– Я тебе больше скажу. Ты теперь вообще ничего не сможешь. Теперь ты под постоянным наблюдением. Ты даже в туалет с открытой дверью ходить будешь. И клиентов обслуживать под камерами. Доигралась? Жить ей надоело! Сейчас возьми себя в руки, так как сюда едет Вадим. Он злой, как собака. Будь готова, выхода у тебя все равно нет. Фантазия у него бурная. Он тебя так наказать может, мало не покажется.
– Да куда уж хуже-то? Хуже уже некуда. Пусть делает что хочет, мне уже все равно, – спокойно и уже без слез ответила Анюта.
Через пару часов приехал разъяренный Вадим. Залетев в комнату, он подскочил к Анюте и, размахивая руками, начал кричать:
– Ты что творишь?! Ты охренела, что ли совсем?! Помирать она собралась! А долг твой кто отрабатывать будет? У тебя нет никого! Если только твоя подруга Наташенька. На нее все свои косяки повесить хочешь? Хочешь, что бы она одна за двоих отдувалась?
– Вадим, прекрати, – все с тем же спокойствием, одернула его девушка. – Мы оба знаем, что ничего я никому не должна. Я вообще понять не могу, что вы от меня хотите. Квартиру отняли. Свободу тоже. Даже будущее умудрились отобрать. Играете мной, как марионеткой. Но это же моя жизнь! Моя! Почему я не имею права распоряжаться ей сама? Вы мне даже умереть не даете. Что ты все время меня пугаешь? Ну что ты мне можешь сделать-то? Смерти я не боюсь. К побоям привыкла. Насилие давно уже стало ежедневным обязательством, Отнять у меня нечего и некого. Мне плевать уже на все. Делай что хочешь, я больше ничего не боюсь.
– Уверена? – усмехнулся Вадим. – Сдохнуть, хочешь? Ну, хорошо, дам тебе такую возможность. Ты правильно подметила, что твоей жизнью распоряжаюсь я. И как ты помирать будешь, решать тоже мне. Как тебе такой вариант: Мы тебя свяжем, закинем в подвал с крысами, и они начнут тебя жрать. А ты их. Я лично тебе буду их в рот запихивать. Они будут ползать по тебе, грызть, размазывать твою кровь своими хвостами… Но мы не дадим съесть тебя сразу. Будем тебя периодически вытаскивать, а потом снова туда. И так до тех пор пока не помрешь. Сколько ты так протянешь? Месяц? Два? Это будет самая медленная и мучительная смерть. Когда ты будешь ощущать этих тварей на себе, чувствовать их укусы, видеть и слышать, как тебя сжирают заживо, то начнешь проклинать сегодняшний день и свои слова, что тебе уже ничего не страшно. Не в том месте и не с теми людьми ты свою борзоту показываешь. Так что собирайся, поехали. Хотя можешь не собираться.
– Куда? – затряслась Анюта.
– На верную гибель. Ты же этого хотела.
Перспектива быть заживо съеденной крысами повергла ее в шок.
– Нет, Вадим, нет. Я передумала. Я больше не буду.
– Ань, это не дело. То хочу, то не хочу. Что за детский сад? Давай погнали, – сказал Вадим, взяв ее за локоть, и потащил к двери.
– Вадимушка, миленький, не надо. У меня просто в голове, что-то перемкнуло. Больше такого не будет, я обещаю. Только не надо в подвал, умоляю. Я работать лучше начну, как ты говорил, с энтузиазмом.
– Ладно. Прощаю, – смягчился мужчина. Но запомни, если я хоть раз еще узнаю, что ты собралась вешаться, сбегать, жаловаться и так далее, я тебе такую жуть устрою. И в твои слезы, сопли и обещания больше не поверю. Все поняла?
– Все поняла, Вадим, все. Я послушной буду, честно.
– Ну, вот и отлично. Будь хорошей девочкой и все будет у тебя хорошо.
Когда Вадим ушел, в комнату вошла Натка и села рядом с Анютой.
– Сильно орал? Не бил?
– Да нет, просто кошмаров всяких наобещал. Нат, а дай мне свое успокоительное, – жалобно взглянула она на подругу.
– Какое успокоительное? – не сразу поняла та.
– Укольчик. Я так устала от всего, хочется просто забыться.
– Ты уверена, что тебе именно это надо?
– Уверена. Тем более ты сама говорила, что сразу привычка не возникает. Хотя даже если и возникнет. Какая теперь разница.
– Смотри сама, – Натка подошла к шкафу. Поковырявшись в нем, достала оттуда все принадлежности. Затем ушла на кухню и вернулась с уже наполненным шприцем.
– Руку покачай, что бы вена появилась, – строгим, как учительница, голосом сказала Натка, присаживаясь рядом.
– Ты сама или помочь?
– Я сама не умею, – Анюта протянула руку и отвернулась, чтобы не видеть, как в нее будут вводить эту отраву. Почувствовав легкий укол, она немного напряглась, но тут же расслабилась, от того что по телу пробежала приятная дрожь. Уловив внутри себя успокоение и равнодушие ко всему, Анюта закрыла глаза. Единственное, что доставляло не удобство, была тошнота. Зато легкость и полная свобода окутали ее тело и мысли. Ощущение спокойствия, легкий приятный зуд… Илюша… Да, она помнила о нем даже сейчас, но только не с горечью и пониманием утраты, а с любовью и радостью. Ей было сейчас хорошо от того, что он вообще есть… она есть… жизнь есть… Ведь жизнь прекрасна! Чтобы не происходило, она прекрасна! Как же она раньше этого не понимала. Какая же она была дура. Ведь каждый момент сам по себе хорош тем, что он есть. Анюта сидела, смотрела в пол, пытаясь понять, почему узор именно коричневый. Что этим хотел показать художник? Наверно то, что коричневый цвет близок к красному, а красный это кровь. И чтобы никто не видел в этих цветах кровь, он сделал их коричневыми. Хорошая идея… «Почему я раньше об этом не задумывалась?» – начала вслух рассуждать она.
– Меня тошнит, – пожаловалась Анюта.
– Это нормально. При первом разе всегда так. Тебя тошнить сегодня целый день будет, с непривычки.
Целый день Анюта провела в состоянии легкости. Ей просто было хорошо. Хорошо от того, что она не думала о проблемах. Точнее она думала, но это не вызывало у нее былых, душераздирающих эмоций. Да и клиенты ей не казались такими отвратительными и мерзкими, как раньше. Даже наоборот, она испытывала наслаждение с ними. Единственным дискомфортом сегодня являлась лишь постоянная тошнота.
На следующий день Анюта чувствовала себя абсолютно нормально. Никаких ломок, желания уколоться и всего того, чем обычно запугивают. Хотя не совсем так, желание еще раз испытать вчерашнюю эйфорию все-таки было. Оказавшись в нормальном состоянии, голова тоже начала соображать трезво, как прежде. И опять страх, опять нежелание жить, отвращение от всего и никакой радости. Только унылость, апатия и давно затянувшаяся депрессия.
Анюта все чаще начала вспоминать свое состояние «под кайфом» и все сильнее и сильнее хотелось опять оказаться в нем. Погрустив пару дней, она снова обратилась к Натке.
– Ань, я сейчас тебе дам, но ты имей в виду, что это денег стоит. Если тебе это необходимо, то достать – я достану, а вот дарить бесплатно больше не буду. Так что либо думай, где деньги брать, либо клиентов на это дело разводи, либо прекращай. Есть еще один вариант, это у Лукавого спросить. Он тоже частенько балуется. И не только он, здесь все такие. Но это я тебе не советую. Сама понимаешь, после последних событий ты перед всеми чистая должна быть, как ребенок.
– Нат, а ты где берешь?
– Там же где и все. Или через Лукавого, или Вадима, ну или напрямую у барыг.
– И что Вадим тебе разрешает?
– Мне, да. Я не вешаюсь, сбежать не пытаюсь, работу свою выполняю хорошо.
– А деньги ты, где берешь? Ведь Вадим деньги себе забирает, по его мнению, они нам не нужны.
– Правильно. Он с клиента сразу за время берет и в карман. А то, что тебе сверху за хорошую работу доплатить могут, он никогда не тронет, это личное.
– В смысле, сверху за хорошую работу?
– Тебе не доплачивали, что ли никогда?
– Нет. А что для этого нужно сделать?
– Ничего такого. Будь посексуальнее, поласковее и не забывай никогда спрашивать о скрытых фантазиях. Что бы клиент к тебе ни как к мусору относился, а видел в тебе женщину. Женщину, которую хочет. Чтобы он не думал о тебе, как о шлюхе, а с горящими глазами на тебя смотрел. Чтобы не он тебя, а ты его имела, но так, как он этого хочет.
– Что-то я ничего не поняла, – буркнула Анюта.
– Со временем поймешь. Не смотри на них, как на клиентов. А смотри на них, как на мужчин, которым ты хочешь доставить незабываемое удовольствие, что бы потом доставить удовольствие себе. – На, – подкинула Натка пакетик.
– Спасибо, – глухо ответила Анюта, – буду стараться.
Получив дозу, она опять оказалась в состоянии искусственной легкости и забылась.
Такое состояние гораздо больше нравилось Анюте и подобные уколы стали повторяться все чаще и чаще. Вскоре они стали ежедневными, превратившись в зависимость. Нет, не в физическую, а пока только в моральную. Она научилась доставать на это деньги. Где-то клиент давал, за хорошую работу, но для этого приходилось, ох как стараться. Сначала было противно и неприятно, добровольно доставлять удовольствие, приходящих к ней мужчин. Но взяв себя в руки, она стала прибегать к советом Натки, пытаясь смотреть на них ни как на клиентов, а как на мужчин и это тоже не помогало. Тогда она выбрала для себя другую тактику, начала смотреть на них, как на добычу, как на кусок мяса. Точно так же, как и они воспринимали ее. Разница была только в том, что они ее использовали по своим желаниям сексуальной похоти, а она их, как похоть наркотическую. Она им даст физическое удовлетворение, а они ей моральное, в виде укола. Не сами, конечно, а деньгами, на которые она сможет этот укол приобрести. Таким образом, ее работа перестала быть для нее мерзкой и противной, а стала взаимовыгодной. Иногда достать дозу не получалось. Некоторые жадничали, некоторые просто не понимали, что можно сверху добавить и уходили. И вместо вложенной, за ее сверх старания, в руку лишнюю купюру, а с блаженной улыбкой бормотали «Молодец, хорошо постаралась» и довольные уходили. В таких случаях выручала Натка. Но в долг. Мол, когда щедряк (так они называли клиентов, которые не жалели доплачивать сверху) появится, тогда и вернешь. Иногда Лукавый подкинет, но тоже в долг. Лукавый очень не любил этого делать, и каждый раз кричал на нее за это, называя очень обидными словами. Но ее это не останавливало, к оскорблениям она давно уже привыкла. Ее больше интересовала доза. Ради нее можно и потерпеть.