хозяина.
Разбросанные по ойкумене архаичные смыслы маскулинной идентификации, будучи собраны в понятие «кушитство», становятся «названы», получая имя для дальнейшей репрезентации. «Иранство», в его гендерной интерпретации, представляет собой иной вариант целостности «мужского». Странников «иранцев» небо влечет к себе, а не склоняет к земле. Отсутствие вещественных аналогов брака в окружении «иранцев» указывает на отсутствие необходимости самого брака. Общество, не только предоставляющее мужчине возможность монашества, но и возводящее монашество на вершину социальной иерархии, оформляет мир по чертежам храма, а не мастерской.
Оставляя потомкам не только «дело», но и «слово», «иранцы», или, используя выражение Мухаммеда, «люди книги», легитимизируют маргинальный в «кушитской» культуре образ мужчины-пророка, мужчины-поэта, мужчины-философа. Например, образ Иисуса, умирающего и воскресающего не в качестве Мужа, а Сына, не утратившего невинности Агнца, типичен как раз для «иранской» культуры. Причем в отличие от архаичных маскулинных представлений, уравнивающих неженатого мужчину с женщинами и детьми, масштаб безбрачной жизни мужчины не умаляет его мужского содержания, позволяя «властвовать над миром, нуждающимся в спасении, а не в обуздании».
«Кушит», локализованный браком, хранит своих близких, но не способен спасти всех, кто нуждается в спасении. Маскулинный масштаб строителя, чья «воля к власти», обуздав природу, возвестила: «все суета» – оставляет землю архетипу пророка. Одним назначено строить, иным проповедовать. «Идущий за мною сильнее меня», – сказал Иоанн Креститель. Право на проповедь и учение, полученное мужчиной, не состоявшим в браке, означало утверждение закрепленного в Нагорной проповеди права на бессилие…
Древняя Русь, смотрящая на потомков глазами нерукотворных образов, раскрывает тайну загадочной русской души, в одиночестве несущей «Осенние марафоны», «Жестокие романсы», «Вокзалы для двоих», крест «иранства». Пространство Интернет-культуры, опутавшее современный мир своими сетями, выступает наследницей «кушитских» начал, будучи поделено на «домены» их хозяевами, карающими за нарушение своих прав отлучением от информации. Эти тезисы, высказанные, но недоказанные, позволяют выразить убеждение, что эвристические интенции из воззрений А. С. Хомякова способны заполнить не только методологический вакуум вокруг «мужского», сфера их применения – вся антропо-культурная реальность.
С. Ф. ДенисовАнтропологический эссенциализм А. С. Хомякова как метод объяснения цивилизации и культуры
Антропологическим эссенциализмом называют методологические установки, в которых многообразные социокультурные явления объясняются на основе представлений о сущности и природе человека. Он противопоставляется антропологическому экзистенциализму, в котором объяснение социальной и культурной жизни осуществляется через психические состояния человека. Страх, тоска, свобода и другие феномены принимают здесь онтологическую форму.
В своей основной работе «Семирамида», которую А. С. Хомяков писал почти двадцать лет и которая была опубликована только после его смерти, русский философ демонстрирует эвристические возможности методологии антропологического эссенциализма и негативное отношение к антропологическому экзистенциализму. Уже на первых страницах своего труда он ведет речь о природе человека, выделяя в ней три начала, которые в свою очередь послужили основанием генезиса всего многообразия социальной и культурной жизни. Одним из этих начал является вещественный, материальный состав природы человека. «Человек по своему вещественному составу подчинен общим уставам земной природы, и черты, неизменно передаваемые от поколения к поколению, служат основанием разделения всего человечества на несколько племен, отличных друг от друга».[278]
Социальная жизнь тоже включается в сущностную природу человекa, которая неизбежно порождает различные типы обществ, в том числе и государства. «Человек приближается к жизни более истинной и достойной его определения, вступая произвольно в общество других людей. Начинается размен сил и взаимных пособий, поставляются условия, возникают законы, рождаются государства»[279]. Человек – существо духовное, и это тоже его сущностная особенность: «Человек, царь и раб земной природы, признает в себе высшую, духовную жизнь. Он сочувствует с миром, стремится к источнику всякого события и всякой правды, возвышается до мысли о божестве и в ней находит венец всего своего существования».[280]
Таким образом, природа человека порождает первоначальные, протокультурные и протоцивилизационные явления, такие как племенные особенности народов, специфика государственных образований и духовно-религиозная составляющая. По терминологии А. С. Хомякова, они звучат как деление человечества по племенам, государствам и вере. Кроме того, в самой человеческой природе русский философ выделяет ее сущность, которая заключается в том, что над человеком всегда довлеет свобода и необходимость: «Беспристрастный разбор древних религий дает нам новое правило для их коренного разделения: отстраняя случайности изложения и формы, в которых они дошли до нас, мы находим, что главный их характер определяется не числом богов и не обрядами богослужения и даже не категориями ума (знающего), но категориями воли. Свобода и необходимость составляют то тайное начало, около которого в разных образах сосредоточиваются все мысли человека»[281]. Эти сущностные основания человеческой природы становятся центральными также в племенной и государственной организациях человека. Так, для скотоводческих племен характерно стремление к свободе, в то время как в земледельческих племенах формируется смиренная подчиненность. Протокультурная человеческая природа и сущность человека формируют характер как отдельного индивида, так и целых народов. Скотоводческие и охотничьи племена навсегда сохраняют чувство личной гордости и презрения ко всему чуждому. «Это чувство презрения к чуждому долго сохранит народность их. Победители, они угнетают порабощенных и не смешиваются с ними; побежденные, они упорно противятся влиянию победителей и хранят в душе инстинкты».[282]
А. С. Хомяков не оперирует понятиями «культура» и «цивилизация», но тем не менее в «Семирамиде» дает оригиналъную концепцию соотношения их как фундаментальных явлений человеческой природы и сущности. В настоящее время существуют три взгляда на соотношение культуры и цивилизации. Одни философы настаивают на их отождествлении, другие, подобно О. Шпенглеру, рассматривают цивилизацию как этап в развитии культуры, который характеризуется ее упадком и гибелью. Третьи ведут речь о единых составляющих социокультурной жизни. Цивилизация порождается такими потребностями человека, как потребности в обороне, еде, размножении, а культура генерируется на основе заложенной в человеке потребности в смысле жизни и высших целях. Для этой позиции характерно представление о том, что одни компоненты социокультурного процесса являются цивилизационными, а другие – культурными. А. С. Хомяков, по существу примыкая к последней точке зрения, предлагает более тонкий и выверенный вариант.
В работах великого русского философа любые социокультурные явления представляют собою некий сплав культурных и цивилизационных компонент. Даже религиозность включает в себя культурные и цивилизационные начала. Культура связывается со стремлением человека к свободе, в то время как цивилизационность опирается на необходимость. При этом кушитская и иранская религиозности не существуют в чистом виде, они переплетены. Таким образом, культура и цивилизация существуют только как составляющие, как компоненты единого социокультурного процесса.
Ю. А. ЗакуновОсновные альтернативы социокультурных ценностей как продолжение идей славянофильства
Трудно переоценить значение славянофильства для развития отечественного мировоззрения. С одной стороны, это источник, давший начало одному из магистральных направлений, которое объединяет «державников», «почвенников» и прочие национально-патриотические силы самых разных политических и религиозных убеждений и оттенков в их противостоянии западному влиянию. С другой стороны, что представляется в настоящее время более существенным и верным, это то, что за вычетом обусловленных спецификой XIX века проблем (например, славянского единения) идеи славянофилов, в частности А. С. Хомякова, есть не антитеза, крайняя оппозиция западничеству, но золотая середина между ценностями западной и восточной цивилизаций.
Вся история ХХ века, а также победы, страдания и невиданные катаклизмы в российской истории служат наглядным подтверждением тому. Но это во многом и гипотетический путь, поскольку Россия далеко не всегда могла ему следовать, отклоняясь в те или иные крайности. Узка российская альтернатива между очевидно негативными тупиками грубого атеизма и религиозного фанатизма, между социальными обрывами самовластья, тирании и анархией, вседозволенностью. Но еще более сложным оказывается синтез между Востоком и Западом, которые несут в себе как положительные, так и отрицательные «заряды».
Вопрос о соотношении азиатского и европейского в России не столько географический, сколько духовно-исторический и всемирно-исторический. Под западным влиянием понимались преобладание «общечеловеческих» ценностей и необходимость им следовать: прогресс, активность, культурное развитие, рационализм, либерализм и демократия – тогда как восточное начало несло в себе то, от чего следует отказаться: созерцательность, застой, религиозная фанатичность и деспотизм. Соответственно западники призывали к духовной и социальной революции, состоявшей в отказе от исторически выбранного народом «созерцательного Православия», якобы ведущего Россию к Востоку, и в обращении ее к «деятельному» Западу. Напротив, славянофильская традиция всегда указывала на извращение Западом подлинного христианства, что неизбежно приводило Запад к духовной деградации и в конечном счете приведет к распаду его цивилизации. Попытки синтеза делались неоднократно, в частности, В. С. Соловьев пытался соединить эти две крайние позиции. Для него и западное, и восточное христианство – односторонние начала, не обладающие сами по себе полнотой истины, отсюда необходимо соединение православной духовности с деятельным началом католицизма. Эту задачу, считал он, может решить только русский народ, принадлежащий и западной, и восточной культуре, в результате возникнет якобы вселенское теократическое государство, объединяющее все христианские народы.