Эти-то лучшие инстинкты души русской, образованной и облагороженной христианством, эти-то воспоминания древности неизвестной, но живущей в нас тайно, произвели все хорошее, чем мы можем гордиться: уничтожение смертной казни, освобождение Греции и церкви греческой в недрах самой Турции, открытие законных путей к возвышению лиц по лестнице государственных чинов, под условием заслуг или просто просвещения, мирное направление политики, провозглашение закона Христа и правды как единственных законов, на которых должны основываться жизнь народов и их взаимные сношения (462).
Многое было сделано, но еще больше надо было делать. Если бы не было создано могучее российское государство, то Россия давно бы погибла. Но общими усилиями государей и народа такое государство было создано:
Государство ожило, утвердилось, наполнилось крепостию необычайною: теперь все прежние начала могут, должны развиваться и разовьются собственною своею неумирающею силою. Нам стыдно бы было не перегнать Запада. Англичане, французы, немцы не имеют ничего хорошего за собою. У России великое прошлое, великие традиции, все это надо воскресить, уяснить, привести его в сознание и жизнь.
В возрождении российской государственности, русского духа огромную роль сыграла христианская религия и православная Церковь – без их влияния и живительной силы Россия не возродилась бы: они улучшили нравы, привели к согласию различные племена, привели Русь к духовному единству, подготовили ее к началам новой эпохи.
Особое место в этом возрождении России Хомяков отводил Москве, объединившей многие города и народы.
Она была столько же созданием князей, как и дочерью народа <…> она совместила в тесном союзе государственную внешность и внутренность, и вот тайна ее силы <…>. Как скоро она объявила желание быть Россиею, это желание должно было исполниться, потому что оно выразилось вдруг и в князе, и в гражданине, и в духовенстве, представленном в лице митрополита (467).
Она стала государственным и духовным центром России, подлинной столицей, престольным градом.
Ради построения мощного единого государства Хомяков оправдывал деятельность Петра, называя его удар по России «благодетельной грозой»: «Удар по сословию судей-воров; удар по боярам, думающим о родах своих и забывающим родину; удар по монахам, ищущим душеспасения в кельях и поборов по городам, а забывающим церковь и человечество, и братство христианское» (469).
При всех отрицательных явлениях в России Хомяков видел и огромные преимущества ее истории:
На нашей первоначальной истории не лежит пятно завоевания. Кровь и вражда не служили основанием государству русскому, и деды не завещали внукам преданий ненависти и мщения. Церковь, ограничив круг своего действия, никогда не утрачивала чистоты своей жизни внутренней и не проповедовала детям своим уроков неправосудия и насилия. Простота дотатарского устройства областного не чужда была истины человеческой, и закон справедливости и любви взаимной служил основанием этого быта, почти патриархального. Теперь, когда эпоха создания государственного кончилась, когда связались колоссальные массы в одно целое, несокрушимое для внешней вражды, настало для нас время понимать, что человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому. Таким образом, мы будем продвигаться вперед смело и безошибочно <…> открывая человеческие начала <…> спрашивая у истории церкви и законов ее – светил путеводительных для будущего нашего развития и воскрешая древние формы жизни русской, потому, что они были основаны на святости уз семейных и на неиспорченной индивидуальности нашего племени. Тогда в просвещенных и стройных размерах, в оригинальной красоте общества, соединяющего патриархальность быта областного с глубоким смыслом государства, представляющего нравственное и христианское лицо, воскреснет древняя Русь, но уже сознающая себя, а не случайная, полная сил живых и органических, а не колеблющаяся вечно между бытием и смертью» (469–470).
Мы видим, с какой последовательностью Хомяков отстаивает сохранение и упрочение народных традиций, в которых он видел основу социального и политического существования народа, основу, на которой можно проводить различные преобразования, строить новое общество и государство. Он считал, что старая Русь только потому и смогла совершить свои великие деяния, что не отрекалась от веча, сходки, мира, общины, выборов, самопредставительства и других своих сил и живых их выражений. Все эти древние формы русской жизни были живительны потому, что они исходили из святости семьи и из здорового корня индивидуальности русского народа, были пронизаны высокой духовностью и осенены высшей нравственностью, именно поэтому были так необходимы на всех этапах истории России. Духовные начала, согласно Хомякову, имеют первостепенное значение для социальной и политической жизнедеятельности народа.
Хомякову принадлежит заслуга обоснования огромной роли духовных факторов в жизни народа, в его социальной и политической деятельности. Свою историософию он основывал на изучении трудов европейских мыслителей, и прежде всего германских ученых, по истории и географии. «В истории преобладает человек, потому что, свободные от вещественных сил прошедшего времени, мы отыскиваем в нем только то, в чем состояли смысл и разум мира земного, а это – судьба человечества. В географии земля и человек оспаривают первенство друг у друга, потому что жизнь и судьба каждого зависит столько же от вещественной природы, сколько и от людей» (19). Но в основе историософии Хомякова лежала антропология. Он обосновывал это тем, что человек по своему вещественному составу подчинен общим уставам земной природы и человечество подразделяется по племенам. В ходе своего развития человек взаимодействует с другими людьми, возникают различные общества и государства как союзы людей, и, как царь и раб земной природы, он признает в себе высшую, духовную жизнь и возвышается до мысли о божестве.
В связи с этим Хомяков подразделял свою историософию на три части: по племенам, по государствам, по верам (22). Деление по племенам он считал началом новой географической науки, равно важным как для мира духовного, так и для мира вещественного. Азии, Африке, Америке, Европе и Австралии, согласно Хомякову, соответствуют племена: желтое, черное, красное, белое и оливковое.
Деление по государствам, или политическое, издавна считалось основополагающим, хотя оно не заслуживает предпочтения перед другими делениями. Наконец, деление по верам, на которое мало обращали внимание, Хомяков считает самым важным. «Никому, кажется, в голову не приходило, что, сведя в одно целое и в одну систему всю картину человечества, разделенного по высшему признаку его духовного развития, можно представить результаты новые и поучительные и достойно довершить здание географических наук. Климаты, характеры земель, наружный образ людей, их образованность, их гражданственность, их движение торговое и политическое, подчиненные одному великому началу и обратно действующие на него, – вот что следует представить; вот труд, который должен быть исполнен» (30). Эту основную задачу Хомяков пытался осуществить в своих трудах, и прежде всего в «Семирамиде».
Главными видами вероисповедания Хомяков считал многобожие (политеизм), единобожие (монотеизм) и всебожие (пантеизм), которые и заключают в себе все виды верования. Высшей формой единобожия он считал христианство. «Разнообразие форм гражданственности, просвещения и деятельности умственной, так же как и величайшее развитие сил государственных, принадлежат христианству; но после него первое место принадлежит пантеистическому буддаизму» (31). Особое значение Хомяков придавал Китаю, китайской державе, ее огромному пространству, величественным формам ее природы, твердости учреждений, утонченной искусственности гражданской жизни, колоссальности мирных трудов, высокочеловеческому достоинству самобытных постановлений и мыслей, логической стройности и строгой последовательности политической организации, уважению к человеческому уму и к просвещению. И это в то время, когда западные ученые считали Китай чуть ли не «спящей», «мертвой» державой, не способной к дальнейшему развитию.
По-своему Хомяков понимал и историю: он пытался рассматривать ее с «геологической» точки зрения, выявляя «наслоение племен», «их разрыв», «их вкрапление друг в друге», «скопление или органическое сращение», чтобы разгадать собственно исторические загадки.
Он соглашался с тем, что для познания прошлого, следует знать настоящее. «Хотите узнать то, что было, – сперва узнайте то, что есть. Возвратный ход, т. е. от современного к старому, от старого к древнему, может создать истории; но он, и он один, может служить ее поверкою» (33). Правда, Хомяков постоянно напоминал, что из далекого прошлого многое останется неизвестным навсегда.
Основой истории Хомяков считал письменность, но многие даже просвещенные народы не имели письменности, а потому впали в забвение, кроме того, письменность у большинства народов возникла довольно поздно (у евреев – около XVIII в. до н. э., у китайцев – Х—VIII до н. э., у греков, римлян и индусов – IX в. до н. э.), а что было до этого – покрыто мраком и полной неизвестностью. Древние летописи носят такой характер, что историю на них не построишь. «Для науки политической история Греции уже почти бесполезна, для науки нравственной вся древность не представляет ни одного доброго урока нам, людям высшего просвещения», – писал Хомяков (39). Он считал, что чисто внешним и случайным факторам исторических исследований надо противопоставить подлинно научные принципы:
Не дела лиц, не судьбы народов, но общее дело, судьба, жизнь всего человечества составляют истинный предмет истории <…> мы <…> видим развитие своей души, своей внутренней жизни миллионов людей на всем пространстве земного шара. Тут уже имена делаются случайностями, и только духовный смысл общих движений и проявлений получает истинную важность