Дело о дуэли, с. 54, 57–59).
1052
См. прим. 2 к И. Т. Спасскому.
1053
Данзас не упоминает, что по просьбе Пушкина он сжег какие-то бумаги, — об этом пишут Жуковский и Вяземский.
1054
О судьбе этого кольца см. с. 242 наст. изд.
1055
М. Н. ЛОНГИНОВ: О Михаиле Николаевиче Лонгинове см. т. 1, с. 502. Воспоминания его о дуэли и смерти Пушкина являются рецензией на книгу А. Аммосова «Последние дни жизни и кончина Александра Сергеевича Пушкина. Со слов бывшего его лицейского товарища и секунданта Константина Карловича Данзаса» (СПб., 1863) (см. с. 395–410 наст. изд.). Напечатаны впервые: «Современная летопись» — воскресное прибавление к М. вед., 1863, с. 12–13.
1056
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЖИЗНИ И КОНЧИНА А. С. ПУШКИНА (Стр. 411). Цявловский. Книга воспоминаний, с. 351–359.
1057
Имеется в виду запись в дневнике Пушкина 17 января 1834 г., однако Лонгинов ошибается — Пушкин называет барона д’Антеса и маркиза де Пина.
1058
И. Т. СПАССКИЙ: Иван Тимофеевич Спасский (1795–1861) — доктор медицины, профессор Медико-хирургической академии по кафедре зоологии и минералогии, младший акушер Выборгской части. Был постоянным домашним врачом Пушкиных, его врачебные советы поэт часто передает в письмах к жене, однако Данзас утверждает, что как к врачу Пушкин «имел к нему мало доверия». Пушкин поддерживал со Спасским дружеские отношения («Послезавтра обедаю у Спасского», — писал он жене в начале мая 1834 г. — XV, 143). После ранения Пушкина Спасский почти все время был у его постели и уже 2 февраля 1837 года составил записку о его болезни и смерти (см. запись в дневнике А. И. Тургенева от 2 февраля), которая сразу же широко распространилась в списках. По свидетельству М. Н. Лонгинова («Современная летопись», 1863, № 18, май, с. 13), записка Спасского была использована Жуковским для его письма к С. Л. Пушкину о смерти поэта. В записке Спасского впервые приведена фраза Пушкина в адрес царя: «Скажи, жаль, что умираю, весь его был бы». Щеголев выдвинул предположение, что эта фраза приписана Пушкину Жуковским (Щеголев, с. 169–172). Это позволило некоторым исследователям увидеть в записке Спасского «редакторскую руку Жуковского» (Гессен, с. 633). В целом записка Спасского дает достоверную и хронологически точную запись предсмертного состояния Пушкина — и в этом ее безусловная ценность.
1059
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ А. С. ПУШКИНА (Рассказ очевидца) (Стр. 414). БЗ, 1859, т. II, с. 555–559.
1060
Сын Н. И. Греча Николай умер 25 января 1837 г.
1061
В хронологически точных конспективных заметках Жуковского «исповедь и причащение» отнесены ко времени после приезда Арендта с запиской от Николая I (когда Спасский уехал домой). Такая последовательность (записка — причащение) объясняет слова Николая I Жуковскому: «Пушкина мы насилу заставили умереть, как христианина» (наст. изд. с. 616). Хотя Николай I и приписывал «христианскую» смерть Пушкина своему давлению, в действительности Спасский, конечно, передает правду, когда пишет, что Пушкин ответил согласием на «совет родных и друзей» причаститься. Записка Николая, очевидно, только ускорила совершение обряда. Так можно понять и рассказ об этом эпизоде в письме Жуковского к С. Л. Пушкину (см. с. 429 наст. изд.).
1062
Е. Н. МЕЩЕРСКАЯ: Екатерина Николаевна Мещерская, княгиня, урожд. Карамзина (1806–1867) — вторая дочь историографа. 27 апреля 1827 года вышла замуж за отставного подполковника гвардии князя Петра Ивановича Мещерского (1802–1876). По отзывам современников П. И. Мещерский был добрым и мягким человеком, отличался остроумием и был приятен в общении. В семейной жизни был полностью предан своей жене, отличайвшейся как сильным характером, так и сердечностью и незаурядным умом. Пушкин, А. И. Тургенев, Вяземский ценили ее общество. В ее альбом 24 ноября 1827 года Пушкин записал свое стихотворение «Акафист Екатерине Николаевне Карамзиной» — реплику на мифологическую тему «Ариона», знаменовавшую «чудесное спасение от "бури", пронесшейся над поэтом и едва не погубившей его» (Измайлов Н. В. Пушкин и семейство Карамзиных. — Карамзины, с. 19). Публикуемое ее письмо к золовке Марье Ивановне Мещерской передает взволнованный рассказ о последних днях и смерти поэта. Впервые напечатано (французский текст и русский перевод) как письмо к неизвестной даме в кн.: Я. К. Грот, 1899, с. 258–262. Опубликованная А. А. Фоминым (ПиС, вып. VI. СПб., 1908, с. 94–97) копия с этого письма, сделанная для А. И. Тургенева и дающая более полный текст, позволила установить адресата письма и его дату (16 февраля — день отъезда Н. Н. Пушкиной в Полотняный завод). В настоящем издании письмо публикуется в русском переводе, приведенном в книге Грота.
1063
ПИСЬМО К М. И. МЕЩЕРСКОЙ (Стр. 418). Грот Я. К. 1899, с. 260–262.
1064
В этом месте письма Гротом пропущен кусок, касающейся записки Николая I к Пушкину (см. о ней с. 207 наст. изд.). Здесь же сообщается, что Н. Н. Пушкина «сегодня» уезжает из Петербурга.
1065
В. А. ЖУКОВСКИЙ: Василий Андреевич Жуковский (1783–1852) — наиболее близкий друг Пушкина из его старших современников. Познакомились они в 1815 году, когда Пушкин был еще в Лицее. Жуковский, тогда признанный глава «новой» романтической школы, покровительствовал юноше Пушкину, угадав в нем «будущего гиганта», «надежду нашей словесности» (письмо к Вяземскому от 19 сентября 1815 г. — ЛН, т. 58, с. 33). Несмотря на различия политических, философских и религиозных взглядов, отношения между ними всегда были дружественными — отеческая заботливость со стороны Жуковского и полное доверие со стороны Пушкина. К Жуковскому Пушкин обращался во все трудные времена жизни и прислушивался к его советам. Жуковский хлопотал за Пушкина в 1820 году, когда поэту грозила ссылка в Сибирь, в 1824 году он улаживал конфликт его с отцом, к Жуковскому обращался Пушкин с просьбой вызволить его из ссылки, через него посылал письма-прошения к Николаю I. В 1831 году Жуковский хлопотал о разрешении издать «Бориса Годунова», в июне — июле 1834 года, когда Пушкин подал прошение об отставке и вызвал этим гнев Николая I, он мирил его с царем. Тогда Жуковский искренне верил в доброе отношение Николая I к Пушкину, просьбу от отставке он рассматривал как проявление горячности Пушкина, а стремление к независимости считал неблагодарностью. В ноябре 1836 года Жуковский улаживал отношения Пушкина с Геккернами, а после дуэли был неотлучно возле Пушкина в его предсмертные дни. После смерти поэта он выступил как его душеприказчик, вечером 29 января составил проект рескрипта, в котором были перечислены и обоснованы все пункты, содержащиеся в записке Николая I о «милостях» семье Пушкина (Щеголев, с. 214–222). Жуковский вынужден был в присутствии жандармского генерала Дубельта разбирать бумаги поэта (см.: М. А. Цявловский. «Посмертный обыск» у Пушкина. — В кн.: М. А. Цявловский. Статьи о Пушкине. М., Изд-во АН СССР, 1962). Это были тяжелые и мучительные для него дни. Через руки Дубельта прошла вся переписка Пушкина. «Хотя я сам и не читал ни одного из писем, а предоставил это исключительно моему товарищу генералу Дубельту, — писал Жуковский Николаю I, — но все было мне прискорбно, так сказать, присутствием своим принимать участие в нарушении семейственной тайны; передо мной раскрывались письма моих знакомых…» (Щеголев, с. 231).
К Жуковскому восходят наиболее значительные документы, связанные с дуэлью. Здесь следует различать — записи для себя, для распространения в публике и для правительства. Конспективные заметки, сделанные для себя, фиксируют события начиная с 4 ноября — дня получения анонимных писем — до посмертного обыска. Они написаны без оглядки на цензуру и приличия, без боязни задеть личности, они делались для памяти, торопливым почерком. Здесь нет отношения к событиям и фактам, единственная цель записей точно зафиксировать события. Они сделаны в несколько приемов и с разными целями. В первой записи (ее можно датировать: около 11 ноября) потребность зафиксировать события диктовалась жизненной необходимостью: если конфликт вспыхнет снова — потребуется восстановить в памяти всю цепь предшествующих фактов. Вторая запись сделана после свадьбы Дантеса (10 января), скорее всего накануне второго вызова, когда стало ясно, что назревает новый конфликт. Следующие записи относятся ко времени после смерти Пушкина. Здесь то же стремление к точности, но уже к точности события, имеющего историческое значение. Жуковский записывает не только то, что видел и слышал сам, но и собирает сведения у родных и друзей поэта (так, например, появляется в третьей записи фраза о ссоре на лестнице с Геккерном). Точность и хронологическая последовательность записей позволили Щеголеву положить их в основу своего изложения дуэльных событий. Первые три записи он опубликовал в первом издании своей книги «Дуэль и смерть Пушкина» (Пг., 1916, с. 196–198).
Полностью заметки были опубликованы И. Боричевским (Боричевский, с. 372–379). В настоящем издании печатаются четыре первых записи. Их текст проверен и исправлен по автографу.
Второй документ — письмо к С. Л. Пушкину от 15 февраля написано в расчете на широкое распространение. Оно содержит остро схваченные и мастерски нарисованные подробности последних дней и часов Пушкина. Кроме своих наблюдений, Жуковский использовал для этого письма записки врачей Спасского и Шольца (записку Шольца см.: Щеголев, с. 199–200), а также свидетельства друзей поэта, составляя, как писал Вяземский А. Я. Булгакову, «общую реляцию из очных наших ставок» (письмо от 6 февр. —