шее, при этом перепугав бабушку-клиентку, как раз садившуюся напротив Марии и вызвав гримаску недовольства у Алены, которая решила нас проводить до выхода.
— Смолин! — облобызала меня в обе щеки Федотова — Как же хорошо, что ты, оказывается, не помер!
— Однако! — усмехнулась Ольга Михайловна — А твои приятельницы, Саша, девушки на позитиве. Душа радуется!
— Они такие — подтвердил я, ощутив, как в кармане джинсов задергался смартфон — Наташка, да расцепи ты руки, зараза такая! Мне звонит кто-то, ответить надо.
Это оказался Николай.
— Саш, привет — бодро проорал он мне прямо в ухо — Ну чего, я свободен, можем прокатиться по нашему делу. Ты сейчас где?
— На Сивцевом — ответил я — В банке.
— А, прогулка по местам боевой молодости. Святое дело. Но это хорошо, я как раз неподалеку. Давай я тебя минут через сорок у «Художественного» подхвачу. Нормально?
— Вполне — я глянул на Федотову, которая смотрела на меня так же, как ребенок на новогоднюю елку тридцать первого декабря, то есть с предвкушением и надеждой — Договорились.
— Саш, подвезти? — осведомилась у меня Ряжская — Нет? Ну, как знаешь. Все, на связи. И Алена, непременно напомните Дмитрию Борисовичу что в районе пяти часов я к нему наведаюсь с одним потенциальным клиентом. Очень важным для банка клиентом!
— Обязательно — прощебетала референтка.
Через минуту она, проводив гостью, прошла мимо нас, не забыв попутно добавить:
— Попрошу соблюдать порядок в операционном зале. Это банк!
— А то мы не знали — негромко сообщила в спину ей Юрченкова — Королева недоделанная! Работает без году неделя, а гонору-то, гонору!
— Да и хрен с ней! — отмахнулась Федотова — Сашк, ты где? Как? А про Ленку тебе рассказали? Я ее малышка видела, он такая лапа!
Казалось бы — много ли можно рассказать за те двадцать минут, что у меня были? Представьте себе — много! Невероятно много! У меня аж в ушах зазвенело от переизбытка информации. Видать, долго моя бывшая коллега в себе ее копила, вот и выплеснула сразу все запасы.
Погода на улице тем временем начала портиться. Вроде в банке-то пробыл всего-ничего, а на солнышко уже какая-то дымка наползла, и теплый до того ветерок ощутимо похолодел.
— Надо было куртку захватить — произнес я вслух — Как бы не простыть.
И вот тут меня охватило неприятное ощущение чужого взгляда, направленного мне в спину. Причем не просто чужого, а очень, очень недоброго, не сказать — ненавидящего. В былые времена я бы списал все на синдром накопленной усталости или другие извивы психики, но сейчас другое дело. Сейчас я своим чувствам доверял, зная, что они редко меня подводят.
Резко развернувшись, я скользнул взглядом по окнам банка. Нет, никто кроме Федотовой и Юрченковой, прощально замахавших руками, на меня не смотрел, но на их счет у меня сомнений не возникло. И ведь вертикальные жалюзи нигде не дернулись. Хотя это не показатель.
Интересно, кто же в этом здании меня может настолько не любить, особенно если учесть, что в нем почти не осталось моих знакомых как таковых?
— Жанна, а ты в внутри банка ничего странного не заметила? — спросил я у своей спутницы, махнув в ответ своим бывшим сослуживицам — Необычного?
— Если не считать домогательств к тебе бабули Ряжской — нет — язвительно ответила та — Ну, еще дизайн помещений откровенно неудачный, но ты же не о том меня спрашиваешь?
— Ну да — я поежился под порывом ветра и еще раз глянул на окна — Ладно, пошли. Может, на Арбате какой магазин одежды среди сувенирных лавок попадется, я куртку куплю. Или кофту.
— Там дорого.
— После Милана мне везде дешево. По твоей милости столько денег там оставили! И главное — зачем?
Когда я залез в отдельский микроавтобус, погода совсем уж испортилась, по небу с невероятной скоростью неслись рваные серые облака.
— Здорово — поприветствовал меня Нифонтов — Видал, как погода испортилась? Не иначе как дождь скоро ливанет.
— И тогда тебе придется везти меня домой — продолжил я его мысль — Ты же не бросишь друга на улице, когда разверзнутся хляби небесные?
— Да как нечего делать — фыркнул оперативник — Ты просто плохо меня знаешь. Ладно, это все лирика. Значит так, в дурке в разговоры с персоналом не лезь, если чего спросят — кивай или отвечай односложно, ясно? Там не обычная психиатрическая клиника, а, скажем так… Ээээ… Ведомственная. Туда абы кого не кладут. Надеюсь, моих полномочий для свидания с гражданкой Светланой Черемисиной хватит, по крайней мере Пал Палыч уверен в этом. Он там как-то раз бывал года два или три назад, тоже свидетельницу опрашивал.
— Хорошо — покладисто согласился я — Мне же проще.
Что клиника на самом деле непростая, мне стало понятно еще на въезде в нее, который был оборудован настолько капитально, что в какой-то момент показалось, что мы не в больницу приехали, на секретную военную базу с кучей степеней допуска.
Впрочем, когда мы миновали пропускной пункт, стало ясно, что это все же место, где больные духом снова пытаются обрести себя. Зелень газонов, аккуратно подстриженные кусты, широкие дорожки, по которым неспешно передвигались люди в одинаковой больничной одежде, какие-то сами по себе, какие-то в сопровождении медсестер или даже санитаров — все говорило о том, что мы прибыли туда, куда надо.
И главное — выражение лиц гуляющих по тропинкам людей. Оно были не таким как у тех, кто сейчас находился там, то ту сторону забора. Оно было иным. У кого-то одухотворенным, у кого-то отрешенным, у кого-то вовсе непонятным. Но все равно их всех, таких разных, объединяло одно — публичное одиночество. Они были среди людей, и все же каждый из них оставался при этом один на один с собой самим.
— Не люблю я подобные учреждения — вылезая из микроавтобуса, сообщил мне Нифонтов — Не по себе мне тут. Нет, понятно, что болезни у местных обитателей не заразные, что все буйные по отдельным палатам закрыты и никто их на улицу не выпустит, но все равно как-то муторно.
— Поневоле местные реалии на себя примерять начинаешь — предположил я — Страшное же дело. Не дай бог!
— Это да — кивнул Николай — Ладно, нам, похоже, вон туда надо. Там главное здание.
Скажу честно — это вам не вагнеровская клиника, где меня всегда и встретят, и приветят, и даже накормят. Мы с Николаем минут сорок потеряли, пока наконец дюжий молодец в идеально отглаженной форме не сопроводил нас в один из трех корпусов и не оставил в специальной комнате, предоставленной для свиданий с больными.
— Если какие продукты для передачи есть — сначала предъявляете их мне — привычно-сухо сообщил он нам — Иные предметы для передачи больному запрещены. Свидание десять минут, если закончите раньше или же пациент проявит нездоровую активность — незамедлительно жмете вон ту кнопку. Она у нас недавно, кто ее знает… Ясно?
— Предельно — подтвердил Нифонтов, которому при входе в здание пришлось сдать охране пистолет и массивный нож, что его крайне расстроило.
— Ожидайте — буркнул санитар и удалился с тем, чтобы через пару минут вернуться в сопровождении очень красивой женщины средних лет. Всем она была хороша, и только одно ее портило — страх, который, похоже, навсегда отпечатался на ее лице.
— Десять минут у вас есть — напомнил нам санитар, выходя прочь — Дверь не закрывать.
— Я вас не знаю — сообщила женщина, внимательно ощупав беспокойным взглядом наши лица — Вы кто?
— Капитан Нифонтов — показал ей удостоверение Николай — А это Александр Смолин, мой помощник.
— Добрый день — мягко произнес я, не очень хорошо понимая, как именно надо держаться с людьми, скорбными душой. Просто обычно я имею дело исключительно с теми, кто страдает телесно, а это, согласитесь, совсем другой коленкор.
— Кто вы? — дернулась щека Светланы — Зачем вы здесь?
— Ваш муж — не стал ходить вокруг да около Николай, заставив меня поморщиться. Мне кажется зря он настолько прямолинеен — Это он стал причиной того, что вы оказались здесь? Верно?
— Нет — мотнула рыжими кудрями красавица — И да.
— Это как же? — озадачился я — Так разве бывает?
— У живых — нет. А у мертвых — да!
И она разразилась смехом, да таким жутким, что даже у меня, разное за последние годы повидавшего, мурашки по спине пробежали.
Глава 6
— Он ко мне пришел! — задыхаясь от хохота, сообщила нам Светлана — Он — ко мне. Мертвый.
— Бывает — мягко сообщил ей я — Они иногда возвращаются.
— Не иногда — подалась вперед женщина, резко перестав смеяться — Это я виновата! Я!
— И что же вы сделали? — уточнил Николай, заставив меня недовольно поморщиться. В таких случаях должен говорить кто-то один, и ему подобные азы должны быть известны. Его этому учили. В конце концов, кто из нас сотрудник внутренних органов?
— Я его предала — губы Светланы задрожали, она, похоже, решила без особых остановок перейти от веселья к плачу.
— Господи, да в чем? — изумился я — С его смерти уже добрых полгода прошло. Я понимаю месяца три траур поносить, цветочки на могилку по первости повозить. Но жизнь- то идет дальше. Что же вам, до конца дней верность ушедшему супругу хранить, как духовную, так и физическую? Нет, я читал про такое, даже в театре спектакль на данную тематику видел, но в жизни ни разу не встречал. Так что стоит ли себя винить в некоей мифической неверности? Вы поступили так же, как все остальные, вот и все.
— Вы не поняли — из глаз женщины вытекли две крупные слезинки — Это не я решила, что предала. Это он так сказал. А потом… Потом…
Нифонтов забеспокоился, глядя на Светлану, которая, судя по судорожному дыханию и подергиванию плеч, похоже, собиралась забиться в истерике с минуты на минуту. Я, заметим, его волнение разделял, поскольку прекрасно понимал, что на этом разговор будет закончен. Заберут от нас эту бедолагу, отведут в палату и врубят ей укол. И бог весть, когда мы снова сможем с ней побеседовать.
— Ну-ну-ну — я положил свою ладонь на ее — Мало ли кто что скажет? Я вот, например, одной своей подруге пообещал звезду с небес достать. И что вы думаете?