<еевне> о моей помолвке. Я уверен в ее участии — но передай мне ее слова — они нужны моему сердцу, и-теперь не совсем счастливому» (XIV, 88). В свою очередь Екатерина Андреевна всегда сохраняла теплое отношение к поэту.
Авторитет имени Карамзина сыграл роль в сохранении литературного салона, который процветал при его жизни. Несомненная заслуга в этом принадлежала жене и старшей дочери от первого брака Софье Николаевне (1802–1856). Софья Николаевна отличалась умом, начитанностью и остроумием. О ее незаурядности свидетельствует дружба с Лермонтовым, вошедшим в салон Карамзиных уже после смерти Пушкина. В середине 30-х годов в семейно-светский круг Карамзиных вошли два старших брата Андрей и Александр Николаевичи. В 1833 году они оба окончили Дерптский Университет по кафедре дипломатики и поступили в гвардейскую конную артиллерию. Александр был литературно одаренным человеком. Во второй половине 30-х годов он стал пытаться войти в большую литературу, печатался в посмертном пушкинском «Современнике» и «Отечественных записках». В 1839 году была напечатана его поэма «Борис Улин», написанная под явным влиянием «Евгения Онегина», с лирическими отступлениями, обращениями к читателю и участием автора в судьбе героев. Поэма вызвала резкую критику Белинского, которая, по-видимому, повлияла на писательскую судьбу Александра Карамзина. Прослужив недолго в военной службе, он вышел в отставку и поселился в деревне. Биограф справедливо пишет, что «прапорщик Александр Карамзин — скептик и отрицатель, критически относящийся к военной службе и к светскому обществу, может быть назван человеком лермонтовского поколения, одним из тех, кто дал Лермонтову материал для создания образа Печорина и для горьких, трагических размышлений в „Думе", из тех, кто сформировался десятилетие спустя поражения декабристов, в душной и неподвижной атмосфере 30-х годов» (Измайлов Н. В. Пушкин и семейство Карамзиных — Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов. М.; Л., 1960, с. 37). Старший из братьев также недолго служил в армии. В 1835 году он серьезно заболел и был под угрозой чахотки. Весной 1836 года он взял длительный отпуск и 22 или 23 мая отправился в путешествие, объездил Германию, Швейцарию, Францию, Италию и лишь в середине октября 1837 года вернулся в Россию. Ко времени его путешествия и относится обширная переписка с родными.
Жена и старшие дети Н. М. Карамзина заботливо берегли связи со старыми друзьями историографа (В. А. Жуковским, П. А. Вяземским, А. И. Тургеневым, М. Ю. Виельгорским). На вечерах у Карамзиных постоянно бывают Н. М. и А. О. Смирновы, начинающий писатель В. А. Соллогуб. Сюда с удовольствием заезжают люди большого света — признанная красавица А. К. Шернваль (с осени 1836 года — жена известного богача Демидова, а потом, после смерти Демидова, жена Андрея Карамзина), семья государственного канцлера В. П. Кочубея, молодой дипломат И. С. Мальцев и многие другие. По словам будущего славянофила А. И. Кошелева, «в доме Е. А. Карамзиной собирались литераторы и умные люди разных направлений <…>; Вечера начинались в 10 и длились до 1 и 2 часов ночи; разговор редко умолкал <…> Эти вечера были единственные в Петербурге, где не играли в карты и где говорили по русски» (Кошелев А. И. Записки. Берлин, 1884, с. 30). После возвращения из ссылки, Пушкин (сперва один, потом с женой и свояченицами Екатериной и Александрой Николаевнами Гончаровыми) был постоянным посетителем салона Карамзиных и близким другом дома. Там же постоянно бывал по вечерам у Карамзиных и Дантес, сумевший вызвать симпатию у всех молодых членов семьи. На глазах Карамзиных развертывалась трагедия последних месяцев жизни поэта. Особенно подробно пишет брату Андрею о назревавшем конфликте между поэтом и Дантесом Софья Николаевна. Однако ее наблюдательность и ум не были очень глубокими. Начиная с осени 1836 года ее письма дают последовательную, хотя и неполную и одностороннюю, хронику развития отношений между Пушкиным и его женой и Дантесом. Но именно эти письма показывают, что, постоянно встречаясь с Пушкиным и Дантесом и имея возможность следить почти изо дня в день за развитием трагической ситуации, она долго не могла правильно оценить положение. В письмах она изображает драму поэта как обычный в свете «треугольник», причем связанная с ней тревога поэта и его поведение кажутся ей неоправданными и смешными. После предложения Дантеса Е. Н. Гончаровой ее сочувствие всецело на стороне Дантеса и только смерть Пушкина заставила ее глубже взглянуть на события и пересмотреть свое отношение к ним. Из всех детей Карамзиных самым последовательным и непримиримым обличителем Дантеса и всех, кто стал на сторону убийцы поэта, был Александр. От него получал брат и сведения о роли Екатерины Гончаровой в конфликте Пушкина и Дантеса, и справедливо резкие оценки убийцы Пушкина, и настойчивый совет не подавать ему руки при встрече. Далекая от светских сплетен Екатерина Андреевна мало пишет о драматической ситуации, которую так подробно смакует ее падчерица, ей они, как она признается, «противны», а письмо ее о смерти Пушкина наполнено глубокой серьезной болью за человека, которого она знала с юношеских лет и сознанием его бессмертия как поэта.
Письма членов семьи Карамзиных к Андрею Николаевичу Карамзину, писанные во время его заграничного путешествия, были найдены в Нижнем Тагиле накануне Великой Отечественной войны. Они поступили в нижнетагильский краеведческий музей, но только в 1954 году библиотекарь музея Е. В. Боташев поместил о них статью в № 72 газеты «Тагильский рабочий». Затем сообщение о письмах появились в «Комсомольской правде» (1954, 25 апреля, № 98). Большие отрывки из писем были напечатаны в «Новом мире» (Андроников Ираклий. Тагильская находка. Из писем Карамзиных. Публикация Н. Боташева. Пояснительный текст И. Андроникова — Новый мир, 1956, № 1, с. 153–209). Полностью письма напечатаны в кн.: Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов. М.; Л., 1960. В настоящую подборку включены отрывки из писем с упоминанием о Пушкине и его семье. Почти все письма писались на французском языке. Мы приводим их в русских переводах. Русские слова и фразы в письмах выделены звездочками.
869
ИЗ ПИСЕМ К А. Н. КАРАМЗИНУ 1836–1837 ГОДОВ (Стр. 356). Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов. М.; Л., 1960
870
Петергофский праздник устраивался ежегодно 1 июля, в день рождения имп. Александры Федоровны (1798–1860).
871
Шевич — Мария Христофоровна (1784–1841) — сестра гр. А. Х. Бенкендорфа.
872
П. А. Вяземский, в молодости близкий к идеям Союза благоденствия, был по распоряжению Александра I в 1821 году исключен из службы и в ответ на это подал прошение об исключении его и из придворного звания камер-юнкера (см.: РА, 1888, кн. III. № 9, стр. 172–173). Это надолго отдалило его от двора: в продолжение 9 лет он был в отставке и в оппозиции и только в 1830 году обратился к Николаю I с просьбой вновь принять его в службу, что означало «примирение» его с правительством. «Приходило так, что непременно должно было мне или в службу или вон из России», — писал он А. И. Тургеневу (ОА, т. III, стр. 192). В апреле 1830 года Вяземский был назначен на службу в Министерство финансов, где, по выражению царя, он должен был «отрезвиться», а 5 августа 1831 года получил звание камергера, но еще очень долго избегал надевать придворный мундир.
873
Одоевские — Владимир Федорович и его жена Ольга Степановна.
874
Гр. Надежду Львовну Соллогуб (1815–1903) сопровождала в заграничной поездке ее тетка гр. Софья Ивановна Соллогуб (1791–1854).
875
Смирнова Александра Осиповна.
876
На этом придворном празднике могли присутствовать все члены семьи Опочининых: Федор Петрович (1779–1852) как шталмейстер двора, вместе с своей женой Дарьей Михайловной, рожд. Голенищевой-Кутузовой (1788–1854; она была дочерью полководца М. И. Кутузова и сестрой Е. М. Хитрово); обе их дочери — фрейлины Александра Федоровна (1814–1868) и Мария Федоровна (р. 1817); мог быть на празднике и их сын Константин Федорович (1808–1848) как гвардейский офицер, поручик л. — гв. Конного полка. Опочинины были близкими знакомыми Карамзиных, А. И. Тургенева и Вяземского.
877
Бар, Карл Август Люцероде (1794–1864) — генерал-адъютант короля Саксонии, писатель и переводчик, саксонский посланник в Петербурге с 1832 по 1840 год. Во время пребывания в России он основательно изучил русский язык и литературу и даже переводил на немецкий язык стихотворения Пушкина, Кольцова и Баратынского. Литературные интересы сблизили его с Вяземским, Жуковским, Пушкиным, Плетневым. Характерна рекомендация Люцероде, летом 1833 года отправлявшегося на Макарьевскую ярмарку и собиравшегося задержаться на несколько дней в Москве, содержащаяся в неизданном письме Вяземского к С. П. Шевыреву: «Сделайте одолжение, любезнейший Степан Петрович, угостите ученою, литературною и историческою Москвою барона Люцероде, который в состоянии понять ее… Если Баратынский в Москве, сведите их, он перевел его стихи на смерть Гете» (ГПБ, архив С. П. Шевырева, карт. 2, л. 5). После дуэли и смерти Пушкина Люцероде показал себя одним из тех дипломатов, кто более всех сочувствовал поэту и понимал его значение. Его донесения о гибели Пушкина см. у Щеголева, стр. 331–334.
878
Бутурлины — Елизавета Михайловна и ее муж Дмитрий Петрович (1790–1849), сенатор, впоследствии член Государственного совета и директор Публичной библиотеки. Д. П. Бутурлин известен как автор ряда сочинений по русской военной истории, что дало повод в обществе называть его «Жомини», по имени специалиста по теории и истории военного искусства барона Г. В. Жомини (ср. запись в дневнике Пушкина за 1833 год: «