Н. В. Гоголь. Поли. собр, соч., т. XII. М., 1952, с. 72–78). Поэт искренне любил и ценил Нащокина за его редкие душевные качества, бескорыстие, готовность всегда прийти на помощь. Во время своих многочисленных наездов в Москву Пушкин обычно останавливался у Нащокина, с которым делился и своими литературными планами, и житейскими заботами, нередко прибегая к его помощи и советам. Со своей стороны, Пушкин также выручал друга из денежных затруднений и щекотливых ситуаций, часто возникавших у неуравновешенного и увлекающегося Нащокина (крестил его ребенка от цыганки Ольги Андреевны Солдатовой; поддерживал стремление порвать тяготившую его связь с нею, горячо сочувствуя его намерению жениться на В. А. Нарской — будущей Нащокиной, и т. п.). Яркий собеседник, много видевший и много знавший, Нащокин дал Пушкину материал для повести «Дубровский», для начальных глав «Русского Пелама», герой которого вобрал в себя некоторые биографические черты Нащокина. Ценя в Нащокине увлекательного рассказчика, Пушкин советовал ему писать мемуары: среди пушкинских бумаг сохранилась написанная по настоянию Пушкина начальная глава этих «меморий» с многочисленными поправками поэта (XI, 37, 50; XVI, 121).
Многолетняя переписка с Нащокиным, неизменно дружеская и откровенная, содержит ценный и разнообразный биографический материал. С именем Нащокина связан целый ряд уникальных пушкинских реликвий: бронзовая чернильница с арапчонком, подаренная им поэту на Новый — 1832 год (XV, 8); знаменитый «нащокинский домик» — модель одной из московских квартир Нащокина, где останавливался Пушкин (оба экспоната хранятся в Всероссийском музее А. С. Пушкина). По заказу Нащокина, дорожившего «священной памятью» Пушкина, был создан бюст поэта, работы И. П. Витали, и портрет кисти К. Мазера.
В конце 30-х — начале 40-х годов Нащокин продолжал жить в Москве, поддерживая свои знакомства и дружеские отношения в среде московских литераторов и артистов. Осенью 1851 года (вероятно, через посредство М. Погодина) с ним познакомился П. И. Бартенев — будущий издатель «Русского архива», неутомимый собиратель биографических материалов о Пушкине. Часто посещая Нащокина в течение. 1851-1853-х годов, Бартенев всякий раз записывал с его слов рассказы о Пушкине. По словам Бартенева, он «сообщает свои сведения осторожно, боясь ошибиться, всегда оговариваясь, если он не твердо помнит что-либо» (Рассказы о П., с. 35). Эти качества в сочетании с широкой осведомленностью обеспечивают воспоминаниям Нащокина видное место в пушкинской мемуаристике. Благодаря рассказам Нащокина и его переписке с поэтом получают прочную документальную базу «московские эпизоды» биографии Пушкина конца 1820-1830-х годов. Однако Нащокин не замыкается в узкобиографические рамки, а затрагивает и область художественного творчества («Дубровский», «Пиковая дама», «Анджело» и др.), приоткрывшуюся ему в дружеских беседах с поэтом. Этими беседами навеяны и рассказы о взаимоотношениях Пушкина с Николаем I, Бенкендорфом, Булгариным и др., то есть с теми, кто преследовал поэта в последние годы его жизни. Интересные сообщения о характере, вкусах и бытовых привычках Пушкина придают рассказам Нащокина особую прелесть, усиленную яркой индивидуальной манерой рассказчика, которую П. И. Бартенев бережно сохраняет и стремится передать в своих записях. Рассказы П. В. Нащокина, его жены — В. А. Нащокиной — вместе с записями воспоминаний о Пушкине целого ряда лиц, близко знавших Пушкина (В. Даля, Киреевских-Елагиных, Е. А. Долгоруковой и др.), были переписаны Бартеневым в особую тетрадь, которую он давал читать С. А. Соболевскому и М. Лонгинову, оставившим на полях рукописи ценные замечания и уточнения. Такова в самых общих чертах история появления этого ценнейшего памятника мемуарной литературы о Пушкине, изданного в 1925 году М. А. Цявловским под заглавием «Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым». Книга снабжена вступительной статьей и исчерпывающим по своей полноте комментарием М. А. Цявловского. Текст рассказов П. В. Нащокина дается нами по этому изданию не в полном своем: объеме: мы опускаем соображения Нащокина об адресатах отдельных произведений Пушкина, а также ряд эпизодов, переданных Нащокиным со слов очевидцев (и свидетелем которых он не был, как, например, рассказов Данзаса о дуэли Пушкина).
626
РАССКАЗЫ О ПУШКИНЕ, ЗАПИСАННЫЕ П. И. БАРТЕНЕВЫМ (Стр. 223). Рассказы о П., с. 26–28, 32–37, 39, 40–41, 42–49.
627
Не совсем точное сообщение: Пушкин в Москве останавливался не только у Нащокина, но и в гостиницах Коппа, «Англия», а также у П. А. Вяземского (Рассказы о П., с. 74–75). В доме Ивановой, у «старого Пимена», Пушкин останавливался в мае 1836 г.
628
Пушкин состоял членом Английского клуба, куда был избран вместе с Баратынским в 1829 г. Впрочем, поэт весьма иронически относился и к клубу, и к своему избранию в его члены: шутливые намеки по этому поводу см. в письме Плетнева к Пушкину от 29 марта 1829 г. (XIV, 41).
629
Соболевский отрицал это указание Нащокина, утверждая, что «такая книга» была у Пушкина только «до отсылки в изгнание» (Рассказы о П., с. 27). Возможно, однако, что Нащокин, близко общавшийся с Пушкиным в 1830-е годы, видел тетрадь, в которой поэт вел свой «Дневник 1833–1835 гг.» (ИРЛИ, ф. 244, оп; 1, № 843).
630
Точность сообщаемого Нащокиным факта о прототипе пушкинского Дубровского — белорусском дворянине Павле Островском еще раз подтверждается новейшими архивными разысканиями. См.: И. Степунин. Прототип пушкинского Дубровского. — «Неман», 1968, № 8, с. 180–184. Текст, помеченный квадратными скобками, зачеркнут в рукописи синим карандашом.
631
Сумма частных долгов Пушкина к моменту его смерти составила 92 500 руб. Кроме того, поэт должен был государственной казне 43 333 руб. (см.: Лет. ГЛМ, V, с. 150–151). Сообщение о вещах Пушкина подтверждается письмом Н. Н. Пушкиной, писавшей Нащокину 6 апреля 1837 г.: «Простите, что я так запоздала передать Вам вещи, которые принадлежали одному из самых преданных Вам друзей. Я думаю, что Вам приятно будет иметь архалук, который был на нем в день его несчастной дуэли; присоединяю к нему также часы, которые он носил обыкновенно» («Искусство», 1923, № 1, с. 326). В ответ на просьбу М. Погодина передать ему веши Пушкина Нащокин сообщал (вероятно, в 1844 г.): «Вещи Пушкина я с удовольствием вам доставлю, но их у меня осталось очень немного, и не все налицо: недавно у меня жил мальчик, который всего меня обокрал, и в том числе архалук Пушкина, который один и найден, но еще мне не возвращен; еще книжник покойника, в коем было семьдесят пять рублей, найденных после его смерти; но такова моя была нужда, что я их израсходовал; часы, которые он носил, тоже были мне отосланы и мною получены, но я их подарил Н. В. Гоголю» (Н. Барсуков. Жизнь и труды М. Погодина, кн. VII, с. 310). Однако сообщение о часах Пушкина, подаренных Гоголю, ошибочно. П. В. Нащокин имеет в виду серебряные часы, переданные ему после смерти Пушкина В. А. Жуковским. Часы эти (вместе с автографами Пушкина) от Нащокина перешли к М. И. Семевскому (издателю «Русской старины»). О дальнейшей судьбе этой ценной реликвии, хранящейся в настоящее время во Всероссийском музее А. С. Пушкина, см. подробнее: Л. П. Февчук. Личные вещи Пушкина. Л., 1970, с. 46–48. Архалук и бумажник поэта не сохранились, зато Нащокин сохранил другой бумажник Пушкина, подаренный ему самим поэтом в 1836 г. и в настоящее время хранящийся во Всероссийском музее А. С. Пушкина.
632
Имеется в виду не дошедшая до нас поэма «La Toliade» (см. также воспоминания О. С. Павлищевой, т. I, с. 33 наст. изд.).
633
Подробнее см.: Рассказы о П., с. 89. Письмо Пушкина к Бенкендорфу от 18 января 1830 г. с ходатайством о назначении пенсии семье покойного Н. Н. Раевского подтверждает правильность сообщения мемуариста (XIV, 58–59).
634
Речь, по-видимому, идет о декабристе Е. П. Оболенском, сосланном на Кавказ, однако история, о которой пишет Нащокин, неизвестна.
635
Артикул — военно-уголовный кодекс, введенный при Петре I (1715) и формально действовавший до 1839 г. Последняя фраза этого абзаца, начиная со слов: «но вышел оттуда», приписана другими чернилами позднее.
636
Строчки из стих. И. П. Мятлева «Восторг», записанные на обороте письма Нащокина к Пушкину конца апреля 1834 с (XV, 131; ср. Рукою П., с. 552).
637
Нащокин не был свидетелем этих событий и сообщает о них со слов Пушкина, по памяти, приблизительно. Отсюда — ряд неточностей: записки были сожжены значительно раньше, после получения известия о событиях 14 декабря. Неверно и сообщение Нащокина об уничтожении Пушкиным стихотворения «Восстань, восстань, пророк России». По ряду авторитетных свидетельств (в частности, С. А. Соболевского), «Пророк» «приехал в Москву в бумажнике Пушкина» (см. Рассказы о П., с. 34).
638
Ошибка в фамилии: не Специнский, а В. Н. Спечинский. Рассказ Спечинского о Ф. Булгарине подробно изложен Нащокиным в письме к С. Д. Полторацкому (РА, 1884, кн. 3, № 6, с. 352–353). Вероятно, именно этот рассказ имел Пушкин в виду, сообщая Плетневу в начале мая 1830 с о том, что имеет «презабавные материалы для романа: «Фаддей Выжигин» (XIV, 89).
639
Имя «блистательной дамы», конечно, было хорошо известно Нащокину, не желавшему (по вполне понятным причинам) открывать его биографу Пушкина. Однако Бартенев все же сумел убедить Нащокина назвать имя героини этой «устной новеллы» Пушкина. По указанию М. Лонгинова (