В Петербурге он поддерживал связь с бывшими нежинскими лицеистами: посещал Гоголя, Кукольника, Базили. Круг его знакомых составляли, преимущественно, художники и литераторы. На страницах дневника Мокрицкого часто встречаются имена В. Г. Теплякова, Н. А. Марковича, А. А. Краевского, Е. П. Гребенки. Бывал он и в доме П. А. Плетнева. У Плетнева в августе 1835 года Мокрицкий познакомился с Пушкиным, который благосклонно отозвался о его работах. В январе 1836 года он вновь встретил поэта в доме Плетнева, и тот приветствовал его как знакомого.
Будучи одним из ближайших учеников Брюллова и проводя у него все свободное от классов время, Мокрицкии был свидетелем неоднократных посещений Пушкиным академической мастерской художника. Он же по просьбе Брюллова нередко читал ему что-либо из пушкинских произведений. По ходу чтения художник обычно делал замечания, которые Мокрицкий заносил в свой дневник.
Собственно, большая часть этого дневника представляет собой не что иное, как жизнеописание Брюллова. Причем особенностью его является повышенная авторская экзальтация, сквозь призму которой преломляются реальные факты. Имени Брюллова постоянно сопутствуют эпитеты «великий», «знаменитейший», «гениальный», создается прижизненная «канонизация» художника.
Этим же свойством отличаются и опубликованные Мокрицким «Воспоминания о К. П. Брюллове».
Они появились в печати в 1855 году, вскоре после смерти художника. В то время вокруг его имени велись самые горячие споры, высказывались крайне противоположные мнения. По свидетельству одного из мемуаристов, в обществе зародилось «сомнение <…> относительно гениальности Брюллова, а от сомнения до отрицания всего один шаг». Ученики художника сочли себя обязанными предупредить этот шаг. «Мы, — писал Н. Рамазанов, — отобрав подробные сведения о Брюллове, постараемся передать со временем публике верное и беспристрастное жизнеописание многолюбимого и многочтимого оставившего нас гения». (Н. Рамазанов. Материалы для истории художеств в России, кн. I. М., 1863, с. 201).
Подобный «отбор» произвел и Мокрицкий, создавая свои «Воспоминания». К числу «отобранных» фактов, взятых, очевидно, из памяти, так как в его дневнике этого нет; принадлежит и сообщение о «коленопреклоненном» Пушкине. Тем самым Мокрицкий не только ставил знак равенства между Пушкиным и Брюлловым, но еще и несколько приподнимал последнего, подчеркивая его превосходство в данной ситуации. Подобная искусственная «приподнятость» прямо отвечала задачам, стоящим перед автором «Воспоминаний».
803
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О А. С. ПУШКИНЕ (Стр. 324). ОЗ, т. XII, 1855, с. 165.
804
Сопоставление текста «Воспоминаний» с текстом дневника Мокрицкого показывает, что среди январских заметок 1837 г. записи от 25-го числа нет. Кроме того, из дневниковых записей следует; что 25-го Брюллов был тяжело болен и вообще никого не принимал. Таким образом введение календарных дат в «Воспоминания» имеет целью создать впечатление документальности и поднсвных записей, перенесенных прямо из дневника.
805
Мокрицкий передавал упомянутый факт изустно в разных вариантах и разным лицам. По свидетельству другого ученика художника, М. И. Железнова, он распространял лишь первую часть истории, то, что Пушкин стоял на коленях перед Брюлловым. «…Не понимаю, почему Мокрицкий передавал это обстоятельство без конца, который он сам мне рассказывал и который, по-моему, очень важен, — писал Железнов, — Брюллов не отдал Пушкину рисунка, сказав, что рисунок уже продан княгине Салтыковой, но обещал Пушкину написать с него портрет и назначил время для сеанса. На бевд дуэль Пушкина состоялась днем ранее…» (см.: «Живописное обозрение», 1898, № 227-33).
806
Из дневниковой записи, сделанной 31 января, Мокрицкий взял лишь конец, то место, где говорится об отношении Брюллова к смерти Пушкина («Завидую его кончине», — говорил Брюллов).
807
В дневнике эта запись идет под датой — «31 марта». О желании Брюллова нарисовать фронтиспис к собранию сочинений в дневнике не упоминается.
808
ИЗ «ДНЕВНИКА ХУДОЖНИКА А. Н. МОКРИЦКОГО» (Стр. 325). Дневник художника А. Н. Мокрицкого. Сост., вступ. статья и примеч. Н. Л. Приймак. М., 1975. Автограф: Гос. Третьяковская галерея, отд. рукописей, ф. 33, ед. хр. 29.
809
Скульптурный портрет Пушкина, выполненный А. И. Теребеневым, вскоре стал весьма популярен. В ноябре 1837 г. ваятель вынужден был даже подать просьбу в Правление Академии художеств, чтобы предупредить появление подделок «итальянцами<…> сделанных мною небольшой фигурки и бюста в маленьком размере покойного Александра Сергеевича Пушкина», пользовавшихся большим спросом («Дневник художника А. Н. Мокрицкого». М., 1975, с. 211).
810
Липинский Кароль Иосиф, Карл Феликсович (1790–1861) — польский скрипач-виртуоз и композитор, гастролировавший в России. В мастерской Брюллова он обратил внимание на позолоченный бюст Пушкина, о существовании которого упоминают мемуаристы.
811
М. И. ЖЕЛЕЗНОВ: Михаил Иванович Железнов (1825–1891) был вольноприходящим учеником Академии художеств. В 1853 году он кончил курс и получил звание художника. Однако его живописные произведения известны гораздо меньше, нежели его литературные труды. Особую известность приобрел он как автор воспоминаний и издатель писем К. П. Брюллова.
В последние годы жизни Брюллова Железнов неотлучно находился при нем, сопровождая его во время путешествия на остров Мадейру. Заметки этого периода он положил в основу своих воспоминаний. Как мемуарист; Железнов был крайне осторожен. Обилие прямой речи в его записках говорит о том, что он старался как можно более точно передавать слова Брюллова, сохраняя свойственную художнику манеру выражений.
Однако в печатный вариант воспоминаний Железнов включил далеко не все из того, что составляло его рукописные заметки. «Я бы мог рассказать о Брюллове, как о человеке, много дурного и кое-что хорошее, — писал он в одном из черновиков рукописи, — но говорю о нем только хорошее, потому что люди, которые должны были бы хорошо отзываться о нем, льстившие ему, считавшие за честь быть с ним вместе и называться его приятелями, не заметили в нем ничего хорошего и рассказывают о нем только одно дурное» (Гос. Русский музей, отд. рукописей, ф. 22, № 31). Исходя из этого, Железнов не опубликовал и один из известных ему эпизодов, касающийся отношений Брюллова и Пушкина к А. А. Олениной, Отрывок этот публикуется в настоящем издании.
812
БРЮЛЛОВ В ГОСТЯХ У ПУШКИНА ЛЕТОМ 1836 ГОДА (Стр. 327). Сб. ОРЯС. Л., 1928, с. 107–109. Автограф: 697 ИРЛИ, ф. 244. Оп. 17, ед. хр. 16
813
Этот вопрос нередко служил предметом откровенных бесед между Пушкиным и Брюлловым. О нем упоминал поэт в своих письмах к жене, к нему же возвращался и Брюллов много лет спустя, вспоминая о погибшем поэте. Тема эта была близка обоим, здесь они были единомышленниками.
814
ИЗ «ПУТЕШЕСТВИЯ НА ОСТРОВ МАДЕЙРУ» (Стр. 327). Автограф: Гос. Русский музей, отд. рукописей, ф 33, ед. хр. 28, л. 8–8 об.
815
Подобного факта в действительности существовать не могло, Пушкин увлекся А. А. Олениной в 1828 г. Брюллов в это время находился в Италии и не только о Пушкине и Олениной, но и о близких своих знал лишь из редких писем. До отъезда за границу в 1822 г. художник и вовсе не был вхож в дом Олениных, а отношения его с президентом Академии, отцом Анны Алексеевны, были весьма прохладными. Кроме того, в 1822 г. Брюллов сватался за М. А. Иванову, дочь своего профессора, но та отказала.
816
В. А. СОЛЛОГУБ: Соллогуб Владимир Александрович (1813–1882) — впоследствии известный писатель, при Пушкине только начинавший свою литературную деятельность. Вместе с Александром Н. и Андреем Н. Карамзиными учился в Дерптском университете (окончил в 1834 г.) и был близким другом семьи Карамзиных (см. Карамзины, указ. имен). С 1835 года служил в министерстве внутренних дел чиновником особых поручений. Одна из его первых повестей «Два студента» была напечатана в пятом (посмертном) томе «Современника», который в значительной степени готовил еще сам Пушкин (о чтении этой повести в августе 1836 г. у Карамзиных см.: Карамзины, с. 88). Два письма Соллогуба к Пушкину (из четырех известных) после смерти поэта остались в его бумагах и через Дубельта попали в III Отделение. Одно из этих писем (от 17 ноября 1836 г. — XVI, 188) было связано с последней дуэлью Пушкина. Соллогубу грозило привлечение к суду, и только заступничество Жуковского спасло его (см.:Поляков, с. 10–11).
Мемуары Соллогуба являются очень точным и ценным источником для истории последних лет жизни Пушкина и его дуэли. Соллогуб иногда пугает даты (он сам в этом сознается), но верно излагает события, иногда с поразительной точностью передает даже незначительные детали. Надежность его воспоминаний подтверждает сравнение писем, которые цитируются им по памяти, с обнаруженными впоследствии подлинниками этих писем. Зафиксированные в мемуарах черты поведения Пушкина показывают, насколько неблагополучно было его положение в свете. Кроме мемуаров, до нас дошли некоторые устные рассказы Соллогуба. Один из них записал в дневнике горячий поклонник Пушкина Н. И. Иваницкий: «23 февраля 1846. Вот что рассказывал граф Соллогуб Никитенке о смерти Пушкина. В последний год своей жизни Пушкин решительно искал смерти. Тут была какая-то психологическая задача. Причины никто не мог знать, потому что Пушкин был окружен шпионами: каждое слово его, сказанное в кабинете самому искреннему другу, было известно правительству. Стало быть — что таилось в душе его, известно только богу.