В 1822 г. Вельтман покинул Кишинев и долгое время не встречался с Пушкиным. Но с конца 1820-х годов, начав печататься, он стал посылать Пушкину свои сочинения. В первой половине 1831 г. Пушкин встречается с Вельтманом в Москве; к этому времени Вельтман вышел в отставку и стал профессиональным литератором. Ознакомившись с первой частью романа Вельтмана «Странник», Пушкин писал 8 мая 1831 г. Е. М. Хитрово: «В этой немного вычурной болтовне чувствуется настоящий талант» (XIV, 426; подлинник по-французски). Тогда же Пушкин посоветовал Вельтману «перелицевать» комедию Шекспира «Сон в летнюю ночь» в фантастический оперный спектакль (об этом см.: Ю. Д. Левин. «Волшебная ночь» А. Ф. Вельтмана. — В кн.: «Русско-европейские литературные связи». М.—Л., «Наука», 1966, с. 85–86).
4 февраля 1833 г. Вельтман, посылая Пушкину свой перевод «Слова о полку Игореве», писал ему: «Александр Сергеевич, пети было тебе, Велесову внуку, соловию сего времени, песнь Игореви, того Ольга внуку, а не мне; но досада взяла меня на убогие переводы чудного памятника нашей древней словесности, и я — выкинул в свет также, может быть, недоношенное дитя. Посылаю на суд и осуждение» (XV, 46). Пушкин в своей работе над этим памятником древней русской словесности, которой он был занят в последние годы жизни, использовал и перевод Вельтмана (М. А. Цявловский. Пушкин и «Слово о полку Игореве». — «Вестник АН СССР». М., 1943, № 5, с. 64–81).
Исследователи отмечают точки соприкосновения в творчестве Пушкина и Вельтмана, сравнивая повесть «Кирджали» с повестью Вельтмана «Рада», опубликованной в 1839 г. (об этом см.: Л. Н. Оганян. А. С. Пушкин и молдавская тематика А. Ф. Вельтмана. — «Пушкин на юге», т. II. Кишинев, 1961, с. 211–226.)
Воспоминания о Бессарабии (Стр. 272). Л. Н. Майков. Пушкин. Библиографические материалы и историко-литературные опыты. СПб., 1899, с. 102, 117–132, с сокращениями.
Иван Петрович Липранди (1790–1880) — участник русско-шведской войны 1808–1809 гг. и кампании против Наполеона в 1812–1814 гг., был за какую-то провинность переведен из гвардии в армию и в чине подполковника 21 августа 1820 г. прибыл в Кишинев (послужной список И. П. Липранди: ЦГИА, ф. 1284, оп. 29, № 158). Через месяц, 22 сентября 1820 г., он познакомился с Пушкиным и находился с ним в близких, дружеских отношениях в течение всего пребывания поэта на юге. Пушкин отмечал в Липранди «ученость отличную с отличным достоинством человека» и 2 января 1822 г. следующим образом рекомендовал его П. А. Вяземскому: «Он мне добрый приятель и (верная порука за честь и ум) не любим нашим правительством и сам не любит его» (XIII, 34). Близость Липранди к тайному обществу, фактическое участие его в кишиневской ячейке декабристов подтверждаются рядом документов и воспоминаний современников: см.: П. А. Садиков. И. П. Липранди в Бессарабии 1820-х годов. — П. Врем., 266–295; В. Г. Базанов. Декабристы в Кишиневе. Кишинев, 1951; «Воспоминания В. Ф. Раевского» — публикация и вступ. статья М. К. Азадовского. — ЛН, т. 60, кн. I, с. 45–128; Ю. Г. Оксман. Воззвание к сынам Севера. — В кн.: «Очерки из истории движения декабристов». М., 1954; М. В. Нечкина. Движение декабристов, т. 1. М., 1955, с. 356–357. Арестованный 17 января 1826 г., он, однако, был 19 февраля освобожден с оправдательным аттестатом, так как главные члены Южного общества не подтвердили показания Комарова о причастности Липранди.
После 1826 г. Липранди служил в армии, отличился в русско-турецкой кампании 1828–1829 гг., с 1832 г. — генерал-майор.
В этот период он не встречался с Пушкиным, но находился с ним в переписке (местонахождение ее неизвестно). 26 декабря 1830 г. Пушкин просил Н. С. Алексеева писать «обо всех, близких моему воспоминанию», и в том числе — «об Липранди» (XIV, 136). В Липранди не без основания видят прототип Сильвио из повести Пушкина «Выстрел». Во вторую программу «Записок» (октябрь 1833 г.) Пушкин внес между прочим: «Липранди — 12 год — mort de sa femme» («смерть его жены»).
Вскоре после смерти Пушкина Е. Н. Вреская (Вульф) сообщала: «Я встретила Липранди, и мы с ним много говорили о Пушкине, которого он восторженно любит» (ПиС, вып. XXI–XXII, с. 404–405. Пер. с франц.).
С 1840 г. И. П. Липранди — чиновник особых поручений при министерстве внутренних дел. В этой должности он приобрел зловещую всероссийскую известность организацией сыска против общества петрашевцев. Именно сведения подосланного Липранди агента Антонелли сыграли решающую роль в арестах 1849 г.
С 1852 г. Липранди, находясь в отставке, публикует или подготавливает ряд ценных воспоминаний и исследований о кампании 1812 г. и других исторических событиях, а также продолжает попытки политической деятельности, составляя различные проекты по вопросам о расколе, преобразовании армии, тайной полиции, сыска. В этот период он и подвергается острым обличениям русского прогрессивного общества, в особенности — Вольной печати Герцена.
О различных этапах биографии и мировоззрения И. П. Липранди см.: Н. Я. Эйдельман. Где и что Липранди? — В сб.: «Пути в незнаемое». М., 1972, с. 125–158.
Воспоминания Липранди были написаны им в 1866 г. в виде замечаний на статью П. И. Бартенева «Пушкин в южной России» и впервые напечатаны вслед за этой статьей в «Русском архиве» (1866, стб. 1231–1283; 1393–1491). Исключительная ценность этих записок, главнейшего источника сведений о южном периоде биографии Пушкина, — заключается в том, что в их основе, без сомнения, лежал дневник И. П. Липранди. Дневник этот (нынешнее местонахождение автографа неизвестно), по словам самого автора, велся с 6 мая 1808 г., «вмещая в себя все впечатления дня до мельчайших и самых разных подробностей, никогда не предназначавшихся к печати» (ЦГАЛИ, ф. 46 (П. И. Бартенева), оп. 1, № 561, л. 401). В 1866 г., отбирая дневниковые свидетельства 1820-х гг., консервативно настроенный И. П. Липранди стремился максимально затушевать те факты, которые доказывали его близость к тайным обществам и декабристскому вольнодумству. Тем не менее некоторые разделы из воспоминаний Липранди были смягчены, а некоторые не пропущены в печать издателем Бартеневым или цензурой в основном, из-за их политически-острого звучания. В 1936 г. М. А. Цявловский опубликовал по корректурным листам «Русского архива» два существенных пропуска в прежде печатавшемся тексте (Лет. ГЛМ, т. 1), кроме того, в Академическом собрании сочинений Пушкина и в ряде научных изданий исследователя цитировались отдельные фрагменты из неопубликованной части «Записок».
Получив рукопись И. П. Липранди, П. И. Бартенев показал ее В. П. Горчакову, который поместил на ее полях ряд своих замечаний, представляющих немалый интерес и влиявших на редактирование текста издателем «Русского архива».
В настоящем издании текст воспоминаний Липранди о Пушкине печатается в сокращении по писарской копии, авторизованной и выправленной рукой Липранди (ИРЛИ, ф. 244, оп. 17, № 122). Отсылки И. П. Липранди к страницам работы Бартенева «Пушкин в южной России» сохранены только в тех случаях, когда это необходимо для понимания контекста. Подстрочные примечания к тексту принадлежат самому И. П. Липранди или В. П. Горчакову, там же отмечены варианты текста, возникшие вследствие правки Бартенева по указанию В. П. Горчакова.
Из дневника и воспоминаний (Стр. 285). Автограф (ИРЛИ, ф. 244, оп. 17, № 122).
Павел Иванович Долгоруков (1787–1845) — князь, сын писателя И. М. Долгорукова, воспитанник Московского университетского пансиона, а затем студент Геттингенского университета (1806–1808). По возвращении в Россию П. И. Долгоруков поступил на службу в военное министерство, а затем перешел в министерство финансов. 1 августа 1821 г. он приехал по месту своей новой службы — в Кишинев, где вскоре познакомился с Пушкиным.
П. И. Долгоруков был глуховат, малообщителен, круг его знакомств ограничивался чиновничьим мирком — канцелярией И. Н. Инзова и домом наместника. Автор дневника подробно описывает нравы и быт захолустного чиновничества. На этом сером, убогом фоне особенно резко выделяется фигура Пушкина. Дневниковые записи П. И. Долгорукова сохранили ценнейший пересказ тех пылких революционных речей, которые ссыльный поэт произносил за столом И. Н. Инзова и в других общественных местах: «…он всегда готов у памятника, на улице, на площади всякому на свете доказать, что тот подлец, кто не желает перемены правительства в России». Это, по-видимому, скрытая цитата, раскавыченные слова самого Пушкина.
Сам мемуарист отнюдь не принадлежал к тем горячим головам, которые готовы словом и делом радеть за судьбы всего человечества. Скептическое название его дневника «35-й год моей жизни, или Два дни ведра на 363 ненастья» красноречиво говорит само за себя; он не рвался в либералисты, он был вполне добропорядочным чиновником. И тем не менее несколько ироническое отношение к жизни, стремление писать не только аккуратные служебные бумаги, но и вести потаенный дневник, о котором, конечно, и не подозревали его сослуживцы (дневник П. И. Долгорукова пролежал под спудом свыше столетия и был напечатан лишь в советское время), несколько отделяло его от остальных чиновников. Писательская жилка, полученная им в наследство от отца, мешала его размеренному существованию и побуждала его, вопреки его собственным рассуждениям о «безнравственности» поэта, жадно прислушиваться к речам Пушкина. Мемуарист обладал даром живо схватывать драматизм житейских положений — мы буквально видим, как внезапно выходил из себя поэт, как душно и нестерпимо было ему в кругу кишиневских чиновников. Подробнее о дневнике П. И. Долгорукова и его значении как первоклассного мемуарного источника см.: М. А. и Т. Г. Цявловские. Дневник Долгорукова, — «Звенья», т. IX, М., 1951, с. 5–20.