А. С. Хомяков писал о важной роли логического сознания, неподвластного страсти, выступающего как внешний закон, который возвращает временно помраченный дух к внутреннему закону. По А. С. Хомякову, логическое сознание – якорь спасения в философском творчестве. Неопределенность логического знания, которое является внутренним руководителем, укрепляющим волю, приводит к слепоте, шаткости, непоследовательности, одичанию, искажениям.
О значении и сущности философского творчества полнее всего написал И. В. Киреевский. В своем дневнике он разрабатывал проект православной философии, которая должна стать стержнем культуры будущего и связать воедино внутреннее и внешнее творчество. Философия, по И. В. Киреевскому, занимает особое место, она «общий итог и основание всех наук»[1317], проводник мысли между ними и верою. С одной стороны, она сопрягается с высшими вопросами веры, а с другой, прикасается к развитию наук и внешней образованности. Характер господствующей философии зависит от характера господствующей веры.
И. В. Киреевский воплощает свой идеал в художественной форме – в сказке «Опал» и повести «Остров». В последней «дана картина христианской цивилизации, где сохранились мудрость греческой патристики, гармония телесной и умственной деятельности, стремление к высшим наслаждениям духа, неприязнь к притворству и соперничеству»[1318]. Остров св. Георгия можно рассматривать и как воплощение духовного мира первых христиан, которым он открылся. В «Опале» в образе Звезды Нурредина проступают черты Нового Иерусалима. Кроме того, эти произведения об «островах», о том, что внешнее – зеркало внутреннего.
В художественных произведениях И. В. Киреевского Провидение посылает человеку судьбу по мысли его, оно не безразлично к человеку и имеет нравственно-воспитательный характер. Голый, заброшенный остров в океане в повести «Остров» – это воплощение внутреннего мира Наполеона и одновременно кара Провидения. Философ показывал, что наказание человека в нем самом, он может реально повлиять на ход истории, способствовать своим творчеством воплощению идеала или удалять его. «Мнимые законы разумной необходимости» – только «законы разумной возможности»[1319]. Мыслитель приводил пример из Библии: «От Египта до Обетованной земли израильский народ мог совершить в 40 дней то путешествие через пустыни аравийские, которое он совершал 40 лет только потому, что душа его удалялась от чистого стремления к Богу, его ведущему»[1320]. И. В. Киреевский сосредоточивал свое внимание на свободной воле человека, видя в ней тайну[1321]. Он считал, что люди утратили секрет укрепления воли, что воля родится втайне и воспитывается молчанием. Своеобразной является идея философа о том, что в жизни, в истории нет заранее уготованного плана, который неминуемо должен привести к трагической развязке: все зависит от выбора человечества и свободной воли каждого, Провидение может только карать за ложный выбор, дары же божественной благодати умножаются только по мере творческих трудов и усилий. Благодать никогда не стесняет свободы, но спасает только тех, кто готов принять спасение. И. В. Киреевский писал:
В иных случаях человеческого просвещения в самом деле заметны какие-то необходимые законы развития, в других, напротив, очевидна свобода духа и случайность сильной личности. При всяком неправильном уклонении от настоящего пути ум человеческий попадает точно под неизбежные периоды развития, так же как и болезнь физическая имеет необходимый ход.[1322]
А. С. Хомяков не отрицал наличия «высшего воспитательного руководства» в историческом процессе и в жизни отдельного человека, но считал, что нельзя искать какого-то соотношения между грехом и страданием, ибо мера греховности каждого безмерна. Бог не наказывает человека, не посылает страдания, но зло само себя наказывает по неотразимому закону логики. Бог не устраняет страдания, чтобы человек не впал в тупое довольство собой и миром. Мыслитель считал, что мировые законы – выражение воли Божьей, но не оковы.
Звезда Нурредина в сказке «Опал» – это его «остров», о котором царь даже не знал. Там он встретил Девицу Музыку Солнца в одежде из солнечных лучей, в венце из ярких звезд, опоясанную радугой[1323]. Прекрасные стихи в прозе прямо ассоциируются с библейским текстом: «жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна, и на голове ее венец из двенадцати звезд» (Откр. 12, 1). У Девицы Музыки выражение лица менялось в зависимости от чувств и мыслей Нурредина, который не мог различить, что изнутри сердца, а что извне ему слышится. Красота девушки – зеркало его собственного сердца, которое, пораженное голосом звезды своей, вдруг обрело и слух, и язык. Герой ощутил себя преображенным, и это тем более значимо, что сначала он был жестоким и беспощадным завоевателем.
Девица Музыка Солнца – воплощение Вечной Женственности, Музыка с душой и образом, София, творческое начало мира, «художница», по законам божественного ремесла строящая мир. София говорит о себе, что, когда Бог творил мир, «тогда я была при Нем художницею и была радостью всякий день, веселясь пред лицом Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими» (Притчи 8, 30, 31). Если по отношению к Богу София – пассивно зачинающее лоно, «зеркало славы Божией», то по отношению к миру это строительница, созидающая мир, как плотник или зодчий, складывающий дом, – образ обжитого и упорядоченного мира, огражденного стенами от безбрежных пространств хаоса. Если тварь отрывается от корня своего, то ее ждет неминуемая смерть.
Е. Н. Трубецкой обратил внимание на то, что и в русских сказках мудрость олицетворяется не мужским, а женским началом:
Сочетание во едином женственном образе высшей Премудрости, красоты и власти над всею тварью чрезвычайно напоминает тот лик Софии Премудрости Божией, коим вдохновлялись наши отдаленные предки – строители храмов и иконописцы. Во всяком случае, в лице Василисы Премудрой, Мудрой жены и Ненаглядной Красоты воплотились те искания человеческой души, которые в образе Софии находят в себе высшее и полное удовлетворение.[1324]
В сказке И. В. Киреевского Нурредин осознал то, что лучшее в жизни – мечта, но герой не стремился воплотить ее: хотя она зажгла его душу, но не охватила эросом преображения. Такой итог отчасти проявление, на мой взгляд, национальной особенности в произведении философа. Е. Н. Трубецкой писал, что «в русской сказке при встрече с чудесным человек как-то сразу опускает руки». «Он испытывает очарование, восхищение, весь превращается в слух и зрение, весь отдается влекущей его вещей силе, но от этого созерцательного подъема не переходит к действию, а ждет неизреченного богатства жизни как дара свыше»[1325]. «Как бы ни были глубоки откровения, откровения эти бессильны и бесплодны, пока они остаются только мистикою пассивных переживаний»[1326]. Ни экстаза, ни парения над житейским не достаточно, в «Опале» герой остается у «разбитого корыта». Мистическое откровение остается для Нурредина только сном, далеким от жизни. В 1830 году И. В. Киреевский писал, что только стремление воплотить поэзию в действительность доказывает зрелость мечты. Мечта Нурредина – окно в инобытие, она «окрыляет» героя, но усыпляет его энергию, действительность же становится еще более гнетущей и пустой, чем прежде. Для воплощения мечты необходима синергия, соработничество Бога и Человека. В Евангелии написано, что некий царь послал рабов своих призвать желающих на пир и объявить: «Вот я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото и все готово; приходите на брачный пир» (Мф. 22, 4). Но сами званные отказались (Лк. 14, 18–20). Макарий Египетский пишет:
Видишь ли: Звавший готов; отреклись званные. Видишь: Господь уготовил им царство; но они не хотят. Посему воля человеческая есть как бы существенное условие. Если нет воли: сам Бог ничего не делает, хотя и может по свободе своей. Посему совершение дела Духом зависит от воли человека. Господь и у совершенных взыскует душевного соизволения[1327].
Сам А. С. Хомяков писал, что,
когда воля человека по своим чистым и святым побуждениям <…> совпадает с характером воли Божьей <…> происходят новые явления <…> чуждые общему порядку вещей[1328].
Сказка И. В. Киреевского пронизана библейскими образами и образами античной философии. На звезде все горит, нет солнца, т. е. нет дня, нет ночи, т. е. нет времени, воздух ослепителен. В Библии Небесный Иерусалим «не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего» (Откр. 21, 21). Вместо облаков на звезде Нурредина летали прозрачные образы богов и людей. Там были дорожки из золотого песка, горы из бриллиантов, утесы из серебра, беседки из разноцветных кристаллов и пр. Небесный Иерусалим – «чистое золото», он «подобен чистому стеклу». «Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями». Согласно Пифагору, у каждой души есть своя музыка, а космос – орган. На звезде в сказке И. В. Киреевского вместо ветра веяла музыка, и текла чистая, светлая, как кристалл, волшебная река, чьи тихие речи любил слушать царь. Разумная река напоминает и представления Фалеса о том, что вода – начало всего, и библейскую реку жизни: «Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром» (Откр. 22, 17).