу, заверила её Эми.
«Как мать с ребёнком», – наблюдая за ней, нежно усмехнулся Шон, а вслух спросил:
– Как её зовут?
– Золушка, – продолжая ласкать кошку, ответила Эми. – Потому что она вся чёрная, будто вывозилась в золе, и до встречи со мной жизнь у неё была несладкой.
– Значит, ты её фея-крестная? – пошутил Шон.
– Фея-крёстная? – распахнула глаза Эми. – А ведь и правда это больше подходит. И чего я всё время считала себе её принцем?
Шон прыснул и сам удивился тому, как часто смеётся рядом с этой девушкой. На вид в ней не было ничего особенного, и поначалу он счёл её легкомысленной дурочкой, но чем больше они общались, тем больше он понимал, что книгу нельзя судить по обложке. Эмили Брайт полностью оправдывала значение своей фамилии, в ней было что-то светлое, ясное, какое-то особое внутреннее сияние, которое согревало других. Она отличалась от всех, кого Шон встречал раньше.
– Ой, это Хатико? – воскликнула Эми, указывая на собаку, появившуюся на экране. – Какой милый!
Её глаза восторженно сияли в темноте. Шон понимал, что это просто отражённое свечение экрана, но в голове всё равно мелькнула мысль, что это тот самый внутренний свет, а котором он рассуждал раньше.
Наблюдая за Эми, он тепло улыбнулся. Но она больше не обращала на него внимания, полностью сосредоточившись на фильме. А вот у Шона никак не получилось сделать то же: наблюдать за Эми оказалось гораздо интереснее, чем за тем, что происходит на экране. Её лицо так живо отражало все переживаемые ей эмоции, что этим нельзя было не восхититься.
«Если она научится управлять мимикой, то сможет стать великой актрисой», – отметил Шон и, не удержавшись, спросил:
– Ты хочешь стать актрисой? Или певицей?
– А? – рассеянно откликнулась Эми, продолжая напряжённо следить за происходящим на экране. – Не знаю, я ещё не решила… – Она осеклась, и её глаза широко распахнулись от ужаса. – Он умер, Шон! Хозяин Хатико умер! Как же так?
В её глазах заблестели слёзы. Шон понял, что если скажет сейчас что-то, его не услышат: так Эми была поглощена фильмом. Потому он отвлёкся от неё и тоже попытался сосредоточиться на экране.
Всю последнюю часть фильма Эми проревела. Она плакала так безнадёжно и отчаянно, что Шону стало стыдно за выбор фильма. Он ведь хотел подбодрить её, а не расстроить.