Анонимный корреспондент «Церковного вестника»[1025] большую часть своей статьи о А. С. Хомякове посвящает раскрытию сути его богословских произведений – учению о Церкви как Теле Христовом, об особом духовном организме, сущностью которого, как и любого другого организма, является его единство. Единство же членов Церкви осуществляется посредством свободного объединения по закону любви. Без любви, без истинно христианского единения нет истинной Церкви, нет и ее главы – Иисуса Христа, нет Духа Божия, живущего в любовном единении верующих. Церковь – это живой духовный организм, в котором учение живет, а жизнь учит. В глазах Церкви постановления Вселенских соборов являются внешним выражением ее внутренней жизни. Любой внешний авторитет, как, например, идея папизма на Западе, неизбежно искажает суть Церкви.
Подобное богословское мировоззрение А. С. Хомякова свидетельствует о том, что он попытался построить свою православно-богословскую научную систему по «жизненно-органическому методу», а не по методу «внешне схоластическому», царившему до него. Сама по себе Церковь, считал Хомяков, не исследует и не доказывает собственных истин. Однако она дает свободу своим членам исследовать ее учение, оставляя за собой лишь право решающего слова в оценке каждого исследования. Любой сын Церкви, веруя в ее непогрешимость, добровольно отдает ей свой труд и безропотно воспринимает даже самую суровую критику. Более того, Церковь требует от каждого чада, чтобы он защищал ее от всевозможной клеветы, от попыток извращения христианских догматов или ее начал. Именно этим и занимался сам А. С. Хомяков, по словам публициста, «избранный сын православной Церкви», который не только богословскими произведениями, но и всей своей многогранной деятельностью отстаивал истинную Церковь. В условиях серой российской действительности Хомяков, как никто из светских людей до и после него, неизменно, постоянно проявляет «столько пламенной веры, столько благоговейного послушания голосу Церкви, ее вековым заветам и уставам, столько непреклонной нравственности» (с. 581).
VI. Еще одной заслугой А. С. Хомякова признавалось то, что он, полемизируя с представителями западной церкви, в полной мере показал общественно-политическое значение Церкви православной, которая несравнимо выше других христианских конфессий[1026]. А отсюда, по Хомякову, – мировое призвание России, ее народа, которому предназначена великая роль в будущем. При этом он призывал Россию не к господству над всем миром, а лишь «стать на великую службу установления торжества православной истины в убеждениях и жизни всего человечества» (Яворский, с. 441).
А. С. Хомяков был убежден, что православная вера – залог процветания России, ее величия и мощи. Все шатания, все неурядицы, наблюдаемые в русской жизни, происходят от недостаточно полного, глубокого и совершенного проникновения в народное сознание этого начала. В связи с этим религиозно-нравственное воспитание народа – важнейшая задача, стоящая перед Русской Православной Церковью.
VII. Высоко оценивалась деятельность Хомякова – историка и философа, при этом отмечалось то, что его главная и неоконченная книга «Записки о всемирной истории» – «не история фактов и событий, это философия истории, и философия своеобразная» (Яворский, с. 435). При изучении всемирной истории А. С. Хомяков попытался осмыслить всю историческую судьбу человечества с точки зрения религиозной веры как первоосновы его исторической жизни. Высшей ступенью развития человечества им признавалось христианство, открывающее всем людям путь к совершенству, к осознанному пониманию значимости вечной истины и вечного добра, к единению с Богом. Хомяков был убежден, что только славянские племена, переняв христианское просвещение из Византии, сумели сохранить Божью Церковь в ее первоначальном значении. Отсюда славяне, и преимущественно русский народ, сохраняли и сохраняют христианство в виде высшей всемирной культурной силы.
VIII. Отдельной литературоведческой темой может стать анализ поэзии А. С. Хомякова, сделанный церковными публицистами (Н. И. Троицким, Н. М. Боголюбовым и др.). Они рассматривают постепенную эволюцию основных тем и образов в произведениях поэта, обращают внимание на языковые особенности стихов. В частности, подчеркивается органическое соединение в стихотворениях Хомякова русского и церковнославянского языков. Авторы приходят к выводу, что в поэзии, главном (в 1820–1840-х годах) для Хомякова жанре, с исчерпывающей полнотой отразились не только все перипетии личной и общественной жизни поэта и подчас тяжелые, мучительные поиски зрелым человеком нового идеала на смену юношескому, но и важнейшие события в общественной жизни России, других стран. И как уже отмечалось выше, многие публицисты подчеркивают, что без поэтических опытов едва ли произошло бы превращение Хомякова в великого мыслителя.
Целью данного доклада было знакомство читателей с еще не введенными в научный оборот материалами из церковной периодики начала XX века, расширение библиографии работ, в которых рассматривается жизнь и творчество А. С. Хомякова. Хотелось бы подчеркнуть, что повышенный интерес к личности великого русского мыслителя возникает тогда, когда Россия переживает смутное время, когда она пребывает на распутье.
Раздел 4Основные философские идеи А. С. Хомякова
И. И. ЕвлампиевА. С. Хомяков и русская философия конца XIX – начала XX века
Положение А. С. Хомякова в истории русской философии до сих пор еще недостаточно точно обозначено; очень часто главным в его творчестве полагают богословские размышления о преимуществах православия над католицизмом и анализ догматических особенностей православия. Хотя формально все основные работы Хомякова посвящены именно этой теме, на деле непреходящее значение его творчества связано не столько с богословской сферой, сколько с важными философскими идеями; эти идеи в решающей степени повлияли на формирование представлений о сути человеческого бытия и на способ решения проблемы отношения личности и Бога в творчестве ближайших преемников Хомякова в русской философии (прежде всего Ф. Достоевского и В. Соловьева) и самых ярких мыслителей начала XX века (Н. Бердяева, С. Франка, Н. Лосского, И. Ильина, Л. Карсавина). Парадоксальность отношения «богословской» и «философской» составляющих творчества Хомякова проступает, например, в том, что его представления о глубокой сути христианства (реализованной в наибольшей степени, как он считает, в православии) во многом совпадают с соответствующими представлениями об истинном содержании религиозной веры у Чаадаева и Соловьева, которые в противоположность Хомякову видели наиболее адекватное воплощение этого содержания в католицизме. Это свидетельствует о том, что соединение важнейших философских идей Хомякова с его богословскими рассуждениями о преимуществе православия является в достаточной степени случайным фактом, обусловленным личной верой Хомякова, но вовсе не объективными особенностями догматической системы православия.
Пытаясь выделить самое главное в философском наследии Хомякова, необходимо поставить в центр внимания хомяковское понятие Церкви. Говоря о нем, приходится вспомнить удачное суждение Зеньковского о «мистическом реализме», характерном для многих оригинальных русских мыслителей. Для Хомякова Церковь – это всеобъемлющее и абсолютное единство людей друг с другом и с Богом, причем раскрывается это единство не в грядущей жизни, а в земном бытии человека. По убеждению Хомякова, Церковь есть мистическое явление божественной духовности непосредственно в нашем земном мире. Он отвергает традиционное августиновское разделение церкви на «видимую» и «невидимую». Это разделение предполагает невозможность воплощения полноты божественной благодати и божественного единства в земной жизни и в земной церкви. Хомяков же утверждает прямо противоположное: «Церковь живет даже на земле не земною, человеческой жизнию, но жизнию божественной и благодатною. Посему не только каждый из членов ее, но и вся она торжественно называет себя святою. Видимое ее проявление содержится в таинствах; внутренняя же жизнь ее в дарах Духа Святого, в вере, надежде и любви»[1027]. Через Церковь мы уже в нашем временном, эмпирическом состоянии непосредственно причастны божественному единству и благодати.
Отсюда вытекает следующее определение Церкви: «Церковь не есть множество лиц в их личной отдельности, но единство Божьей благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати… Единство же Церкви не мнимое, не иносказательное, но истинное и существенное, как единство многочисленных членов в теле живом»[1028]. Здесь можно увидеть развитие идеи П. Чаадаева о «мировом сознании», объединяющем всех людей, однако нужно отметить, что Хомяков полагает указанное единство более органичным и глубоким, поскольку оно охватывает не только мышление человека (как полагал Чаадаев), но все его духовные проявления, всю целостность человеческого духа. Именно поэтому Церковь нельзя представлять чем-то внешним человеку, как охватывающее его единство, она есть, скорее, пронизывающая его жизнь. «Церковь не авторитет, говорю я, а истина и в то же время жизнь христианина, внутренняя жизнь его; ибо Бог, Христос, Церковь живут в нем жизнью более действительною, чем сердце, бьющееся в груди его, или кровь, текущая в его жилах»[1029]. Более того, Хомяков подчеркивает, что Церковь есть не только духовное единство, но также единство материальное, единство через тело и кровь Христа. «Не без тела воскреснем, – пишет он, – и никакой дух, кроме Бога, не может вполне назваться бестелесным. Презирающий тело грешит гордостью духа»