SaddaM 2009-07-01 11.03 am
Да, что-то у Клауса не задалось… Неудачно, говорю, у Клауса денек завершился.
— Честно говоря, немногое знаю. Ну, живет как-то. Работает. Свекровь мне часто звонит. Из Бельгии. Она сейчас там. Вышла замуж за бельгийца. Врача без границ.
— За фламандца или валлона?
— Ты, что ли, глухой? За бель-гий-ца.
— А бельгийцев в природе не существует, душа моя. Население Бельгии составляют процентов шестьдесят фламандцев, процентов тридцать валлонов, ну и остальные немцы, по мелочи. Тысяч семьдесят человек.
— Ой, ну и подумаешь.
— А что ж супружник не в Бельгию? К маме. С новым папой. Хи-хи.
— Да вот как-то не спросила. Хи-хи.
— Но вы же общаетесь.
— Практически нет. Дочь уже взрослая, они встречаются вне дома. В какие-то рестораны ходят. В ночные клубы. У Витечки недолгое время был переходный возраст, а потом открылась вторая молодость. Слушай, ну где эти курицы?
— Курицы?
— Курочки-рябы мои где? Просто с ума с ними сойду. Договаривались на четыре часа. Сейчас уже…
— Ровно четыре.
— Да? А что ты тогда разлегся? Вставай давай. Сейчас девчонки придут. Дети еще с ними… Надо быть в форме.
— А чему ты так радостно улыбаешься? Радуешься, что скоро от меня избавишься? Коварная…
— Нет. У меня одноклассница одна есть. Людочка. На какой-то встрече школьных друзей я восхитилась ее чудесной внешностью… Так и сказала: прекрасно выглядишь, Людочка! А она…
— Ответила: а ты нисколько не прекрасно?
— Хи-хи, нет. Она ответила невозмутимо: а я давно уже в такой отличной форме.
— Хи-хи. Достойный ответ.
— Достойный.
— Слушай, я вот тут подумал. Ну а что ты будешь здесь делать с толпами беженцев? Ты же не государство Израиль?
— Сам ты государство Израиль!
— Поедем ко мне, душа моя? Пусть курицы и дети здесь. А ты — у меня. А?
— Ну, я не знаю. Ты меня заставишь убираться. Влажной тряпкой протирать полы.
— Непременно. Еще и намывать их с этим…
— С кем?
— С доктором Проппером — веселей, в доме чисто в два раза быстрей!
— С мистером Проппером.
— Прости, пожалуйста, если я оскорбил твое эстетическое чувство.
— Болтушка ты. А еще математик. Звонят. Пойду открою.
— Мне спрятаться в шкаф?
— Нет, лучше прыгай в окно.
— В окно я прыгать несогласный.
— А я-то думала…
— Что я давно уже в отличной форме?
— Все, пусти! Они уже ногами колотят. Марго сейчас дверь вынесет, она может. Ну, пусти, отличная форма!..
Юля добежала до входной двери и быстро повернула ключ. Раз, еще раз, последний раз — и открыла. Недовольная Марго подвинула ее плечом и молча зашла, ступая уверенно. Следом просочились безмолвные однополые дети, сразу принялись здороваться, снимать обувь и тоненько хихикать над огромным постером, украшавшим прихожую: два устрашающего вида доктора склонились над худосочным больным. «Поздравляю, вы еще живы», — говорит один. Этот постер, кстати, был единственной вещью, заказанной отсталой Юлей через интернет — из дизайн-студии Артемия Лебедева. Уж очень часто он соответствовал ее настроению. Последней зашла Лилька, поискала глазами посадочное место, со вздохом облегчения опустилась на табурет.
— Я посижу две минуты? — жалобно попросила она.
Марго досадливо махнула рукой:
— Да хоть все время здесь проводи. Поверишь — мне все равно.
Лилька поверила, успокоенно прикрыла глаза. Она устала. Не вспоминала даже русских пословиц девятнадцатого века.
Черно-белая красивая кошка вышла в коридор и оглядела пришедших. Не найдя в них ничего достойного личного внимания, мягко развернулась и прошествовала обратно, в комнаты.
— Киска! — с восторгом вскрикнула Флора. Старшая девочка Камилла сердито посмотрела на нее.
Марго внимательно знакомилась с интерьером. Неодобрительно поморщилась на постер. Цокнула языком на рваную рану линолеума. Это ребенок-Таня, панк и нигилист, по зиме оставила лезвием конька, вспомнила Юля. Оглядела сама свою квартиру — глазами постороннего человека, например вредноватой снобки Марго. Ремонта не было лет пятьдесят, потолок скоро рухнет, вот следы от протечек желтые, вот — какие-то даже синие. Обои местами ободраны, окна допотопные непластиковые, несовременные люстры и немодная мебель. Кошмар, если вдуматься. Если эта чья-то еще квартира. Но здесь жила Юля, и все было хорошо. А линолеум она заменит. Ну вот буквально на днях. Погладив рукой цветастый смешной абажур колченогого торшера, Юля любезно предложила гостям чаю.
— А этот-то что здесь делает? — удивилась Марго, имея в виду Лукаша Казимировича, вставшего ее поприветствовать.
— Дожидаюсь именно вас, — учтиво ответил он.
— Ага, наверное, — не поверила Марго. Смотрела на Юлю с подозрением. Юля как раз, приобняв за плечи, втащила в гостиную Лильку и усадила ее на пестрый диван.
— Спасибо, — просипела почему-то Лилька, — ой, а где мой голос?
— Примерно там же, где и мозг, — неприязненно ответила Марго. Ситуация ее раздражала. Наглая врачица оторвала себе лучшего мужчину семьи, тупоголовая сестра, мало того что позволила себя отравить, так еще и перетягивает на себя всеобщее внимание.
Юля потянулась на цыпочках и рукой смахнула пыль с подвесной полочки над диваном. На полке стояли кошечки «Манеки-неко», традиционные японский статуэтки. Юля увлеклась ими лет десять назад, после прочтения одноименного фантастического рассказа Брюса Стерлинга. В ее коллекции были кошки с поднятыми правыми лапками, призывающие якобы деньги, и кошечки с левыми лапками, ответственные за полезные контакты и удачу в делах. Несколько особо продвинутых экземпляров поднимали одновременно обе лапки. Прошлый муж Витечка, неприятно усмехаясь, интересовался, почему нет особей с задействованными четырьмя.
Юля отряхнула руки и немного подровняла стопку книг на низком журнальном столике. Лежащий на нем пульт от телевизора был густо вымазан чем-то когда-то явно красным, а сейчас — грязно-коричневым и отвратительным. «Кетчуп, — определила Юля, — дочь любит спагетти с сыром и кетчупом». Она попыталась удалить засохшие фракции, скребла-скребла ногтем указательного пальца, раздавались жесткие царапающие звуки, Лукаш подошел и мягко вынул из ее рук пульт, положил на место. «Какие пустяки, — сказал тихо, — кому интересен дурацкий пульт».
У кого-то запел мобильник. Новомодная песенка, занявшая прошлым летом первое место на конкурсе «Евровидение». Марго немного приободрилась:
— Это кто это у нас такое дерьмо на звонок поставил?
Никто признаваться не хотел.
— Теперь все родители маленьких скрипачей могут пугать своих нерадивых музыкантов: если будешь плохо учиться, то закончишь вот так, — сварливо продолжала Марго под веселую музычку.
На несколько секунд замолчав, телефон заголосил снова. Лилька не выдержала и шепотом, но с вызовом проговорила:
— Да. Это мой телефон. Ну и что?
— Ха-ха-ха, — ответила довольная Марго, — а я так и думала. Подожди, не бери трубочку. Мне очень нравится сидеть и наслаждаться этим.
— Чем? — поинтересовался Лукаш Казимирович.
— Налаждаться этим, — пояснила Марго.
— Я слушаю, — прошептала Лилька в трубку, — да, это я, просто у меня голос пропал.
Юля подошла к неширокому подоконнику и чуть отодвинула занавеску. Маленький сквозняк из форточки нежно погладил ее по горящему лицу, обнаженной шее, необитаемым островам ключиц. Ей вдруг остро захотелось остаться одной, плотно закрыть дверь, уткнуться носом в спинку немодного дивана и заснуть. Или не заснуть, просто лежать, накрывшись с головой, будет вовсе не жарко. Пусть хоть что-то произойдет без ее участия. Она незаметно ощупала себя, чтобы убедиться: голые локти, мягкий хлопок белой футболки, короткие серые шорты с карманами, в одном из карманов ключи, в другом — непонятно что. А, шоколадная конфета. Юля тайком сунула в рот конфету. Смяла фантик в ладони. Нет, она еще не спит.
— Что?! — содрогнулась Лилька и с ужасом прохрипела в телефон. — Что вы говорите?!
Юля плотнее завернулась в занавеску. Пристально смотрела на улицу. Окна гостиной выходили на оживленный проспект. Он не затихал никогда. Вообще-то, обычно это успокаивало ее, создавая иллюзию чьего-то ненавязчивого присутствия в соседней комнате, но сейчас страшно неуместными показались ей и яркие билборды, призывающие переключаться на новый мобильный тариф, и снующие в четыре ряда автомобили, преимущественно серебристые. Что за новости, попыталась отвлечься Юля, почему это они настолько серебристые?
— Дом горит, — тихо кричала за спиной Лилька.
— Дом горит?! — громко и лихорадочно вторила Марго. — Как Дом горит?! Кто это звонит? Жильцы-уроды? Они вызвали пожарных?! Позвонили в МЧС?! Да отвечай ты, тупая корова!
Доносились еще какие-то неясные шумы, будто бы Марго выдирала из слабых сестриных рук телефон. Справится, угадала Юля, потому что через минуту уже именно Марго орала в трубку, выкрикивая отдельные, не связанные друг с другом слова.
А сейчас должны заплакать дети, подумала Юля, непременно должны. Она заранее сморщилась, несмотря на приобретенный на службе вроде бы иммунитет к плачу ребенка. Какой уж там иммунитет. Это не мы слышим детский плач. Детский плач просто проходит через нас.
Но, кроме выкриков Марго, ничего не слышалось более. Конечно, вспомнила Юля, девочки заняты — наверняка мучают Наташу в спальне. Наташей звалась красивая кошка, недавно трагически вошедшая в Юлину небольшую семью, состоящую из одних женщин пока.
К Юле за занавеску пришел встревоженный Лукаш.
— Ты в домике? — серьезно спросил он.
— Ага, — прошептала Юля.