Нет повода не гордиться собой. А что? С одной стороны, меня жаждет заполучить богиня из тех времен, когда молочные реки текли промеж кисельных берегов, с другой призывно машет рукой представитель государственной службы. Еще пара претендентов, и можно будет устроить аукцион. Хотя о чем я? А Ряжская? Ей я тоже нужен! И, кстати, если дело дойдет до реальных торгов, она всех победит. У нее просто денег больше, чем у остальных.
И стоит мне сказать «да» любому из них, как видимость доброты и сердечности закончится. Меня поставят на заранее определенное место, после чего перестанут о чем-либо просить, и начнут отдавать приказы. Так бывает всегда.
Но только мне это не нужно. Я так прожил всю свою предыдущую жизнь и только сейчас, за последние месяцы, понял, как на самом деле здорово быть самим собой. Таким, какой ты есть на самом деле.
Ну или почти понял.
— Эй, Смолин, — перед моим лицом пощелкали тонкие девичьи пальцы. — Ты еще со мной?
— Ну да, — ответил я. — Слушай, а как бы мне пообщаться с Барченко, про которого Ровнин говорил? Просто реально тема интересная.
— Вызови его дух да пообщайся, — посоветовала Мезенцева, снова пододвигая к себе бокал с вином. — Этого Барченко еще в тридцать седьмом к стенке поставили. Или раньше? Я точно не помню. Знаю только, что он с Бокием работал, а тот в свое время был куратором отдела. Его, кстати, тоже расстреляли.
Про Глеба Бокия я слышал. Точнее, сериал смотрел, в котором его актер Стычкин играл.
— Стоп, — я уставился на Мезенцеву. — Это сколько же вашей тете Паше лет тогда выходит, если она с ними личную дружбу водила?
— Не знаю, — передернула плечами Евгения. — Может сто, может — больше. Она тетка лютая, я ее стороной огибаю и лишний раз стараюсь на глаза не попадаться. Она меня невзлюбила с самого начала и кроме как «рыжей шалавой» не называет. И главное — с чего она взяла, что я такая? Даже повода никакого не давала никогда так думать.
— А она кто вообще? Ну в отделе вашем? Заместитель Ровнина?
— Уборщица она, — равнодушно ответила Женька. — Слушай, давай еще одну бутылку вина закажем? Ты как, не против?
Глава одиннадцатая
С третьей бутылки Мезенцеву здорово развезло, да так, что мне пришлось ее в такси буквально паковать. Там она умостила свою рыжую шальную голову на мое плечо, нецензурно выругалась (причем досталось конкретно мне, ибо прозвучала моя фамилия) и засопела носом, да настолько звучно, что шофер даже хохотнул.
Но оно было и к лучшему. На разговоры меня сейчас не тянуло, ни с ней, ни с кем другим. Очень уж хотелось в относительной тишине посидеть и просто подумать, благо было над чем. Причем основная часть дум, та, что раньше тяготила больше других и была связана с моими тайными недоброжелателями, как-то неожиданно отошла на второй план. Во-первых, мне стало неясно, что с ними делать. Это боксер с тенью может биться, я же на подобное не способен. Во-вторых, меня успокоило заверение Ровнина в том, что эти люди сами меня боятся. То ли сработали защитные механизмы психики, то ли подросло чувство собственного величия, но реально меня отпустило.
А вот Морана… Это да. Это событие из разряда «капец подкрался незаметно, хоть виден был издалека».
Ловушкой оказались и приглушенные тона того мира, что за кромкой реальности, и ее тихий безличный голос. И, конечно, слова.
Ей нужны глаза и уши в нашем мире. И тот, кто будет проводником ее воли и желаний, проводником к мировому господству. Другими категориями эта мадам не мыслит, как мне думается. Хотя, по идее, все вышесказанное можно уместить в одно слово, и слово это — «раб». И выбор кандидатур на эту должность у нее не очень-то велик.
А самое забавное в этом то, что она сама не понимает, насколько уморительно смешны ее притязания и устремления. Сами посудите — невесть откуда вылезает эдакий анахронизм и начинает проводить рекламную компанию в стиле «Голосуй, червь презренный, а то я ужо!»
Нет, лет сто пятьдесят-двести назад, возможно, чего и вышло бы. Ну хоть как-то, с натяжкой. Народ тогда был не сильно испорчен образованием, народовольцами и Герценом, опять же страна была сельская, в городах народу жило всего-ничего. А там, на земле, худо-бедно люди еще помнили седые предания.
А сейчас… Даже если эта Морана воспарит к звездам и оттуда толкнет речь о том, что она порабощает планету, то все только посмеются и решат, что это очередная промо-акция какой-то новой торговой марки. Да еще и фриком ее назовут. А то и вовсе леди-боем, за низкий голос, а после станут выискивать кадык.
Без веры нет богов. А нынешние люди верят во что угодно, только не в высшие силы. Верят в распродажи, в мегамоллы, франдчайзинг и продактплейсмент. Но только не в то, что ТАМ кто-то есть.
Так что Морана максимум найдет пару десятков почитателей из числа ушибленных на голову кого? Ну да. Настоящих фриков.
И силовые методы не помогут. Мар на всех не хватит.
Да и вообще — не бывает в нашей жизни такого. Не приходят ниоткуда боги и не претендуют на наш мир, потому что жить в нем теперешнем способны только люди. Нормальный здравомыслящий бог, увидев то, что мы, прямоходящие, сотворили с планетой, соберет чемодан, плюнет в нашу сторону, помахает кукишем и сбежит в параллельную вселенную. Или снова впадет в спячку.
Разве что телевидение… При достойной рекламной компании и правильной раскрутке она может кое-чего добиться. Например, победы на «Евровидении». Там таких любят. Но тут другая беда. Мы не верим в нее, а она вряд ли верит в телевидение.
Впрочем, это все умозрительные размышления. Я все равно не скажу ей «да». Не потому, что мне жалко наш мир, он не так уж и хорош. Я не сделаю этого потому, что создавать себе проблемы на ровном месте не намерен. И так уже наворотил немало. Да и в будущем наверняка не на одни грабли наступлю, по своей неуклюжести.
Но вот так, осмысленно, по доброй воле… Я не мазохист. Ну да, был женат, признаю, в этом есть что-то нездоровое, но все равно — я не он.
— Смолин, ты гад, — пробормотала сонно Мезенцева, прижалась ко мне потеснее, а ее рука уцепилась за мою шею. — Вот ты кто!
— Что есть — то есть, — не стал с ней спорить я. — Еще какой! А ты давай, просыпайся потихоньку. К твоему дому подъезжаем.
— К моему? — немного удивленно просопела Женька. — А почему к моему?
— А к чьему? — поинтересовался я. — Или у тебя были другие планы?
— Пириехали, — сообщил нам таксист не поворачиваясь. — Улица Цюрю… Цуру… Пириехали, короче, на адрес.
— Цурюпы, — произнесла Мезенцева, все же открыв глаза. — Надо же, даже не помню, как в такси садилась.
В этот момент она обнаружила, что ее нежная ручка покоится на моей груди и вообще все происходящее выглядит достаточно сентиментально.
— Смолин! — тут же возмущенно заорала она. — Ты чего творишь? Это что… Это как?
— Не волнуйся, боевой друг, — проникновенно заверил я ее. — Твоя невинность не пострадала. У меня было желание добраться до твоего трепетного девичьего тела и воспользоваться ситуацией, но я себя поборол. Мы ведь только друзья, да?
— Уффффф! — сообщила мне девушка и выскочила из машины даже не попрощавшись.
— Догонять будишь? — спросил у меня таксист весело. — Если догнать, то, может, и эта… Получится!
— Не-а, — в тон ему ответил я. — Подожду еще немного. Торопиться не надо.
— Один умный человек говорил — чем мы меньше женщина внимание уделяем, тем больше ей нравимся, — одобрительно произнес таксист. — Очень он это правильно сказал!
— Ну да, — я хмыкнул. — Этот человек знал толк в прекрасном поле. Правда, женщина его и сгубила в результате.
А вообще, я остался доволен прошедшим днем, и даже непрекращающийся дождь не портил мне настроение. В конце концов, осень другой не бывает. Но даже в самый серый осенний день иногда случаются вполне себе солнечные чудеса. Точнее — рыжие и зеленоглазые, с жутким характером и пистолетом под мышкой. И благоухающие недешевыми духами «Декаданс» от популярного бренда «Марк Якобс». Откуда мне известны такие детали относительно парфюма? Забыли, где и с кем я работаю?
Правда, я немного опечалился, когда сообразил, что забыл пересказать Ровнину слова Силуянова. Ну те, в которых он упоминал какой-то непонятный отряд борцов с такими, как я. Хотя, может, и правильно сделал, что не рассказал. Не исключено, что и нет никакого отряда вовсе, или он существует только в воображении нашего бывшего безопасника. Умом он поехал капитально, про это по секрету Чиненкова Романовой поведала после телефонной беседы с больничным врачом. Само собой, через полчаса данную тайну знал весь банк.
И спать я отправился бодро и весело, даже Родьке, который все еще переживал свой недавний афронт, «спокойной ночи» пожелал, чего в последнее время не делал. В педагогических целях. Только надолго мне этой бодрости не хватило. Потому что в какой-то момент я сначала не понял — сплю я уже, или еще нет, поскольку вокруг все резко потемнело. А когда сообразил, отчего именно, приподнятость духа как рукой сняло. Знакомые симптомчики-то. Да и неправильная темнота вокруг тоже навевает те еще воспоминания.
— Ведьмак, — голос Мораны звучал ниоткуда и сразу отовсюду. — Я рада снова тебя увидеть. Ты думал обо мне?
— Каждый вечер перед сном, — бойко ответил я и повертел головой, пытаясь понять, где она есть.
— Это не так, — прошелестела мгла у моего правого уха. — Я бы знала.
— А можно света добавить? — попросил я. — Не то чтобы я темноты боялся, но некий дискомфорт присутствует. Да и снова вас увидеть мне будет радостно.
И в тот же миг непроглядный мрак сменился опять же знакомым сумраком. Справа тихо плескали воды реки Смородины, слева виднелись туманные очертания старорусского терема, которого в прошлый раз, насколько мне помнилось, там не было, а прямо передо мной, шагах в пяти, сидела она. Морана.
Причем то, на чем она сидела, впечатляло. Пожалуй что это сооружение можно было бы назвать и троном. Но не креслом уж точно. И оно реально вызывало восхищение.