Реалии глобализма в свете духовного опыта А. С. Хомякова
Проблематика глобализма обстоятельно и разнопланово обсуждается в мировой и отечественной научной и публицистической литературе. При этом в нашей и в ряде других стран, лишь втягивающихся в этот процесс, заметно выражена тенденция, которую можно обозначить образом из басни И. А. Крылова: «А виноград-то зелен». Одновременно наблюдаются и обоснованные опасения последствий, и сознание собственной «недозрелости», объективной (и субъективной) неготовности последовательно осуществлять преобразования в экономической, социокультурной и нравственной сферах, которые несут с собой научно-техническая и информационая революция, новые качества мирового экономического и валютно-финансового рынков, трансформация старых и образование новых отношений между государствами в XXI столетии. Периферийное положение России по отношению к этим событиям, технологическое и организационное отставание, непреодоленность кризиса российского общества усугубляют опасения относительно выгодности для страны подключения к глобализационным процессам. Между тем состояние мировой экономики и мирового сообщества придало этому подключению статус альтернативы политики самоизоляции (автаркии). Вопрос состоит не в том, подключаться или не подключаться к объективно развертывающимся мирохозяйственным и информационным структурам, новым формам взаимодействия с другими странами мира. Здесь, по слову стоиков, «повинующегося судьба ведет, а неповинующегося – тащит». Правомерны другие вопросы: Когда и как подключаться, на каких условиях? С какими ограничениями внешнеэкономической, информационной, политической и культурной экспансии? С какими ограничениями тех внутренних центробежных процессов, которые создают многочисленные риски дальнейшего ослабления страны и даже ее распада?
Богатейшее идейное и духовно-культурное наследие русских религиозных мыслителей является одной из базовых позиций в обсуждении поставленных вопросов. Очевидно, что А. С. Хомяков специально не занимался и не мог заниматься проблематикой глобализации. Ее еще не было в его время. (По той же причине К. Маркс не мог разрабатывать проблемы ни научно-технической, ни информационной революции.) Поэтому искусственно было бы применять к процессам глобализации те или иные цитаты из сочинений А. С. Хомякова. Однако можно обратиться к целостному духовному опыту Алексея Степановича, выделить в нем круг интуитивных прозрений, относящихся к тому или иному состоянию общественной жизни. Герменевтическая фиксация авторских интуиций позволяет выйти за исторические рамки обстоятельств творчества мыслителя и обратить внимание на содержание, созвучное современной эпохе.
Идеи мыслителя всецело находятся в ипостаси духовного наследия – особого пласта культуры, приобретающего с ходом времени качества все более плотной конкретики. Во-первых, его структуры имеют собственную логику, часто расходящуюся с замыслом мыслителя. Во-вторых, восприятие его идей подвластно коснеющим превратностям «объективаций», по терминологии Н. А. Бердяева. В-третьих, значима череда реминисценций на слово Хомякова у поколений тех, кто считает себя – часто без достаточных оснований – наследником Хомякова, и тех, кто относит себя – иногда по недомыслию – к отрицателям духовного опыта мыслителя и его последователей, имеющих к тому же, как правило, собственное творческое лицо. Необходимо добавить к этому своеобразие современной ситуации смены цивилизации и принудительных для ближайших поколений обстоятельств. Поэтому задача аутентичного прочтения духовного опыта Хомякова, да и других мыслителей, находящихся от нас на большом историческом расстоянии, сама по себе является одной из сложнейших в практической герменевтике.
У А. С. Хомякова как мыслителя есть определенная двуосновность мировоззрения, всецело сохраняющего свою целостность. Она определяется в немалой степени образованием, позволившим ему в юные годы получить звание кандидата математики Московского университета, какового за несколько лет до Хомякова был удостоен Н. И. Лобачевский: отечественная математическая школа заложила уже тогда один из краеугольных камней своего научного авторитета.
Ошибочно думать, что математическое образование основано исключительно на деятельности рассудка и разума[318]. «Жар холодных числ» – не просто поэтическая метафора, а константа эмоционально-волевой сферы, свойственной усилиям математика. Известный онтологизм построений Хомякова питался и этим источником: модель бытия слишком серьезное дело, чтобы оставлять его лишь на уровне воображения. Влияние математических занятий сказалось на учении Хомякова о соборности, Церкви как сущностях, не имеющих для себя эмпирических аналогов.
Математика не стала предметом основных интересов зрелого Хомякова, хотя наложила свой отпечаток на его последующую деятельность. Не удовлетворяясь исключительно или преимущественно сферой чистой абстрактной мысли, он любил реальную жизнь в ее полноте глубоких, духовно содержательных проявлений, непосредственность и эмоциональную насыщенность которых находим в христианской религиозной вере.
В жизни А. С. Хомякова явственно прослеживается то поразительное качество русской культуры, которое Ф. М. Достоевский определил как «всемирную отзывчивость». В отечественной литературе это качество было присуще в первую очередь А. С. Пушкину и А. С. Хомякову[319], а также целой плеяде писателей «золотого века», притом не только их литературному творчеству, но часто героической, беспокойной жизни. Так, Пушкин в начале 1820-х годов восславил героический подвиг А. Ипсиланти в борьбе за освобождение греков от турецкого ига. Шестнадцатилетний Хомяков бежал из родительского дома, чтобы сражаться за свободу греков (был остановлен своим отцом у московской заставы), а в 1828–1829 годах он участник русско-турецкой войны, на которой в качестве военного инженера был бывший моряк, врач и будущий исследователь русского языка В. И. Даль. Кавказский участок этой войны посетил А. С. Пушкин. Всем им была свойственна общая для русских людей готовность взять на себя часть ноши общего Креста Православия, Отечества и Славянства, готовность откликаться делом на страдания братьев по вере и крови – качество, значение которого проявляется в коллизиях, конфликтах и трагедиях славянских народов конца XX – начала XXI столетия.
Неприятие войны, противопоставление ей любви христиан друг к другу и к удивительному миру Творения является исходным принципом мировоззрения Хомякова. Герценовское «бретер диалектики» зафиксировало не только типичное состояние личности незаурядного мыслителя и страстного спорщика, но и его готовность в поисках истины к бесчисленным рискам, к неприятию «спокойных» общих мест и банальной болтовни на общие темы.
В идеологии и практике глобализации представлен, как известно, ряд явлений распада морали и человечности. Это прежде всего философия «золотого миллиарда», которая несет в себе проклятие тем, кто должен родиться в слаборазвитых странах в ближайшие десятилетия, и которая по существу своему является оправданием «тихого» геноцида.
Сведение всего комплекса человеческих возможностей к созданию, внедрению и освоению технических достижений как к показателям «продвинутости» – проявление ограниченности воображения, известной еще по суждениям «физиков» начала 1960-х годов.
Упоенность первоначальным многообразием стандартов, предлагаемых современными СМИ (в Ираке по спутниковому телевидению можно принимать до 200 каналов), сменяется состоянием беспамятного манкурта и неутоляемой жаждой потребления впечатлений. Череда экранных убийств создает первоначально потоки болезненно-ярких впечатлений; затем формируется стремление перевести виртуальные ситуации в шаблоны повседневного поведения. Эти порождения глобализации несут с собой культурное и нравственное одичание. Духовное наследие А. С. Хомякова противостоит им самим фактом своего существования. В нем помимо нравственно-религиозного и общекультурного потенциала опыта мыслителя и поэта содержится ряд позиций, позволяющих обратиться к тем идеологам и сторонникам глобализации, в душах которых не угасло беспокойство за перспективы и конечные результаты преобразований, к людям, не утратившим совести и отзывчивости.
Современный историк русской философии В. Г. Щукин провел сравнение ключевых социокультурных понятий славянофилов и западников:
3 Щукин В. Г. Семейная разладица или непримиримая распря? Западничество и славянофильство в культурологической перспективе // Вопросы философии. 2003. № 5. С. 103– 123
На первый взгляд, позиции славянофилов выглядят здесь ностальгически-утопическими, безнадежно устаревшими. Однако в них представлены акценты, задуматься над которыми заставляет опыт российской истории последних полутора веков.
«Безразмерность» антропоцентризма давно обратилась в апологетику самовластья по отношению к собственно человеческой и окружающей природе, в культ тела и чувственности, в принципиальный отказ от следования самодисциплине и соблюдению умеренности в потреблении земных удовольствий, проповедь общечеловеческих начал в идеологию космополитизма, исповедуемую «золотым миллиардом» в откровенно эгоистических целях.
Индивидуализм послужил обоснованием циничной беспринципности и утверждения благополучия «новых русских» за счет обделенности десятков миллионов детей и сверхбедности тех, кто вынужден жить на государственные пенсии. Утверждение идей гипердинамизма простимулировало погоню за западной модой в любых ее ипостасях. В итоге – разрушение отечественного производства, науки, образования и культуры, утверждение компрадорских формирований, проводящих откровенно антироссийскую и уж тем более антирусскую политику, поскольку, как известно, русские по-прежнему все еще составляют – демографически, социально и культурно – базовое основание государственных отношений в России.