[1172]. Данный тезис является по своему характеру совершенно славянофильским.
Учитывая значение, придаваемое Православию в жизни русского народа, Флоренский вполне естественно выражает славянофильские симпатии при решении проблемы «Запад – Россия». Сложившаяся православная культура, полагает он, принципиально отличается от католической и протестантской. Давая характеристику западному мировозззрению, философ писал, что «православное жизнепонимание чуждо этой философии, у которой в сокровенной основе всех глубин лежит категория вещности и которая решительно чужда идеи личности, как чужд признания личности с ее запросами и весь строй католицизма»[1173]. Как считает Флоренский, основной характеристикой новой европейской культуры является идея существования без Бога, в целом «новая культура» есть «хронический недуг восстания на Бога». Следствием этого стало развитие частных наук и секуляризация.
Однако мыслитель считает, что разложение онтологического миропонимания, называемое на Западе Возрождением, происходило и у нас (с запозданием и в несколько ослабленном виде). Этот процесс чрезвычайно нагляден, пишет Флоренский: «Духовное вытесняется плотским, истина – домыслами, созерцание – рассудочностью, непосредственность святости – условностью»[1174].
Давая характеристику данного процесса, о. Павел отступает от присущей некоторым славянофилам идеализации всей истории московской Руси. Для него идеальным периодом в истории нашего государства выступает время Преподобного Сергия и его живейшего влияния (ХIV – ХV века). В дальнейшем все яснее становятся видны признаки духовного разложения, проявлениями которых выступают прежде всего события Смутного времени. После воцарения Романовых общество на некоторое время стабилизировалось, но, не остановив процесса разложения онтологического миропонимания, не смогло гарантировать себя от новых культурных катастроф.
Деятельность Никона и движение сторонников Аввакума Флоренский рассматривает как неэффективные и поверхностные попытки, с одной стороны, путем мелких реформ убрать некоторые противоречия в культе (сторонники Никона), а с другой – законсервировать «церковную жизнь недавнего прошлого» (сторонники Аввакума). Ни те, ни другие не смогли восстановить «чистоту самых основ миропонимания» и лишь оттянули, но не остановили наступление нового кризиса.
Реформа Петра I, «разорив православный быт», нанесла сильный удар Православию, лишив его, по крайней мере в городах и образованном классе, «его тела – быта», – отмечал Флоренский. В дальнейшем православный быт разрушается в ходе развития капитализма. Как видим, в негативной оценке реформ Петра Великого и капиталистического развития для России как разрушающих русскую общину и православный быт Флоренский сближается с Хомяковым. Именно петровские реформы способствовали массированному вторжению в русскую культуру культуры европейской.
Данные процессы наложились, по мнению Флоренского, на развитые (еще со времени появления идеологемы «Москва – третий Рим») настроения людей, стремящихся поставить вселенскую церковность на второстепенное место или не учитывать ее совсем, на первое место ставя себя, опираясь на веру в то, что русский народ «есть прирожденно-христианский народ, особенно близкий к Христу». Флоренский критикует эти умонастроения, приводящие к «самообожествлению или самообожению», которое выступает сущностью культа человека (человекобожия). Они так же размывают основы истинной веры.
Надежды на возрождение России Флоренский видел на путях активизации духовной жизни. Отец Павел сетует на фактическое «отступление от консерватизма» в Православии, что приводит, по его мнению, к «разорению церковного устройства». Флоренский был мистик, и его занимала прежде всего проблема мистической, можно сказать, теургической власти в государстве, обеспечивающей направленность божественных энергий с Неба на землю, а человеческой активности – в обратном направлении. Только такая модель обеспечивала следование принципам сущностного единства мира. Как отмечал хорошо знавший мыслителя С. Н. Булгаков, «голос вечности вообще звучал для него сильнее зовов временности».
В идеале, по мысли Флоренского, сам государственный строй выступает выражением принципа соборности. Надежды на переход к новому строю и вообще на возрождение России Флоренский связывает прежде всего с религиозным углублением жизни. Освященная сильная централизованная власть обязана обеспечить и поддерживать необходимую интенсивность духовной жизни, предоставляя для этого максимум свободы. Государство должно быть закрытым от европейского влияния. Его политическая концепция по форме, как мы видим, чрезвычайно приближается к авторитаризму, за что некоторые современные исследователи характеризуют взгляды Флоренского как «реакционные». Однако сам отец Павел звал к духовному прогрессу, ибо только в нем видел смысл человеческого существования, и в этом великий пафос всего его учения. Флоренский всегда отдавал приоритет целому над частями, что вытекает из концепции всеединства.
Даже будучи апологетом православной церковности, Флоренский не готов однозначно связать будущее России с Русской Православной Церковью. Критический настрой Хомякова по отношению к исторической православной церкви перерастает у Флоренского в скептическое отношение к ее роли авангарда тех сил, которые стремятся к преодолению духовного кризиса. Флоренский (в изменившейся исторической ситуации, в начале ХХ века) называет расчеты на ту или иную церковь «большой наивностью», так как религию не следует смешивать «с историческими организационными формами, (выросшими) в определенной культурно-исторической эпохе и разрушающимися вместе с ней».
По мнению Флоренского, Русская Православная Церковь находилась в состоянии кризиса еще на рубеже ХIХ – ХХ веков, утратив необходимую глубину духовной жизни. Мыслитель не мог желать распространения влияния этого мертвеющего института на общество. «Государство не должно, – пишет Флоренский, – связывать свое будущее с догнивающим клерикализмом, но оно нуждается в религиозном углублении жизни и будет ждать такового»[1175]. Последнее замечание является самым важным. Флоренского интересует прежде всего интенсификация духовной жизни личности.
Как видим, и для Хомякова, и для Флоренского именно идеальная церковность выступает источником мировоззренческих принципов позитивного содержания. Одним из компонентов «русской идеи» в данном случае выступает формирование стремления к духовному самосовершенствованию на основе религиозных принципов. Эта основа позволит не только преодолеть опасную разобщенность людей в обществе, но и компенсировать недостатки и слабости отдельной личности. Славянофилы желали добиться положительных изменений в душе человека. Это было возможно исключительно на пути усвоения православных истин, а главная надежда славянофилов на лучшее будущее «заключалась в одном слове: Христианство»[1176]. Реализация религиозного идеала ставится Хомяковым в качестве задания для России: «Внутренняя задача Русской земли есть проявление общества христианского, православного, скрепленного в своей вершине законом живого единства и стоящего на твердых основах общины и семьи»[1177]. Мыслитель специально отмечает: «не христианства вообще», а именно – Православия, «которое есть единственное истинное христианство».
Для Флоренского мистическая самоуглубленность в религиозную веру выступает основным критерием духовного совершенствования. Иллюстрацией данного обстоятельства служит его отношение к экуменическому движению. Отец Павел участия в экуменическом движении, в силу объективных условий, не принимал, и его воззрения по этому вопросу были мало известны. Единственной работой, где Флоренский концентрированно выразил свои взгляды на экуменическое движение и задачи Православной церкви в данном вопросе, была «Записка о христианстве и культуре». В своей статье Флоренский отмечает, что «конкретные формы церковной жизни» являются важными для каждого исповедания, однако перед «направлением сознания ко Христу делается мало заметным всякое частное разногласие христиан», и «объединение христианского мира возможно лишь при перемене образа мысли… Кто старается духовно вживаться в свое исповедание и быть действительно верным сыном своей Церкви, тот вместе с тем единится во Христе и с другими христианами». Таким образом, мыслитель призывает к единению в ноуменальной сущности Церкви, путем к которому является «лишь углубление в собственную веру каждого», а не разработка соглашения, касающегося догматических формул, канонического строя и церковного обряда[1178].
В этой мысли, представляющейся вполне ортодоксальной, хорошо заметен общий мистический настрой Флоренского. Может быть, именно ориентация на мистическое единение с ноуменальным миром и есть основной компонент «русской идеи»? Православие в данном случае должно выступать не как историческая организация, содержащая в себе недостатки человеческого общества, но как идеал гармоничного единства во множестве.
Итак, Флоренского не зря причисляли и причисляют к неославянофилам – его подходы к пониманию особенностей развития русского народа действительно лежат в русле славянофильской традиции. По его мнению, в основе развития общества лежит тот или иной тип культуры, определяемый, в свою очередь, религиозной верой. Соборная идея стала качественной характеристикой России и проявляется или чаще потенциально закладывается не только в развитии культуры, но и в хозяйстве, и в государственном строительстве. Именно на Руси, из недр русского народа, появляются наиболее яркие носители соборного духа.
Как видим, в фарватере мысли Хомякова выстраиваются представления Флоренского о Православии. Оба автора разделяют мысль о разрыве между христианскими идеалами и реально существующей церковью. Флоренский пишет о кризисе православной религиозности и о необходимости восстановить способность к мистическому самоуглублению.