Но своеобразной вершиной хомяковского критического наследия следует назвать его рецензию на драму А. Ф. Писемского «Горькая судьбина». Именно в ней проявились во всем блеске хлесткая, афористичная манера писателя, его недюжинный писательский темперамент.
Вначале несколько слов о судьбе этой пьесы. Народная драма Писемского впервые появилась в печати на страницах «Библиотеки для чтения» (1859, № 11). Опубликованию ее предшествовала довольно упорная борьба с цензурой. Поначалу цензор С. Н. Палаузов пропустил было ее к публикации, но затем возникли затруднения. В рапорте И. А. Гончарова предлагается «пo личному приказанию господина министра народного образования (им был в то время Е. П. Ковалевский. – С. К.) по исключению и переделке автором некоторых мест» оставить разрешение в силе. Другой цензор – А. В. Никитенко – уже детально указал на те места, которые подлежат изъятию из текста или коренной переделке в силу того, что «в настоящую минуту, когда крестьянский вопрос в самом разгаре, печатать эту драму найдено неблагоразумным». Не будем забывать, что это происходило в годы, предшествовавшие крестьянской реформе Александра II, и власти избегали будоражить общественное мнение.
Тем не менее драма была не запрещена, а лишь на время остановлена. Писемский внес изменения. Еще до окончания работы драматург читал ее фрагменты публично, а по свидетельству И. И. Панаева, наряду с Островским он считался «лучшим чтецом своих произведений». Слушатели отмечали незаурядность пьесы, а ее автор удостоился Уваровской премии.
В 1863 году сам автор выступил в любительской постановке пьесы, исполнив роль главного героя – Анания. Затем были спектакли Александринского (Санкт-Петербург) и Малого (Москва) театров. Но эти постановки не принесли большого успеха, так как проходили в тени скандала, связанного с выходом в свет «Взбаламученного моря». По крайней мере, так свидетельствует в комментариях к драме М. П. Еремин, который вообще высоко ценил это произведение и считал его лучшей русской пьесой в народном духе.
Вообще говоря, любой скандал только усиливает интерес публики к персоне автора и его творчеству. Поэтому прохладный прием драмы нужно искать в чем-то другом, а именно – в ее художественных достоинствах (если таковые имеются) и недостатках. М. Е. Салтыков-Щедрин в «Современнике» публикует фактически разгромный разбор пьесы, намеренно сгущает краски, ставит ее на уровень ремесленнической поделки, а то и ниже.
К. С. Аксаков в «Русской беседе» (1860) еще более резко формулирует свою точку зрения: «Трудно себе представить более неприятное и даже оскорбительное впечатление, какое овладевает при чтении драмы».
В принципе подход довольно тенденциозный и, казалось бы, неестественный. Русская драматургия со времен Карамзина, Клушина, Плавильщикова и Фонвизина искала представителю простого народа путь на сцену. Иногда это получалось: пьесы Островского привели в театр целую галерею народных типов. К этому стремился и Писемский. Не удалось – таков вердикт скоропалительных судей.
Но односторонний подход вряд ли приближает к истине. Требовался объективный, вдумчивый, трезвый взгляд на эстетическое явление, чтобы разобраться в его сильных и слабых сторонах. Эту функцию на себя взял Хомяков. Строго говоря, сделать это ему было поручено как официальному рецензенту по присуждению наград в честь графа С. С. Уварова. К обязанности своей он отнесся не просто добросовестно, но в высшей степени серьезно и творчески. Мне кажется, нынешние рецензенты могли бы поучиться у Хомякова краткости и убедительности.
Вначале он излагает сюжет драмы и проявляет себя как мастер художественного пересказа:
Богатый мужик, проживши несколько лет в Петербурге, возвращается в свою деревню и находит, что жена его, которая за него вышла против воли, в отсутствие его родила незаконного ребенка. Отец этого ребенка – помещик той самой деревни, к которой принадлежит крестьянин. Бурмистр, употребляющий во зло доверенность помещика, под предлогом защищения жены от побоев мужа, хочет увести ее из дома – в помещичий дом. Жена, обрадовавшись такому предложению, берет с собой ребенка; муж оскорбленный во всех своих правах, вырывает ребенка из ее рук и, в порыве бешенства, убивает его. Затем он убегает в лес. Наезжают следователи. Чиновник от губернатора старается обвиноватить помещика, чиновники от дворянства стараются его от дела отстранить; и те и другие действуют противузаконно. Убийца отдается в руки правосудия и всю вину принимает на себя. Его берут под стражу и уводят.
Всё! Согласимся, что для передачи сюжета целой драмы в четырех действиях, автор использовал минимум средств. Тем не менее даже тот, кто не видел текста, получает некоторое представление о завязке, интриге и вообще о сюжете.
Затем рецензент переходит к утвердительной, положительной части своего анализа (тезис): «Лица разобраны верно. Муж – предприимчивый, трудолюбивый торговец, нрава крутого и сурового… Жена – глупая, вовсе не имеющая сочувствия к мужу и неспособная уважать его добрые качества… Помещик – человек добрый, с чувством чести, но слабый против себя, так же как и против других… Из прочих лиц… замечателен только постоянно пьяный старик, бывший когда-то ремесленником в Петербурге, лгун и хвастун. Все характеры верны, просты и хорошо выдержаны». К достоинствам драмы Хомяков относит также живой, простой и народный язык ее.
Но на этом плюсы кончаются, и начинается их противоположность (антитезис): «С другой стороны, нельзя не признать и следующего: женщина, жена крестьянина, около которой собирается все происшествие, просто дура, не внушающая к себе никакого сочувствия». И далее: «Крестьянин, муж ее, отталкивает от себя всякое участие зрителя и читателя тем, что сам нисколько не сознает нравственных своих отношений к браку и относится к жене просто как к законной и неотъемлемой собственности».
Мы начинаем понимать: если два главных персонажа неинтересны, то что сказать о драме вообще? Стоит ли она нашего внимания?
Затем рецензент, похваливший речь персонажей, как будто берет слова свои обратно: «Верность речи имеет характер чисто внешний. Нет ни одного чувства и ни одного слова, которые определительно можно было бы сказать неверными или неуместными; но зато нет ни одного чувства, ни одного слова, которое бы казалось вырвавшимся из самой жизни или подсказанным ею». Речь идет об искренности, верности чувству, сердечности. Слова персонажей Писемского, по мнению критика, «холодны и мертвы».
Но Хомяков не останавливается на этом. Он указывает на то, что отношение автора к своему созданию напоминает дьяка, производившего следствие: он равнодушен, в том числе и к нравственному вопросу, положенному в основание сюжета.
В качестве заключительного, золотого звена в цепи своих логически выверенных рассуждений Хомяков провозглашает следующее (синтез): «Таким образом, вся драма содержит в себе все стихии художественного произведения и в то же время составляет крайне нехудожественное целое». Трудно представить себе более четкий, деликатно выраженный и в то же время убийственный приговор.
Обстоятельства, однако же, разворачивались по-иному. Премию Уварова Писемскому все-таки присудили. Отношение к «Горькой судьбине» до сих пор толком не сформулировано, но она не задержалась на сцене (хотя в роли Анания отметился и Станиславский). Непреложно одно: Хомяков продемонстрировал чудо экспресс-анализа драмы: моментально ввел в курс дела, расставил все акценты, сделал выводы. Редко встречаешь такого рода ясность суждений у нынешних театральных критиков. Опять-таки речь идет о степени мастерства…
Р. ДжорджевичА. С. Хомяков в сербской литературе и публицистике
В сербской литературе и публицистике писали о А. С. Хомякове относительно много. Этот мыслитель, будучи одним из основателей славянофильства в России, привлекал внимание как философ-историк, как литературный критик, как светский богослов и особенно как поэт и общественный деятель. Однако в широких кругах он известен как автор знаменитой «Оды сербам», а также по его романтическому желанию съездить на Балканы и там бороться за освобождение народов, прежде всего сербов, перед которыми он преклонялся, от турецкого ига.
Известно, что во время обновления или, как писал один из выдающихся сербских интеллигентов, ученый, историк, филолог, а позже и государственный деятель Стоян Новакович, «воскресения» Сербии, творцы этого государства направляли страну не только к Западу, но и к Востоку, т. е. к России. Хотя для получения высшего образования молодежь в большинстве случаев посылали в главные центры западных стран, было достаточно и тех, кто высшее образование получал в царской России, не только в духовных академиях, но и в университетах. Через них как раз и распространялось русское культурное влияние, развивались связи поколений. Благодаря им переводились произведения русских писателей, поэтов. Выдающийся философ Алимпий Васильевич (1832–1911), профессор, преподававший в Великой школе (после 1905 года переименованной в университет) в предисловии к своей книге «Учитель русского языка» в 1871 году утверждал, что за восемь лет, прошедших после первого издания его книги, русский язык все больше изучается в Сербии. В этой книге опубликованы и фрагменты из произведений русских писателей. В 1864 году издана «Русская книга для чтения», составленная протоиереем Яковом Павловичем для учеников сербских духовных семинарий. В ней опубликованы отрывки из произведений многих русских писателей, поэтов, критиков – Жуковского, Пушкина, Крылова, Белинского, Хомякова[881]. Были и другие книги, в которых есть фрагменты из работ или стихи Хомякова. В объемной «Русско-сербской библиографии. 1800–1925» в двух томах, составленной Александром Львовичем Погодиным (1872–1947), русским эмигрантом, жившим в Королевстве Югославии, добротный обзор важнейших публикаций того времени. Этот труд опубликован Сербской королевской академией в очень респектабельном виде (т. I – 1932, т. II – 1936). Погодин был выдающимся славистом, преподавал на философском факультете Белградского университета и прославился как ученый и педагог. Он опубликовал труд «История русской литературы» в Белграде (1927) у Гецы Кона, тогдашнего ведущего издателя в стране. Хотя некоторые левоориентированные публицисты критически оценивали это произведение, все же оно осталось важным источником не только в период Второй мировой войны, но и позже.