— И пережил, и не подобрал, — я отвесил умруну низкий поклон, согласно Покону. — Сами же сказали — пока первый лист не пробьется, сюда не соваться.
— Так он еще когда вылез, — хохотнул Костяной царь. — Или не тянуло ко мне в гости?
— Тянуло, — не стал скрывать я. — Еще как. Сейчас вот как заново родился.
— Кладбищенская земля — сильна, — подтвердил Хозяин. — Первое дело для тебя ей подышать, особенно весной. А я гляжу, ты заматерел самую малость. Крови на тебе, правда, так и не появилось, но силы прибавилось. Да еще и прислугу из мертвых себе завел? Растешь, ведьмак, растешь. Только аккуратней подходи к подбору свиты, чужие души не прихватывай и за спину поглядывать не забывай. Мертвые куда злопамятней живых.
Вот как он видит все, что только можно? Или на мне где-то надпись наличествует, которую я сам не замечаю?
— Но за Кромку так и не сходил, — продолжал вещать умрун. — Но, может, оно и к лучшему. Нечего там теперь делать ни людям, ни ведьмакам. Была Навь, да вся вышла.
Интересно, а про то, что я с Мораной хороводюсь, он тоже видит? Или нет?
— Радостно видеть, что в ваших владениях после зимы все в порядке, — решил я перевести разговор в другую сторону, подальше от скользкой темы. — Чистота вокруг, порядок.
— Есть такое, — провел когтями по черному граниту трона Хозяин, меня аж передернуло от противного звука. — Не то что в том году. Скажу тебе так, ведьмак — все решают верные назначения на посты и правильная постановка выдаваемых ответственным лицам поручений. Вот поставил графа Рязанцева следить за южным крылом, оказал ему доверие, предупредил, что делаю это в последний раз — и что? Он справился.
Призрак в долгополом камзоле склонился перед умруном в поклоне.
— А, помню его, — моментально среагировал я. — Вы еще обещали графа в катакомбы лет на сто закупорить, если он не оправдает оказанного ему высокого доверия.
— Ну это тоже сыграло свою роль, — признал Костяной царь. — Туда никто не хочет. Место паршивое, гиблое, даже для моих подданных. Хотя тебя там понравилось бы. Там для тебя раздолье!
— На предмет? — заинтересовался я.
— Травы и корешки, — коротко объяснил умрун. — В катакомбах такое встречается, чего ты тут, на поверхности, сроду не сыщешь! А сила у этих растений такая, что иная ведьма за такие ингредиенты часть души отдать сможет. Они ж близ смерти растут и мощь ее впитывают.
— Ишь ты! — только и осталось сказать мне.
— Хочешь, вход в катакомбы покажу? — предложил Хозяин Кладбища. — Точнее — открою его для тебя.
— Не-а, — помотал головой я. — Не хочу. Мне и здесь хорошо.
Когда ему надоест меня пытаться подловить? Или просто такова природа этих существ, что они без провокаций обойтись не могут?
— Нет — так нет, — хохотнул под капюшоном умрун. — Сам отказался. Потом не просись.
— Значит, судьба моя такая, — склонил голову я. — Не побываю в глубинах земных.
— Ладно. — Хозяин положил когтистые руки на колени. — Говори, чего пришел?
— Просто так, — предельно честно ответил ему я. — Нет у меня ни вопросов, ни дела какого. Соскучился — и пришел.
— Не врешь, — будто прислушался к чему-то умрун. — Надо же. Тогда… И не знаю, что сказать. Ходи где хочешь, гуляй. Только мне не мешай сейчас. Весна, дел полно! Так куда ты этих воришек зарыл? В какую яму?
Последняя фраза адресована была уже не мне, а графу Рязанцеву, который начал что-то отвечать, размахивая руками, но что именно — я не услышал. Я вообще мало с кем мог общаться на этом кладбище. Еще в самом начале нашего знакомства Хозяин ограничил возможности местных обитателей в разрезе донесения до меня своих пожеланий и мольб. Нет, как-то раз он предоставил мне возможность услышать, что такое многоголосый вой мертвецов, просящих о милости ухода. Это реально страшно. Я думал, у меня голова взорвется. Второй раз подобное пережить не приведи бог.
Но при этом все равно отдельные личности могут со мной общаться. И я их слышу, и они меня, как, например, та девушка-самоубийца.
Впрочем, не исключено, что и это происходит с подачи Хозяина. То есть я слышу тех, кого должен. Или тех, кому приказали вступить со мной в беседу. Костяной царь личность непредсказуемая. Кто знает, какие замыслы находятся под этим черным капюшоном?
Я бродил по кладбищу почти до рассвета. Сначала отнес увесистый сверток с фаршем к сухому дереву, а после просто бродил по дорожкам. Клянусь, такого покоя и умиротворения не испытывал давно, с плеч будто тонна груза свалилась. И ясность в мыслях такая появилась, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Как тогда было сказано? «Тянет тебя Кромка». Тянет, есть такое. Пару раз зимой такая тоска наваливалась — хоть волком вой. А лекарство — здесь. Походил, подышал, вроде как отпустило.
Плохо это. Любая зависимость есть потенциальное оружие против тебя же самого, особенно если про нее узнает кто-нибудь еще. А в моем случае это именно зависимость, без вариантов. И хорошо еще, если стадия «тоска» не перейдет в какую-нибудь другую, более жесткую, класса «ломка». Этого мне только не хватало.
И что совсем скверно — даже посоветоваться по данному поводу не с кем. Одни из тех, кто ничего не знает, другие из тех, кому об этом знать и не нужно. А Хозяин Кладбища, как всегда, изречет что-нибудь зловеще-туманное, но ответа на вопрос не даст.
Я загулялся по тропинкам настолько, что прозевал момент, когда восток стал совсем светлым, и шустро побежал в старую часть кладбища. И, увы, опоздал. Не было уже никого на черной гранитной плите. Ушел в склепы местный Хозяин и двери за собой закрыл. И искать в какой именно — это без меня. Есть у меня нехорошее ощущение, что тот смертный, что зайдет в склеп, где обитает умрун, уже никогда из него не выйдет. Даже если он ведьмак, которому дозволено больше, чем кому-то другому. И данное мне слово о неприкосновенности там, полагаю, не работает.
Ну не сложилось — и ладно. Главное — настроение у меня было великолепное, сил прибавилось. И даже — оптимизма.
Причем хватило этого всего надолго, аж до самой среды. До того самого момента, когда из нашего с девчулями кабинета меня за шиворот вытащила госпожа Ряжская. В буквальном смысле за шиворот! Причем была она какая-то не такая, как всегда. Растрепанная, без привычного респектабельного лоска.
— О-па! — донесся до меня из-за неплотно прикрытой двери негромкий говорок Наташки. — Ссора в раю? Похоже, кто-то напроказничал!
Ольга Михайловна перестала шумно дышать и насторожилась.
— Думаешь, Сашка налево сходил? — уточнила у нее Ленка. — Да ладно!
— Ты ее видела? — насмешливо спросила у нее подруга. — В ее возрасте измена молодого любовника приравнивается к пяти новым морщинам! Или даже семи!
Ряжская почему-то потрогала шею, потом глянула на руки, цапнула меня за плечо и повела в переговорную, что-то тихо бормоча себе под нос.
— Даже не думайте, — посоветовал я ей. — Ничего у вас не выйдет.
— Ты о чем? — зло спросила она у меня.
— Их нельзя увольнять. Они мои друзья. И потом — а вы как хотели? Прибежали, глаза навыкате, волосы в разные стороны торчат. Что людям думать?
— Посмеялась бы, да не до смеха мне сейчас. — Тем временем мы прошли мимо переговорной. — Саша, передвигай ногами, времени в обрез.
— А мы куда? — все же притормозил я. — Нет, просто хотелось бы знать…
— Хочешь — узнаешь, — сказала как отрезала Ряжская. — Да иди ты уже!
— А пиджак? — резонно возразил ей я уже у самого выхода из банка. — Без него не поеду! Может, вы меня завезете за город, чем-то недовольны останетесь и из дома выгоните. И как мне потом домой добираться? Денежки в бумажнике, бумажник в кармане, карман в…
— Принеси ему пиджак! — рявкнула Ряжская на одного из охранников, крутившихся рядом. — В машину принеси, мы там тебя подождем!
Шут с ними, с деньгами, это все ерунда. В пиджаке хранился мой малый боезапас и куча других полезных штук.
— И сумку прихвати, — крикнул я ему вслед. — Заодно!
На работу сегодня я вряд ли вернусь. Не знаю отчего, но есть у меня такое предчувствие.
Веселое, не сказать, шутливое настроение у меня начало пропадать еще в машине. Не видел я Ольгу Михайловну до сегодняшнего дня в таком странном настроении. Каком-то… Накрученном, что ли? Она как на иголках рядом со мной сидела, и каждый светофор или небольшая «пробка» вызывали у нее приступ раздражения.
При этом ни на один мой вопрос отвечать не стала. Я, естественно, попытался выяснить, что стало причиной подобной нервозности, но в ответ получил только невразумительное: «После».
Поскольку я уже немного изучил эту женщину, мне стало ясно, что хорошего ждать не приходится. Явно произошло нечто, входящее в событийную категорию «из ряда вон», причем в ближайшем времени данное происшествие станет моей головной болью, хочу я того или нет.
И не ошибся.
— Помоги ему, — приказала мне Ряжская, за руку притащив меня в одну из спален своего загородного дома, кстати, ту самую, в которой она пыталась меня совратить тогда, на восьмое марта. — Немедленно.
— Как? — непонимающе уставился я на нее. — Ольга Михайловна, при всем уважении, я же не врач. Тут реально доктор нужен. Не знаю… Терапевт. А, может, даже вирусолог. Ну и анализы взять на всякий случай. Что там еще медики делают в таких случаях?
— Делай, я сказала, — отчеканила женщина и мне стало предельно ясно, что если я не подчинюсь, то живым из этого дома не выйду. Или, как вариант, мне придется перешагнуть через ее труп. — Если кто и может, так это ты. Я видела, на что ты способен, меня не обманешь. За работу, Смолин. Это не просьба, это приказ.
Ну по крайней мере все встало на свои места. Точнее — наконец-то госпожа Ряжская закончила из себя строить демократичную либералку и дала мне понять, кто из нас есть кто.
Вот только мне-то что делать? Я на самом деле не врач. Да я вообще вредить людям умею гораздо лучше, чем им помогать. На зло спрос гораздо выше, чем на добро.