– Пойдём купаться? – весело спросила Марион, развязывая парео.
Шон кивнул и, взяв её за руку, потянул в воду.
Они забежали в море, подняв столб солёных брызг, и от прикосновения холодной воды к разгорячённой коже Марион восторженно завизжала. Шону же казалось, что это не капли воды, а тонкие стальные иглы пронзают его кожу. Иглы, дождём низвергнутые на него небесами за то, что он весело смеялся, в то время как на самом деле ему хотелось рыдать от отчаяния, и кружил в своих объятьях девушку, которую не любил.
***
Вечерний ветерок трепал тонкие занавески, проникая в открытое окно номера. Из сада рядом с гостиницей доносились звуки гавайской гитары и весёлый смех.
Шон бессильно, словно тряпичная кукла, сидел на плетёном стуле около столика, на котором горели выставленные кружком ароматические свечи – единственный источник света в комнате.
В ванной слышался звук падающей воды – Марион принимала душ. Сейчас, когда возлюбленная не видела его, Шон мог позволить себе расслабиться и выпустить на лицо истинные эмоции. Он был хорошим актёром, и ему отлично удавалось справиться с ролью любящего парня: у Марион не возникло ни малейшего сомнения в его искренности, но такая жизнь слишком изнуряла его. У Шона Фелмана больше не было дома, не было места, где он мог снять маску и побыть собой. Отныне вся его жизнь стала игрой…
Шум воды оборвался, и Шон прикрыл глаза, цепляя на лицо выражение под кодовым названием «влюблённый парень видит свою девушку выходящей из душа».
– Я всё, – чуть смущённо улыбнулась закутанная в длинный махровый халат Марион, подойдя к нему. – Пойдём куда-нибудь?
– Как-то нет настроения. – Шон поднялся и, подойдя к возлюбленной вплотную, игриво улыбнулся. – Не против, если сегодня мы пропустим вечернюю прогулку?
Марион смущённо опустила глаза и, зардевшись, кивнула.
Шон снова улыбнулся, на этот раз тёплой, мягкой улыбкой, и, подхватив возлюбленную на руки, отнёс на широкую кровать в тропическом стиле.
Медленно покрывая Марион поцелуями, Шон потянулся к поясу её халата.
– Свечи, – смущённо выдавила Марион, пряча вспыхнувшее лицо у него на груди.
– Уже столько времени прошло с тех пор, как мы начали жить вместе, а ты всё ещё не позволяешь мне увидеть тебя обнажённой при свете… Тебе не кажется, что это немножко несправедливо?
Шон отстранил от себя Марион и пытливо посмотрел на неё. Марион тоже смотрела на него, словно маленькая девочка, решающая, взять ли ей вкусную конфетку, которую предлагает незнакомый дядя, или всё-таки не стоит. Она даже губу закусила, как маленькая девочка. Шон усмехнулся: это было так трогательно… и не будило в нём совершенно никаких чувств.
– Ладно, – преувеличенно бодро сказал он. – Подурачились и хватит. Завтра опять придётся встать пораньше, чтобы искупаться, пока солнце ещё не жарит. Так что спать, спать!
Повернувшись на бок, спиной к Марион, Шон поудобнее устроился на подушке и укрылся простынёй.
– Шон, – окликнула его возлюбленная, и он почувствовал, что она подкатилась к нему, прижавшись носом к спине.
– М-м?
– Спасибо. Я понимаю, что слишком зажатая. Я постараюсь преодолеть эту дурацкую робость и научиться тому, что будет тебе приятно… Просто дай мне ещё немного времени.
– О чём речь? – не поворачиваясь, усмехнулся Шон. – Я подожду столько, сколько нужно. Не старайся пересилить себя. Всё успеется, ведь у нас впереди целая жизнь.
– Спасибо… Я люблю тебя.
– Я тебя тоже. Спокойной ночи.
– Спокойной…
«Всё верно, – сказал себе Шон, закрывая глаза. – У нас впереди целая жизнь…»
«Жизнь, полная притворства и лжи», – закончило за него подсознание.
Акт 16 – Особенный подарок
Снег медленно ложился на землю мягкими хлопьями, заботливо укутывая белым одеялом суматошный город. Тот всё ещё сиял разноцветными огнями и шарами праздничных ёлок, но прохожих на улицах становилось всё меньше: люди спешили по домам, чтобы встретить праздник в кругу тех, кто дорог их сердцу.
Рина не поехала домой. Для неё это было первое рождество вдали от семьи. Но она не жалела, что осталась в Лондоне. На рождество у неё были слишком большие планы…
Музыканты на небольшом помосте взялись за инструменты, и ресторан заполнила приятная лёгкая музыка.
– Потанцуем? – предложил Ирвин, галантно подавая Рине руку.
Рина кивнула, и они вышли на площадку, где уже танцевали несколько пар.
– Ты сегодня необычайно тихая, – мягко улыбнулся Ирвин. – Что-то случилось?
– Нет, – чуть покраснев, помотала головой Рина. – Просто задумалась.
– О чём?
– Да так, о всяких мелочах….
– Ясно. Что ж, это неплохо – подумать о всяком и рассортировать мысли, но не оставляй меня без своего внимания слишком долго – мне одиноко.
– Не оставлю. – Рина прильнула к Ирвину, прижавшись щекой к его груди. – Я никогда тебя не оставлю.
– Спасибо, я счастлив слышать это.
Рина прикрыла глаза, вдыхая аромат туалетной воды возлюбленного и растворяясь в медленной, эфемерной мелодии танца. Ей казалось, что время остановило ход и сейчас они с Ирвином находятся в другом, скрытом от посторонних глаз мире, предназначенным только для них двоих. Рина уже почти потеряла связь с реальностью, когда мелодия стихла.
Но едва она успела недовольно открыть глаза, зазвучала новая, быстрая и зажигательная композиция.
– О, так-то лучше, – обрадовался Ирвин, кладя руки Рине на талию. – Не то чтобы я не любил медленные танцы, но тебе больше подходит румба или сальса.
– Под эту обычно танцуют сальсу, – узнала мелодию Рина.
– Ну, значит, и мы не будем изменять традиции, – подмигнул Ирвин.
Благодаря занятиям в танцевальной студии Рина прекрасно знала движения сальсы, Ирвин тоже двигался легко и уверенно. Вместе они кружились по площадке, словно два языка пламени, приковывая взгляды всех посетителей ресторана, в том числе и пар, танцевавших рядом с ними. Танцующие останавливались и, раскрыв рты, смотрели на них. Рина снова, как это часто случалось во время свиданий с Ирвином, почувствовала себя принцессой.
«С ним я всегда чувствую себя особенной, – подумала она, и внутренний голос вкрадчиво шепнул ей: – Я тоже должна дать понять ему, что он для меня особенный».
Они станцевали ещё несколько танцев, вызвав восторг у всего ресторана (даже повар вышел посмотреть на них), а затем вернулись за свой столик и продолжили ужин.
Ирвин рассказал Рине о своих любимых драматургах, а она ему – про свою семью и родной город. Как и всегда, когда они были вместе, время пролетело незаметно.
– В следующий раз пойдём в ресторан турецкой кухни, – сказал Ирвин по дороге домой и, кинув взгляд на Рину, сидевшую рядом с ним в автомобиле, весело спросил: – Пробовала турецкую кухню?
– Нет, – покачала головой та, не поднимая глаз.
– Очень вкусно, особенно сладости. Уверен, тебе понравится.
– Угу.
– Ты опять притихла, – отметил Ирвин.
– Прости…
– Устала, наверное? Мы сегодня задали всем жару.
– Возможно, устала…
– Ну ничего, мы уже почти у твоего дома. Скоро отдохнёшь.
– Да… – Рина сжала руками складки своего вечернего платья, собираясь с духом, а потом тихо позвала:
– Ирвин…
– Да?
– Я сегодня не хочу возвращаться домой…
– Почему? – удивился Ирвин.
Рина низко опустила лицо, чтобы Ирвин не мог видеть румянец, а потом смущённо сказала:
– Сегодняшнюю ночь я хочу провести с тобой.
***
С тех пор, как Саманта Кингзтон решила поучаствовать в мюзикле, времени на дзюдо, которое было центром её жизни с раннего детства, стало катастрофически не хватать. Сэм не жалела, что на сезон взяла отвод от соревнований: в прошлом году она столько сил вложила в подготовку, что полностью выгорела и потеряла мотивацию. Зато теперь, благодаря переменам в жизни, она смогла хорошенько всё оценить и понять, что дзюдо ‒ это то, чем она сама хочет заниматься, а не нудная обязанность, навязанная папой-тренером. В следующем сезоне Сэм планировала оставить театр и полностью сосредоточиться на спорте, а пока просто тренировалась в свободное время, чтобы не потерять форму. Учитывая, как мало этого времени было, приходилось использовать каждую свободную минутку, а потому вопроса о том, как провести сочельник, для Сэм не стояло: конечно же, тренироваться. Если бы в девять часов не позвонила мама и не обрушила на дочь тираду, что та задерживает начало семейного торжества, она так бы и встретила рождество в спортивном зале.
«Завтра надо будет поехать в зал пораньше и отшлифовать всё то, что выучила сегодня», – с энтузиазмом подумала она и тут же начала прогонять в голове новые приёмы.
Сэм так увлеклась, что не заметила, как прошла нужный поворот. Очнулась она, только когда упёрлась носом в столб.
– А? Где это я?
Улица была незнакомой, с кучей сомнительных заведений, самым подозрительным из которых был вульгарный обшарпанный мотель прямо через дорогу от Сэм. В дорогом автомобиле, припаркованном у входа, страстно целовалась пара. Глядя на них, Сэм залилась краской до кончиков ушей и попятилась назад. Она уж собиралась кинуться прочь с этой злачной улицы, как вдруг пара перестала целоваться и вышла из машины.
– Рина? – ошарашено вытаращилась на девушку Сэм.
Подруга не услышала её – слишком далеко была, да и не смотрела она в сторону Сэм: всё её внимание было приковано к высокому длинноволосому красавцу, вышедшему из машины вслед за ней.
– Он что, обалдел, что ли, извращенец? – вслух проговорила Сэм, наблюдая за тем, как Ирвин, приобняв Рину за плечи, ведёт её в сомнительный мотель.
«И что мне делать? – растерялась Сэм. – Заломать его и спасти Рину? А если она не хочет, чтобы её спасали?»
Сэм не успела определиться, потому что Рина вдруг остановилась и, развернувшись, побежала обратно к машине. Ирвин догнал её, обнял и принялся гладить по голове, успокаивая, а она порывисто обняла его в ответ.