– Эй, ты чё, там охренела, что ли совсем? – услышала она позади себя, знакомый голос.
– А! Вот ты где. Наконец-то отозвался. Ну, иди ко мне, иди. Стесняешься? Ну, так я сама могу, – двигаясь в сторону голоса, бормотала она.
– Ты совсем, что ли спятила? Под дуру закосить решила? Ща я тебе организую, и дурдом, и врачей. Не таких видали.
Окошко с грохотом закрылось и девушке стало еще страшнее. О том, что с ней сейчас с ней говорил Лукавый, она не сомневалась. Но он обещал привести еще кого-то. Кого? Всех тех, кто тогда был на той злосчастной квартире? И они ее опять будут мучить? Но за что? Что она им сделала? Но если Лукавый убит, то и эти все, которых он приведет, тоже не живые… Что же делать? Неужели никто не поможет? И почему они все не живые? Что с ними случилось? А может… может… и их тоже она убила? Просто не помнит? Что же теперь делать? В голове встала картина мерзких, убитых, окровавленных, обезображенных и холодных покойников, которые сейчас зайдут и начнут душить ее ледяными когтистыми, костлявыми руками.
Забившись от страха, словно в лихорадке, Анюта с ужасом посмотрела на открывающуюся дверь. Вот они… Они пришли за ней. Завизжав, что было мочи, она начала пытаться отбиться от подошедших к ней монстров:
– Не подходи! Пошли прочь, твари! Господи, помоги мне!!!
Затем ей завернули руки, прижали к кровати, и она почувствовала легкий укус в плечо, словно укол. В глазах все потемнело, тело обмякло, глаза начали закрываться. Поняв, что силы покидают ее, она отдалась воле судьбе…
Открыв глаза, Анюта посмотрела на потолок и попыталась пошевелиться. Но это ей не удалось. Поняв, что она привязана, девушка повернула голову в бок и с удивлением обнаружила, что она не в больничной палате, а все в той же камере одиночке. Прокрутив последние события, ей стало не по себе. «Неужели я сошла с ума?»
– Эй, кто-нибудь, – попыталась крикнуть она, но голос осип, а в горле стоял ком. Прокашлявшись, девушка повторила попытку:
– Кто-нибудь! Развяжите меня!
Окошко в двери открылось, и она увидела улыбающуюся физиономию в фуражке:
– Ну что, сумасшедшая, проснулась?
– Я не сумасшедшая. Просто нашло, что-то. Слушай, развяжи меня, пожалуйста. У меня шея затекла и руки с ногами тоже. Голова раскалывается. И пить очень хочу.
– Ага, нашла Дирака. Я к тебе даже подходить не буду. Вдруг, ты меня укусишь.
– Не укушу я тебя.
– Все вы так говорите. А потом делай уколы от бешенства, – откусывая сочное яблоко, зачавкал тот. – Не, без разрешения врачей, не имею право.
– Ну, так позови врачей. Сколько мне так лежать?
– Поздно уже. Спят наверно.
– Какой спят? Они работают круглосуточно!
– С чего ты это взяла?
– А если кому-то плохо? Если срочная помощь медиков требуется? Тогда что? Ждать утра, когда они проснуться?
– Ага, – продолжал улыбаться ее охранник.
– А если помощь нужна немедленно и утром уже поздно будет, тогда как?
– Ну как. Никак. Ногами вперед вынесут и со всеми почестями.
– Слушай, хватит издеваться. Позови, кого-нибудь. Пожалуйста, – жалобно простонала Анюта.
– Ладно. Так и быть. Хотя у меня ужин. А вот из-за таких, как ты, ни поесть нормально, ни поспать. Она здесь с ума сходить будет, а люди должны голодными оставаться и не спать по ночам. – Пробубнил он, закрывая окошко.
Минут через тридцать, окошко снова открылось и в нем появилось лицо мужчины в очках и белом колпаке.
– Как самочувствие? – слегка заикаясь, спросил он.
– Нормально. Только тело очень затекло. Отвяжите меня, пожалуйста. Я не буйная. Честное слово. Я спокойно лягу на бок и буду спать. Я очень вас прошу.
– Ну, буйная или нет, решать не тебе. Открывай, – обратился он к сержанту и послышалось лязганье ключей.
В камеру вошли три врача в белых халатах.
– Ну, рассказывай, – подошел к ней заикающийся врач и стал всматриваться в глаза.
– А что рассказывать?
– Что вчера произошло? Что кушала?
– Кушала… – Анюта пыталась вспомнить. – Что давали, то и кушали. Баланда обычная.
– Грибочки передавал кто-нибудь?
– А сюда разве можно, что-то передать?
– Вот и узнаем. Кровь у тебя вчера взяли. И если там, не дай Бог, что-то запретное обнаружится, то это будет не только нарушение режима. Так что лучше сразу говори, кто и что передавал.
– Да вы что?! Я здесь одна, как перст! Четыре стены и все! Здесь, без грибов или как вы выразились, запретных препаратов, свихнуться можно! Вы сами попробуйте, хоть один день здесь провести.
– А мне здесь делать нечего. И сидеть незачем. Я врач. У меня профессия спасать людей, а не убивать. В отличие от тебя. Так что ты нас не сравнивай.
– Я не сравниваю. Сюда любой попасть может. Как говориться, от сумы и от тюрьмы – не зарекайся.
– Нормальные сюда не попадают, – довольно грубо ответил доктор и повторил вопрос: – И так, что произошло вчера? Я слушаю.
– Я сама не знаю. Сначала мне показался какой-то шорох. Я подумала, что это крысы, но потом поняла, что это не они.
– Почему?
– Это покажется глупо, но я увидела тени. Понимаете? Я реально их видела. По стенам были оттенения. И шорох не прекращался. Мне стало страшно. Я почему-то подумала, что это мертвецы, и что они сейчас нападут на меня. А потом я начала кричать.
– А потом?
– А потом, вы. Ну, или не вы, а ваши коллеги. Потом я проснулась, обратила внимания, что привязана, вспомнила все, ужаснулась и позвала на помощь.
– Когда проснулась, видений не было?
– Нет.
– А до этого?
– Нет. Вчера первый раз. Но я правда не сумасшедшая! Доктор, поверьте мне. Может это просто от изоляции? Здесь же, действительно, от этой тишины и одиночества тронуться можно.
– Все может быть, все может быть… – задумчиво произнес врачи начал трогать Анютины пальцы.
– Развяжите меня, пожалуйста. Я не могу уже больше.
– Развяжем, развяжем. Сейчас пообщаемся немного и развяжем. Хотя ладно, – отвяжи ее, – скомандовал он своим коллегам.
– А она не… – пытался подобрать правильное слово медбрат.
– Думаю, что нет. А вообще, вы для этого здесь и стоите, на случай неординарной ситуации. Развязывай, не бойся.
Почувствовав свободу, Анюта с облегчением выдохнула и попыталась подняться. Но тело не слушалось ее и любое движение, давалось ей с большим трудом. Картавый доктор осмотрел Анюту, задал несколько вопросов и дал две таблетки снотворного.
– Это примите перед сном.
– Хорошо. Спасибо. Все нормально со мной?
– Нормально. Так бывает, на нервной почве и плюс изолирование, может привести ко временному помешательству.
– Помешательству?! – Анюту очень взволновал услышанный диагноз.
– Еще раз повторяюсь, ничего страшного. Можно назвать, временному помутнению рассудка. Ключевое слово здесь «временное». Понимаете, о чем я говорю? Из карцера выйдете и все нормализуется.
– Так мне здесь еще два дня сидеть. И что все эти два дня меня глючить будет?
– Не будет, – тяжело вздохнул доктор. – Сегодня снотворное выпьете, завтра денек пройдет и все. Так как данный конфуз произошел с вами впервые, то он не может так скоро повториться.
– Значит он повториться?
– Анна, вы меня не слушаете и очень утомляете своими вопросами. Я уже объяснял, что это небеспричинно. И главнее враги ваши, это бессонница, нервы и изоляция. Именно эти три фактора послужили изменению вашему состоянию. Если вы нормализуете сон, приведете в порядок нервную систему и не будете нарушать тюремный порядок, а следственно, не попадете в карцер, то ничего подобного вам не грозит.
– А если, вдруг, случиться так, что опять попаду?
– Если так случиться, заключенная Котова, то на больничку даже не рассчитывайте. Будете лежать здесь, привязанная к койке и получать порцию успокоительного. А вот после этого, можно и в дурдом. Так что ведите себя нормально и не нарушайте установленные порядки. Через данное состояние, проходят многие. Как говориться, не вы первая, не вы последняя. Сначала морды друг другу в камерах бьете, а потом ноете, что вас изолировали и вы двинулись. А как вас не изолировать? Вы же ведете себя, как монстры! Хуже мужиков! Вы бы хоть иногда вспоминали, что вы все-таки женщины! Позор один!
– Ага, если бы нам здесь давали хоть малейший шанс об этом вспоминать.
– А надо было на воле себя вести нормально! Баба должна дома сидеть, детей воспитывать, пироги печь и мужика с работы ждать. А не шляться по уголовникам, воровать, бить и убивать!
– Знаете что, вы моей жизни не знаете и говорить обо мне не нужно, – разозлилась на слова, высказанные в ее адрес, нахальным врачом. – Вы сами-то, как к женщинам относитесь? Даже называете их бабами. По одному вашему высказыванию понятно, ваше истинное отношению к женскому полу. Все вам должны, обязаны. Дома должна сидеть и мужа ублажать. Да Боже упаси, такую жизнь и такого мужа.
– Вот поэтому вы здесь и сидите. А если бы мужика своего слушали, то не на нарах, в окошко с решеткой поглядывали, а дома в кресле цветной телевизор смотрели.
– Лучше на нарах и в окошко с решеткой, чем жить с таким, как ты.
Доктор склонился к Анютиному лицу и сквозь зубы, злобно прошипел:
– Вот по этому, ты и здесь, сука немытая.
– И на тебя, я смотрю, дуры не нашлось, – кивнула Анюта на правую руку врача. – Или у нас сейчас без обручальных колец женятся?
– Не твое дело, – выпрямился доктор и направился к двери. Остановившись, он обратился к своему помощнику: – Миш, а вколи-ка ей «Актовегин», тем более что сейчас он ей не повредит. И свечу перцовую засунь, для профилактики. Что бы у нее мозги из головы в жопу переместились. А то говорит очень много.
Анюта даже не сопротивлялась, понимая, что это бесполезно. И для чего это было нужно, она поняла почти сразу, как только ей поставили жутко болезненный укол, а от свечи началось невыносимое жжение.
– Да, – посмотрел на нее картавый и поправил очки, – Снотворное не пей, пока действие этих препаратов не пройдет. Все равно не уснешь, просто переведешь таблетки казенные. Тебе все равно не до сна сейчас будет.