– Что молчим? Ах, вот в чем дело! – развел руками мужчина. – Сбежать хотела? А дверка оказалась заперта. Да? – пнув девушку ногой, он услышал мучительный стон и внимательно посмотрел на нее. Если бы Натка не вскрикнула, то он бы подумал, что она мертва. Бледное, почти белое лицо, с огромными синяками под глазами. Бело-синие разбитые, опухшие губы, со следами засохших кровоподтеков. Заплывшие глаза, в которых самих глаз почти не было видно над нависшими огромными веками. А самое страшное, это темно синие руки и ноги, словно у покойника. Эдуард подошел к полуживой девушке и зачем то проверил пульс. Затем прикоснулся к ступням ног и быстро одернул руку.
– Ты подыхаешь, что ли? – отойдя немного назад, без иронии, спросил он.
– Эдик, умоляю, отпусти меня, – с трудом прохрипела Натка. – Или пристрели. Я больше не могу.
– Заговорила. Нет, отпустить я тебя теперь точно не могу.
– Развяжи хотя бы, у меня все затекло. Хотя бы на полчасика. Иначе, они отнимутся у меня, – Натка заплакала. – Ты же понимаешь, что я беспомощная сейчас.
Эдик задумался. С одной стороны, ее действительно надо развязать или хотя бы ослабить узлы, а то и до ампутации недалеко, а с другой стороны, от этой дамы можно ожидать чего угодно. Он развяжет, а она вскочит и набросится на него с ножом. Ведь вполне вероятно, что она сейчас притворяется. Хотя такие ледяные ноги… Достав из внутреннего кармана куртки пистолет, Эдуард навел его на Натку и сквозь зубы процедил:
– Не вздумай рыпнуться. Любое лишнее движение и я стреляю.
Подойдя к связанной девушке, он еще раз потрогал ее ноги и стал развязывать веревки. Сначала освободил ноги, а потом руки. Он обратил внимание, что каждый раз, когда он прикасался к ней, у девушки на лице появлялась болезненная гримаса. Натка лежала на полу, не шевелясь.
– Эдик, – тяжело прошептала она. – Можно еще одну просьбу. Пожалуйста.
– Обратно тебя связать?
– Нет. Пить. Хотя бы глоток воды.
– Пить или выпить?
– Пить, просто пить. Хотя и от выпить я бы не отказалась.
Эдик, молча, буравил ее глазами и, не говоря ни слова, вышел из дома, даже не заперев за собой дверь. У Натки заколотилось сердце: «Почему он дверь не закрыл? С учетом того, что она развязанная? Дает ей возможность сбежать или наоборот, понимает, что она сейчас ничего не сможет?» Но в любом случае, какой бы вариант не был, Натка, действительно, сейчас ничего не сможет сделать. Даже попытаться сбежать.
Вскоре он вернулся, держа в руках небольшой продовольственный пакет. Подойдя к столу, он выудил оттуда бутылку водки, пакет грейпфрутового сока, стаканчики, батон хлеба и обеденные лотки. Когда он открыл их, по комнате сразу разнесся запах жареного шашлыка. Натка повела носом и почувствовала, как закружилась голова, а желудок неприятно заныл. Она уже не помнила, когда последний раз ела. Поведя носом, девушка закрыла глаза, тяжело отвернула голову и непроизвольно заплакав, произнесла:
– Так даже немцы не издевались. Хоть краюху хлеба, но кидали. Я все понимаю, но ты не мог поесть в другом месте? Знаешь ведь, что я голодная. Зачем так-то издеваться?
– А чем я издеваюсь?
– Хоть хлеба дай. Я есть хочу. Просто кусок хлеба и глоток воды.
– А, ты об этом? – мужчина показал взглядом на стол. – Поешь сейчас, не скули. И попьешь.
– Правда? – Натка с благодарностью заморгала глазами.
– Кривда, – огрызнулся тот. – Покормлю, если молча лежать будешь.
Натка замолчала и принялась ждать, ловя манящие ароматы. Расставив все на столе, нарезав и разложив хлеб, он положил вилки и расставил стаканы и приказным тоном сказал Натке садиться за стол. Но попытка подняться ей не удалась. Руки и ноги не слушались, а движение в боку, вновь сменилось на острую боль.
– Я не могу встать, – простонала девушка.
Эдик встал, подошел и стал молча осматривать ее. Взяв ее за руку, он приподнял и отпустил ладонь. Рука, словно мякиш, упала обратно. Недолго думая, он принялся растирать запястья, локти, предплечья и ладони. Данная процедура, вскоре дала свой положительный результат. Руки начали немного чувствовать, жуткая синева немного сменила оттенок и Натка смогла пошевелить пальцами. С ногами он проделал то же самое.
– Ну все, вставай, – дал необычное заключение Эдик.
– У меня ребро сломано, я шевелиться не могу.
– А на фига я тогда тебе ноги с руками растирал? – удивленно пожал плечами Эдик.
– Потому что их я не чувствовала.
Ладно, сейчас попробую. Схватив Натку подмышки, он резко дернул, пытаясь поставить ее на ноги, но вместо подъема услышал дикий крик девушки:
– Эдик, не трожь! Я же говорю ребро сломано! Не шевели меня, пожалуйста.
– Ну и лежи здесь, – буркнул Эдуард и пошел к столу. Открыв бутылку, он налил себе чуть меньше половины стакана и сразу опустошил его до дна, занюхав куском хлеба. Потом немного подумал и налил еще одну порцию во второй стакан и подошел к лежавшей на полу девушке.
– На, – протянул он стакан. – Выпить то сможешь?
– Постараюсь, – попыталась приподняться Натка. С огромным трудом, но попытка все-таки удалась. Облокотившись спиной на заботливо подложенной Эдиком подушку, девушка выпила протянутое ей содержимое стакана. Сморщившись от горького напитка, она закашляла и попросила запить. Эдик взял со стола сок и протянул Натке. Затем, поднес закуску в виде шашлыка, поставил рядом с ней, а сам сел напротив, закинув ногу за ногу, и стал в упор смотреть на девушку. Закинув в рот кусок ароматного мяса, Натка блаженно закатила глаза и улыбнулась. Приятное тепло алкоголя приятно окутывало тело, а вкусная теплая еда притупила чувство голода.
– Эдь, можешь еще налить, по старой дружбе? – все с той же улыбкой попросила Натка.
Он не стал ничего отвечать, а опять молча наполнил два стакана, один из которых протянул ей. Выпив еще порцию и закинув очередной кусок мяса в рот, Натка окончательно расслабилась. Боль чувствовалась уже меньше и все перестало казаться таким уж унылым. Рядом с ней, как и прежде ее любимый мужчина. Конечно, он причинил ей боль, но вероятнее всего, одумался, ему сейчас стыдно, и он не знает, как ей сказать об этом. А может и не говорить ничего. И так все ясно. Отсюда он ее, конечно же, не увезет, понятное дело, прячет. Больше негде, в квартире его и ее опасно. А об этом допотопном доме никто не знает.
– Ты чё, нажралась, что ли? – оторвал от приятных мыслей голос Эдика.
– Нет.
– А чё лежишь, лыбишься?
– Просто настроение хорошее. А что?
– Я бы на твоем месте не улыбался.
– Почему?
– Потому что перспективы твоей будущей жизни, если я тебе ее оставлю, далеко не радостные.
Натка насторожилась:
– Ты о чем?
– Да все о том же. Хана твоей хорошей жизни наступила.
– Эдик, прекращай. Я понимаю, что ты злой. Я за свой проступок, уже, по-моему, достаточно получила. Я прекрасно осознаю, что натворила. И это естественно, что ты сейчас в бешенстве. Но не пори горячку. Не создавай проблемы еще хуже. Вот убьешь ты меня. И что дальше? Ты же один останешься. Пока мы вместе – мы сила. А поодиночке очень сложно будет. Всегда нужен тыл. Зачем тебе от него избавляться?
– А с чего ты взяла, что я хочу тебя убить? – прервал ее речь Эдуард.
– А что ты хочешь со мной сделать? В притон продать?
– Да. И я тебе уже говорил об этом. Только не продать, тебя никто не купит. А просто отдать, в подарок пацанам и светлому бизнесу, под названием – проституция. Там будет тебе и тыл, и в тыл.
– Зачем тебе это? Ты ведь и так меня уже наказал.
– Чем я тебя наказал? Морду разбил, да ребро сломал? Это не наказание. Синяки пройдут, ребро срастется. И ты забудешь все, как страшный сон. А я хочу, что бы ты всю жизнь помнила, все то, что натворила.
– Ты думаешь, такие вещи забываются? Ты думаешь, я когда-нибудь смогу забыть этот кошмар? Ты хоть представляешь, что такое лежать избитой, связанной, голодной, в старом доме, где везде скребутся мыши, который в любой момент могут выбежать и погрызть тебя? Но при этом ты ничего не можешь сделать! Тебе даже дышать больно! Думаешь, такое можно забыть?! – беспомощно прокричала Натка.
– Да, мыши тут есть, – зло улыбнулся Эдик. – А ты их не видела, только слышала?
– Только слышала, – всхлипнула девушка.
– Значит повезло. Они наверно выбегали, когда ты спала. Кстати, ты их не бойся. Это не крысы. Это «полёвки». М-а-а-аленькие такие. Они безобидные. Хотя покусать могут, – сказал он, положив большой кусок мяса в рот и не успев проживать, спросил:
– Налить еще?
– Налей.
Эдик в очередной раз налил водку в стаканы, один из которых, услужливо протянул Натке:
– На. Пей. Хоть напоследок расслабься.
Натка выпила содержимое и, откинувшись на подушку, задумалась. Ей было непонятно, что на самом деле хочет Эдик. Может он ее просто запугивает? На самом деле, он не собирается ее сдавать ни в какие притоны, а просто хочет, что бы она испугалась и в будущем была с ним осторожнее и не вздумала самостоятельно предпринимать какие-либо шаги, без его ведома. А то будет плохо. Очень похоже, что именно так, иначе, зачем он постоянно повторяет про то, что ей будет плохо? Если человек действительно хочет что-то сделать, то он молча берет и делает, а не напоминает об этом при каждом удобном и неудобном моменте. А может и наоборот, хочет, но боится, поэтому все время повторяет предстоящую расправу. А может просто издевается, видя, что она не в состоянии ничего сделать. Как же понять его истинные помыслы? Как узнать, что он хочет на самом деле? Чего ей ожидать? Как бы то ни было, у нее вариант всего один – попробовать с ним поговорить. Других вариантов просто нет. Сбежать, в силу болезненного состояния, она не сможет. Подмога сюда не придет. А даже если и придет, то это будет не помощь, а тюрьма. Если ее здесь найдет хоть один человек, то непременно обратится в полицию, а тогда откроется все и ее отсюда прямиком отвезут в отделение. Вот если бы у нее кто-нибудь бы был… Но у Натки за все это время было всего два человека – это Эдик и Анюта. Эдик сейчас здесь и именно от него идет опасность, а Анюта… Интересно, а где сейчас Анюта? Она же зашла тогда в теткин подъезд, когда Натка оттуда выбегала после убийства. Узнала она ее или нет? Если бы узнала, то окликнула бы. И что было, когда она туда поднялась? В квартире труп. Могла ментов вызвать, а те начали бы спрашивать о подозрительных лицах. И тогда, та могла напрячь память и вспомнить выбегающую девушку в знакомом парике… О Боже! Как же тяжело быть в неведении. Может Эдик узнал что-то, просто не хочет говорить, поэтому так себя и ведет? Посмотрев на курящего мужчину, Натка произнесла: