Спасибо тебе, оператор сотовой связи, за сообщение о том, что данный абонент снова находится в сети. Кому удобство, кому головная боль.
— Да, Ольга Михайловна, — произнес я, не обращая внимания на фырканье Мезенцевой.
— Куда пропал, дружочек мой? — почти пропела в трубку женщина. — Не скажу, что с ног сбились, тебя разыскивая, но профессиональная гордость Геннадия задета. Чтобы он искал и не нашел?
— Плохо искал, — не стал выгораживать ее сотрудника я. — Кому надо, те на след напали. Стало быть, не так он и хорош.
— Мне передать ему твои слова?
— Да как-то все равно, — не покривил душой я. — Дело ваше.
— И о деле. — Голос женщины приобрел немного другие интонации. — Есть, чем меня порадовать?
— Пока нет. Но скоро, полагаю, мне будет, что вам рассказать. В любом случае, можете спать спокойно. Того, кто доставил неприятности вам и Павлу Николаевичу, вряд в данный момент интересует вопрос продолжения банкета. У него другие планы и цели. За это поручусь.
— Спасибо, — поблагодарила меня Ряжская. — Новости отличные. Вот только один момент хотелось бы прояснить. Выходит, ты знаешь кто это? Так почему мне неизвестно имя и местонахождение данного человека? Если не ошибаюсь, именно об этом и шла речь.
— Если не знаете, значит, вам оно ни к чему, — отозвался я.
— Это ты так решил?
— Именно. — На душе у меня внезапно стало легко и светло, как когда в душной накуренной комнате открываешь форточку и в нее врывается порыв зимнего ветра, неся с собой свежесть и прохладу. — Вы знаете ровно столько, сколько нужно. Так есть и так будет впредь. Если вас не устраивает подобное положение вещей, то это ваши проблемы, а не мои.
Нифонтов, сидящий за рулем, показал мне большой палец левой руки, выражая тем самым полное согласие с тем, что услышал.
— Н-да, — помолчав с полминуты, непонятным тоном произнесла Ряжская. — Надо что-то сказать, а что именно — не знаю. Потому лучше промолчу.
И в трубке раздались гудки.
— Ни фига ты с ней не спал! — внезапно заявила мне Мезенцева. — Врун!
Как будто я это утверждал! Сама придумала, сама поверила, сама обиделась. Я вообще ничего не делал.
— Как страшно жить, — вздохнул Николай. — Знаешь, Саш, почему я всегда сажаю ее рядом с собой в машине? Боюсь за спиной держать. Кто знает, что ей придет в голову? Хорошо, если уснуть. А вдруг ей захочется мне в шею ручку воткнуть? Просто чтобы посмотреть — пройдет она насквозь или нет?
— Хм, — призадумалась Мезенцева и уставилась на его шею.
Меня довезли до дома, причем машина Слав составила нам компанию.
— Короче, — уже у подъезда, перед прощанием, явно смущаясь, произнес Слава Два. — Вот тебе визитка, держи. Это ведьма, та самая, которая тебя на след наведет. Звони смело, пока вы эту пакость на ноль не помножили, ждать от нее подстав не стоит. До той поры она твой верный союзник. Но после — держи ушки на макушке, не верь ни единому ее слову, и самое главное — не поворачивайся к ней спиной.
— Ты говорил уже, — напомнил ему я, изучая карточку, на которой красовались ножницы, скрещенные с расческой, и надпись:
«Воронецкая Стелла Аркадьевна
директор салона красоты „Стелла“».
Вот так и ходи в парикмахерские, стригись, не подозревая даже, что у них за директор.
— И еще раз повторю — это ведьма. Им верить вообще нельзя.
Интересно, насколько дискомфортно сейчас Нифонтову? С учетом того, кем является его избранница, должно быть, не очень.
— Без меня на встречу не ходи, — буднично предупредил меня оперативник. — Это в твоих интересах.
— Спалите вы его, — криво улыбнулся Слава Раз. — Все ведь узнают, что он с вами вожжается, и после вони будет от отдельных личностей немало. Всем достанется — и ему, и вам…
— Тебе все равно? — спросил у меня Нифонтов, получил подтверждение в виде кивка и ответил Славе: — Ну вот. Если ему все равно, то до остальных мне и дела нет.
А мне правда по барабану. Серьезно. Я еще вчера об этом думал, после разговора со Славами. Вот какое мне дело до мнения тех, кого я даже не знаю? Что до перспективы… Да пошла она. В мире Ночи каждый сам за себя, что-что, а эту мудрость Хозяин Кладбища в меня вколотил намертво.
И еще — мне до смерти надоело быть для всех хорошим. Не в смысле — положительным, а… Ну, чтобы никто плохо не думал, зла не таил, лишний донос руководству не сделал. Это все осталось там, в банке. Тут другие правила. И играть надо по-другому, без оглядки на корпоративные ценности мира Дня.
— Может, ты и прав, — признал Слава Раз и протянул мне руку. — Ну все, давай. Если чего — звони.
И все разъехались. Сначала ведьмаки, а следом за ними и оперативники. Причем Евгения успела сбегать в подъезд и проверить, не подстерегает ли меня там злодей. Шустро так, я даже и не заметил когда.
Злодей и правда меня не ждал, но зато, когда я уже проворачивал ключ в замке, сверху раздался веселый и бодрый голос:
— Смолин! А я гадаю — куда ты пропал?
Глава девятнадцатая
— Привет, лягушка-путешественница! — неподдельно обрадовался я соседке, которая, опершись на перила, радостно мне улыбалась. — Не поверишь, но я по тебе соскучился.
— Это потому что ты в меня тайно влюблен, — со знанием дела заявила Маринка. — Но признаваться в этом ни себе, ни мне не хочешь.
— Все-то ты знаешь. — Я достал из кармана ключи от двери. — Прямо Ванга во плоти.
— Да, я такая. — Маринка горделиво подбоченилась, из-за чего и без того неплотно запахнутый легкий халатик позволил мне созерцать отдельные достопримечательности ее красивого тела. — Хвали меня, хвали.
— И ведь есть за что! — демонстративно облизнулся я. — Ох, есть!
— Тьфу, дурак, — заметив, на что именно я смотрю, Маринка тут же сменила тон. — Все у тебя в одно упирается.
— И это тоже правда, — подмигнул ей я, игриво вильнув бедрами. — Упирается — не то слово!
— Смолин! — топнула ногой в тапочке по ступеньке соседка. — Это я должна сыпать двусмысленными фразами и над тобой глумиться, а не наоборот! Так нечестно!
— Задался день, — подытожил я. — Давно я мечтал тебя морально изнасиловать, и вот это произошло! Сегодня усну со счастливой улыбкой на губах.
— Чтоб тебе пусто было! — пожелала Маринка. — Чтоб тебя вспоминали только… О, кстати! Погоди, никуда не уходи, у меня для тебя кое-что есть.
И она умчалась наверх, забавно шлепая по ступенькам подошвами тапочек.
— Вот, — вернувшись через минуту, она протянула мне длинную серую бумажку. — Это тебе.
— Что это такое?
— Это — телеграмма, — сообщила мне Маринка. — Самая настоящая. К тебе почтальон три раза заходил, в дверь трезвонил, потом задолбался и отдал ее мне. Мы с ним на лестнице встретились. По правилам надо из рук в руки передавать, но там дедушка старенький совсем, мне его жалко стало. Сказала, что мы с тобой живем в гражданском браке, и в книге расписалась. Ты ж не против?
— Нет, — ответил я. — Телеграмма. Прикольно. Никогда телеграмм не получал.
— Я тоже. — Маринка провела пальцем по моей щеке. — Ты небритый забавный. Слушай, а тот человек что тебе это диво дивное отправил — он старовер?
— С чего ты взяла?
— У нас репортаж просто такой делали в газете. Прикинь, есть люди, которые принципиально не пользуются скайпом, электронной почтой и даже мобильной связью. Кто из религиозных соображений, кто из чувства протеста. Так сказать, «„Скайнет“ не пройдет». Я и подумала — этот из таких. Да и текст забавный.
Это да. Забавный и короткий. «Лето на пороге. Скоро увидимся» Старовер? Да нет, это не старовер. Но, что самое интересное, данная телеграмма меня не столько напугала, сколько насмешила. Один и тот же трюк, повторенный дважды, не может вызвать испуг, так же как повтор шутки не вызовет смех.
Тоже мне, Остап Бендер. «Графиня изменившимся лицом бежит пруду».
А ведь колдун, выходит, тщеславен безмерно. Он начал давить на меня до того, как вернулся в Россию, давая понять, что никто не забыт и ничто не забыто. Его черная душа требует перфоманса, вот только рычагов давления практически нет, а потому он вынужден повторяться.
Тщеславие — славный порок. Удобный для меня и опасный для него. Хорошо, в моей колоде появилась первая карта, которую можно будет разыграть в нужное время в нужном месте.
— Эй, Смолин, — у меня перед глазами мотнулась узкая девичья ладонь. — Ты со мной?
— С тобой, — с готовностью ответил я. — А в какой именно связи?
— Забыли, — отмахнулась Маринка и протянула мне длинную тонкую кость довольно стремного вида. — На, держи. С Севера перла, через полстраны, специально для тебя.
— Это чего такое? — я покрутил в руках подарок.
— Хрен моржовый, — с готовностью ответила соседка. — Бивень мамонта не добыла, да и громоздкий он. А эта красота в чемодан влезла без проблем.
— И в какой же части моржа эта косточка была при жизни? — недоуменно спросил я ее. — Моржи — они ж здоровые!
— В бивнях — да, — пояснила Маринка. — А внизу — нет. Сашк, это реально хрен. У них там кость, прикинь! Морж этой штукой моржиху…
— Блин! — заорал я, поняв, что держу в руках. — Ты совсем охренела?
— Не, — довольно заулыбалась Маринка. — У кого в руках хрен, тот и… Ну ты понял. Слушай, у тебя есть чего пожрать дома? Просто я всю неделю материал готовлю, живу на плоскости редакция-дом, даже в магазин некогда сходить.
В рюкзаке у меня за плечами недовольно зашебуршился Родька, рассчитывающий после путешествия развалиться в любимом кресле и пощелкать пультом телевизора, а теперь осознавший, что, похоже, его планы летят в тартарары.
— Откуда? — хмыкнул я. — Сам две недели дома не был. Разве что сухарики какие.
— А давай ты меня пиццей угостишь? — захлопала ресницами Маринка. — Той, что с ветчиной и ананасами, как ее… Неважно. И еще — пепперони! И скажи, чтобы везли побыстрее, я очень есть хочу. А с меня бутылка клюквенной настойки. С Кольского привезла, тут такой нет!