Все страннее и страннее дело поворачивается.
Ничего не понимаю.
На лестничной площадке я ошиваться не стал, спустился вниз и уселся на лавочку возле подъезда. Хорошо хоть дождя не было, а то совсем бы меня грусть-печаль заела.
Мезенцева подкатила к дому минут через пятьдесят, вылезла из машины туча-тучей, и без всяких слов махнула головой — мол, расплатись.
Сдается мне, дело не в том, что она есть хочет и потому так зла. Просто не любит эта девушка не соответствовать самой себе в своих же глазах. «Я со всем справлюсь сама — и все тут», — вот ее лозунг. Она и тогда, после кладбища, меня послала не потому, что я потерянная в ее глазах личность ведьмачьего рода, а исключительно по причине того, что мне довелось увидеть ее страх. Тот, которого быть не должно в принципе, поскольку с ее точки зрения подобное недопустимо. Вот и перепало мне по полной программе тогда.
Бзик у нее на этой почве. И ее верный спутник пистолет из той же оперы, она с его помощью самоутверждается. Короче — старику Фрейду она понравилась бы. Идеальный образец пациента для клинических исследований.
— Ну? — требовательно спросила Мезенцева у меня, когда такси отъехало от подъезда. — Веди, показывай, где тут твоя иголка. Слу-у-ушай, а если я ее сломаю, ты помрешь?
— Чем дольше я с тобой общаюсь, тем мне страшнее думать об эффективности работы правоохранительной системы в Российской Федерации, — без тени шутки произнес я. — Если в ней все станут такие как ты, то такие как мы вымрут.
— В смысле — ведьмаки? — уточнила девушка. — Ну и ладно. Вымрете — и хрен с вами. Мы стоим на страже мирных граждан, а вы не в нашей юрисдикции.
— Давай твоему шефу позвоним? — предложил я. — Думаю, он нас рассудит. Третьего дня мы как раз про что-то подобное говорили, и у него на этот счет была другая точка зрения.
— Почему я даже не удивлена? — презрительно скривилась Евгения. — Чуть что, сразу «шефу позвоним». Ладно, пошли уже. Холодно на улице.
На лестничной площадке она сначала потопталась у входа в мою квартиру с невероятно серьезным видом, внимательно изучила все вокруг, потом, сопя, было собралась схватится за дверную ручку, и тут я не выдержал.
— Правый верхний угол. Жень, во-о-он там. Фонарик дать?
— Сама вижу, — буркнула оперативница, всем своим видом давая понять, что где-где, а тут ей помощь не нужна. — Не мешай, пожалуйста.
Вот ведь вредная девчонка. Ну видно же, что никак она иголку найти не могла. Неудивительно, что у нее даже любовника нет. Теперь-то я Нифонтову верю на все сто.
— Есть такое, — невысокая Мезенцева только что не подпрыгивала, дабы лучше рассмотреть искомый предмет. — Торчит! Слушай, а ты уверен, что на ней порча? Это, часом, не шутка?
— Жень, ты последняя, над кем бы я стал шутить, — снова даже не пришлось кривить душой мне. — Во-первых у тебя нет чувства юмора. У тебя даже с сарказмом и то проблемы.
— Ну-ну, — Женька повернулась ко мне и преувеличенно внимательно стала меня слушать. — А во-вторых?
— У меня нет особой радости вообще с тобой разговаривать, так что — нет, это не шутка.
— Ну тогда ладно. — Евгения обогнула меня и плюхнулась задом на ступеньку. — Сидим, ждем, молчим.
— Если не секрет — чего? — полюбопытствовал я. — У моря погоды?
Девушка сурово сдвинула брови и прижала указательный палец к губам. Я показал ей кулак.
— Вдохновения мы ждем, — попутно изображая пантомиму «ой, как страшно», сообщила все-таки она мне. — Чего же еще?
— Слушай, для подобных целей ты могла бы и не приезжать, — уже всерьез начал сердиться я. — Вон фотку тебе «ммской» я бы послал — да и все!
— Фото — замершая жизнь, — пригладила свои рыжие волосы Мезенцева. — Оно не заменит процедуры личного осмотра места происшествия. Ну и, конечно же, радостные минуты общения с тобой!
Внизу хлопнула дверь, после зажужжал лифт и спустя минуту открыл свои двери на нашем этаже. Из него вышла девушка со смутно знакомым лицом.
— Вика, привет, — встала с лестницы Мезенцева. — Спасибо, что приехала!
Да-да, Вика. Виктория. Вечно хмурая сотрудница отдела, которая в свое время здорово помогла мне на кладбище, тогда, когда я моему ныне покойному наставнику подставу готовил. Она у них вроде как главная по заклинаниям. Что-то вроде эксперта и карманной чародейки в одном флаконе.
Вот Мезенцева! Так вроде дура дурой, а соображает, кого позвать надо.
— Надо — значит надо, — почти равнодушно произнесла Виктория. — Добрый вечер, Александр. Что у вас случилось?
— Порча, — быстро ответил я и ткнул пальцем в сторону двери. — Вон там. Мощная и жуткая.
— Действительно? — Виктория подошла к двери поближе. — Прямо такая уж жуткая? Пока ничего такого не ощущаю. Флюиды хорошей порчи издалека можно уловить, а тут таким и не пахнет.
Сотрудница отдела, как и мы до нее, привстала на «носочки» и провела рукой над тем местом, где торчала иголка, после чего я увидел, как там, в полумраке, на секунду сверкнула маленькая красная искорка.
— Ничего жуткого и тем более мощного, — повернулась девушка к нам с Мезенцевой. — Примитивная работа, я бы сказала — топорная. Поводов для паники нет совершенно. Нет, для обычного человека она могла представлять определенную угрозу, это да, но вы, Александр, даже не почесались бы. Вы ведьмак, вам опасаться нечего. Ваша сила защищает от подобной кустарщины более чем надежно. Жень, и к чему были все эти твои вопли из серии «хватай мешки, вокзал отходит?». Я понимаю, что ты испугалась за нашего общего друга, но не настолько же? Могла бы и просто фотку прислать, не дергая меня из дому.
Даже так? Кто-то за меня, выходит, переживает все же. Приятно. А какой повод для злословия у меня теперь появился!
Но это потом. Сейчас интереснее другое.
— А кто подобное мог сотворить? — я подошел поближе к Виктории. — Ну кто автор этой порчи? Как бы так объяснить…
— Из ваших он или не из ваших? — уточнила чародейка — Нет, не из ваших точно. Это дело рук человеческих. Чистоты плетения нет, защиты нет, заговор на крови девственницы, но сделан так грубо, что аж скулы сводит. Ни один обитатель мира Ночи так бестолково кровь использовать не будет. Тем более такую мощную. Это работа дилетанта, который что-то слышал, что-то видел, но ничегошеньки в процессе наложения порчи не понял. Нет, некий опыт у создателя сего безобразия есть, но мизерный, не более того. Чудо, что вы вообще эту порчу как-то умудрились почуять. Кстати — а как вы ее обнаружили?
— Это мой слуга, — рассеяно ответил я, пытаясь понять, это что же за человек такой мне свинью подкладывает. — Он ее опознал и меня предупредил.
— Слуга? — тоненькие брови Виктории изумленно поднялись вверх. — А, поняла. Мохнатик вроде того, что у нас недавно поселился? Да, это смекалистые ребята, они могут.
— Как Афонька, кстати? — понял, о ком идет речь я. — Обжился? Не пьет?
— При деле, — ответила вместо чародейки Евгения. — Архив наш сторожит, и попутно его в порядок приводит.
— Это хорошо, — я потер щеки ладонями. — И все-таки — кто же мне эту хрюшку подложил, а? И, главное, вводные просто сумасшедшие — это человек, дилетант, но имеющий представление о том, что именно он сотворил. Блин, сейчас башка взорвется.
— Кстати, на это порча и направлена, — впервые на моей памяти улыбнулась Виктория. — Головная боль.
— Чего-то жиденько, — изумилась Мезенцева. — Всего-то? Ладно бы на гниение внутренностей или тому подобное. А тут — головная боль. Пфе!
— Ты просто по молодости не знаешь, что такое постоянная изматывающая головная боль, — холодно объяснила чародейка коллеге. — Непрекращающаяся, все время нарастающая и ничем не купируемая. Это ад на земле. Зубная боль на фоне подобного бедствия детские игры на лужайке.
— Ой, старушка нашлась, — округлила глаза Мезенцева. — У нас разница лет в семь.
Виктория ничего на это ей отвечать не стала, она снова подошла к двери, достала из вместительной дамской сумки, что висела у нее на плече, коробочку, из той извлекла пинцет и уже им вытащила иголку.
— Нет, на редкость слабая работа, — сообщила она мне, повертев иголку перед глазами. — Уровень доморощенных колдунов и ведьм, которые всему учились по интернетным сайтам. Кстати, скорее всего так эта бяка и изготовлена, рецепт откуда-нибудь из сети взят. Что ты так на меня смотришь, Мезенцева? Да, и там кое-что найти можно, представь себе. Причем — работающее. Дураков на свете много, иные сами не понимают, что в свободный доступ выкладывают.
— Однако! — только и смог сказать я.
— Повторюсь — тебе это ничем не грозило, — негромко продолжила Виктория. — Будь ты тем, кем раньше, то послезавтра к вечеру уже бы на стенку лез от боли. Но ты теперь другой, потому не переживай. И еще — молодец твой слуга, похвали его за наблюдательность. Раз об этой безделице предупредил, то чего посерьезней точно не пропустит.
Она достала из сумки маленькую пустую стеклянную пробирку, вынула из ее горлышка деревянную затычку и аккуратно опустила иглу внутрь.
Родька, который, естественно, подслушивал, не мог пропустить таких хороших слов о своей персоне. Он вылез невесть откуда и в пояс поклонился Виктории, поблескивая глазами.
— Какая прелесть, — со слабой улыбкой сообщила нам чародейка. — Еще и воспитанный. Не то что наш Афоня, который не здоровается никогда.
Она присела на корточки и протянула Родьке руку. Тот вытер свою лапку о шерсть и ответил на рукопожатие, да еще и ножкой шаркнул. Было видно, что Виктория ему понравилась, не то что Маринка или Мезенцева.
А у меня в голове все вертелось — «доморощенные колдуны», «доморощенные колдуны». Две женщины и мужчина, амулеты, которые дети Ночи носить сроду не станут, Силуянов…
Что-то крутилось в голове, вот только ухвати мысль за хвостик — и все встанет на свои места.
Чего-то не хватало, чего-то важного, последнего связующего звена.
Стоп!
— Жень, а я ведь знаю, кто на меня охоту объявил, — глупо улыбнувшись, сообщил я оперативнице, которая с усмешкой глядела на Викторию, гладившую Родьку по голове. — Точнее — есть у меня версия, причем более чем состоятельная.