— Елки-палки, — я глянул на циферблат. — Ночь на дворе, больница закрыта. Как же я в палату попаду?
— Не моя печаль, — холодно ответила Мара. — Я тебя упреждала загодя, как и что. Нужно было раньше думать.
Верно, надо. Только всего на меня навалилось столько, что какую-то мелочь нет-нет да и упустишь.
Ну ладно, не мелочь. Но и я не железный.
С одной стороны, хорошо, что ночь на дворе, пробок на дорогах не будет. С другой — скверно, потому что клиника точно закрыта и меня в нее ни под каким предлогом не пустят. Так что без административного ресурса никак не обойтись.
Сначала я хотел позвонить Вагнеру, но после, чуть-чуть поразмыслив, набрал совсем другого человека. Того, кому, по идее, мне точно звонить не стоило.
— Павел Николаевич? Мое почтение, это Смолин. И сразу — не бросайте трубку, это не в ваших интересах.
Наш с Ряжским разговор занял минут пять. Он сначала крайне удивился, потом достаточно резко высказался в мой адрес, но под конец все же согласился сделать то, о чем я его попросил. Без особой радости и охоты, но согласился.
За время беседы я перетащил Маринку в комнату и уложил на кровать, предварительно сняв с безмятежно сопевшей соседки халат. Ну не дрыхнуть же ей за столом, верно? После не удержался, стянул с нее кружевные трусики и повесил их на люстру. Хотел еще записку написать, что-то вроде: «Будить не стал, ты слишком сладко спишь. И да, ты на самом деле в постели тигрица! Р-р-р!» — но не стал. Просто не факт, что она ее найдет и прочтет, а для далекоидущих выводов и нижнего белья под потолком достаточно.
Напоследок велел Родьке, чтобы тот приглядывал за гостьей и встал на ее защиту, если загулявшая невесть где Жанна заявится домой. Уверен, ей очень не понравится, что в моей постели спит какая-то женщина, пусть даже ей и знакомая. И вообще что-то с моей спутницей надо думать, меня начинает беспокоить ее поведение. Я не слепой, все прекрасно вижу и знаю, что следовало бы сделать, вот только мне очень не хочется расставаться с немного непутевой, но зато прямой и верной девушкой-призраком. Привык я к ней. Она мой друг.
Против моих ожиданий, Ряжского в машине не оказалось.
— Привет, — забираясь в салон, сказал я. — А где шеф?
— Он ждет вас в клинике, — не слишком дружелюбно сообщил мне знакомый водитель, имени которого я, к своему стыду, не смог вспомнить.
— Хорошо, — я поелозил задом по сиденью. — Тогда помчались. Время не ждет, как бы не опоздать.
Ради правды, тут я немного сгустил краски. Дороги ночной Москвы были предсказуемо пусты, потому, когда мы добрались до пункта назначения, оказалось, что запасец имеется, и даже немалый.
Ряжский обнаружился в палате жены, когда я вошел, он сидел рядом с ней и невесело вздыхал. Мало того, как-то сполз с него привычный лоск и блеск. Неухоженным каким-то стал недавно еще вальяжный бизнесмен. Потерянным.
— Все же живой вы человек, Павел Николаевич, — не без удивления сообщил ему я. — А меня все заверяли, что, мол, у вас вместо сердца калькулятор.
— Я и сам так думал, — буркнул он. — А вот нет Ольги рядом — и как-то пусто стало. Ничего не нужно, ничего не радует. Живу, как не живу.
— Может, это любовь? — вполне серьезно предположил я.
— Не знаю. Мне не с чем сравнительный анализ проводить, а без этого любой результат может оказаться неверным.
— Красиво сказано.
— Добрый вечер, — заглянула в палату симпатичная медсестра. — Может, вам чаю подать, господа? Или кофе?
— А поесть ничего нету? — спросил я у нее, глянув на экран смартфона. — Может, суп какой-то найдется или котлетка с пюрешкой?
— Ты серьезно? — уставился на меня Ряжский.
— Вполне. Я сегодня… Вернее, уже вчера только завтракал. Нет, еще мороженое ел, но это в зачет не идет.
— Кухня закрыта, — поведала мне сотрудница клиники. — Но есть каша. Некоторые пациенты едят по часам, для них держим. Еще сушки могу предложить.
— Щи да каша — пища наша, — оживился я. — Мне бы тарелочку, да с верхом. А если еще хлебушек с маслом раздобудете и чаю сладкого дадите, то моей признательности не будет границ.
— Безумие какое-то, — провел ладонью по лицу Ряжский — Сюрреализм.
— А вам каши принести? — осведомилась у него медсестричка. — Нет? Хорошо. Только попрошу вас перейти в другое помещение. Тут есть нельзя. Тут пациентка.
Ряжский молчал все то время, пока я уничтожал очень вкусную манную кашу, и только когда тарелка опустела, наконец снова подал голос.
— Смолин, ты же осознаешь, что если Ольге сегодня станет хуже или, не ровен час, она… Ну, в том случае…
— Если она умрет, — помог я ему. — Да? Вы не продолжайте, я знаю все, что вы мне скажете. Ну, что мне тогда отсюда не выйти и бла-бла-бла. Павел Николаевич, давайте уже с этими страшилками завязывать, нет в них смысла. В первую очередь потому, что наши с вами планы совпадают. Я на самом деле хочу помочь вашей супруге, иначе бы меня тут вообще не было.
— Я могу спросить, как именно? — наконец-то задал он тот вопрос, который лежал у него под сердцем. — Что с ней вообще такое? Никто из светил мне ответа ведь так и не дал.
— Вот оно вам зачем? — я отправил в рот остатки хлеба и снова глянул на часы. — Не во всём и не всегда стоит пробовать дойти до самой сути, уж поверьте мне. Ладно, пойду. Самое время разбудить спящую.
— Я с тобой, — поднялся с кресла и Ряжский.
— Не надо, — остановил я его. — Вот это лишнее. Более того, что бы там, за дверью, ни творилось, как бы ни громыхало — не вздумайте зайти. Вы все испортите, причем безнадежно. А если все же решитесь на подобное, то после не говорите, что вас не предупреждали.
Замолчал бизнесмен. Задумался.
— Так что сидите и ждите — хлопнул его по груди ладонью я — Ну что вы так смотрите? В конце концов, вы же в операционную не рветесь, когда там хирурги работают, верно? Вот и тут что-то подобное предстоит. Вон, лучше еще чайку выпейте.
Что примечательно, мне еще и охранника пришлось шугануть, который за это время обосновался у палаты Ольги Михайловны. Причем оказался тот самый новый начальник службы безопасности Антон, сменивший на данном посту покойного Алешу.
Он было тоже попытался выдать тираду на тему «если нет, то о-го-го», но его я уж и вовсе слушать не стал, только поморщился недовольно, снял волосок с его плеча, посоветовал поменьше нервничать, чтобы раньше срока не облысеть, да и отправился в палату. Мало того, там еще одним из двух имеющихся в наличии стульев дверную ручку подпер. Кто знает этого Ряжского, вдруг все же он надумает мне помешать?
Ольга дышала тихо-тихо, почти неслышно, бело-восковое лицо было недвижимо, и только синенькая жилка еле заметно билась на виске.
Я, уже бог весть в который раз, глянул на экран смартфона. Два часа прошло. Минута в минуту.
— Пора, — произнес я мягко, беря ее руку в свою. — Оль, пора возвращаться. Не знаю точно, где ты сейчас, но уверен в том, что это место не лучшее на свете. И уж точно тут, с нами, тебе будет куда лучше. Здесь твоя жизнь. Здесь твой мужчина, сестра, дело. Я, в конце концов.
Понятия не имею, верные слова сейчас произношу или нет. Хочется верить, что да. Но, по крайней мере, говорю то, что на самом деле думаю. Не дежурные фразы.
— Оль, если бы я мог, я бы вытащил тебя оттуда за волосы, но так уж получается, что тут ты сама себе должна помочь. Найди силы, вырвись оттуда к нам. Мы скучаем. Мы все скучаем. Ты сможешь. Другая бы, возможно, не справилась, но ты — не любая. В тебе крепости на сто человек припасено.
Мне показалось или ее рука дрогнула? Нет, не показалось. Это точно так.
— Давай, Ольга. В конце концов, для тебя никогда и ни в чем преград не существовало. Ты даже меня прогнуть умудрилась. Не целиком, но все же. А уж это точно подвиг! Неужто тебя какие-то туманы удержат?
И вот в этот самый момент, когда я помянул туманы, меня словно серое облако накрыло, мрачное, непроглядное и недоброе.
Зато в этой серой густоте я внезапно увидел Ольгу и стоявшую рядом с ней Мару, причем последняя пребывала не в привычном мне облике маленькой девочки. Нет, теперь это была стройная, очень красивая женщина с длинными черными волосами, и лишь глаза, которые остались прежними, позволили мне понять, кто именно находится рядом с моей знакомой. Вот только красота ее была, если можно так выразиться, злой. Так себе определение, но другого у меня нет.
— Ведьмак? — удивилась Мара, глядя на меня. — Ты тут откуда?
— Не знаю, — растерянно ответил я, уже сообразивший, куда именно меня занесло. — Но оно к лучшему. Оль, нам пора.
— Саша? — растерянно произнесла женщина и прикрыла одной рукой грудь, другой — причинное место. Просто она тут, в Нави, оказывается, бродила в чем мать родила. — Я слышала твой голос, но думала, что мне кажется.
— Ведьмак, тебя тут не должно быть, — нервно дернулась Мара. — Если он учует нас, то все, никто обратно не выберется.
Не знаю точно, кого она имеет в виду, но одно ясно стало сразу: если служанка Мораны такое говорит, то дело плохо.
— Ольга, да отомри ты уже, — я приблизился к Ряжской и тряхнул ее за плечи. — Время на исходе!
— Он рядом! — взвизгнула Мара. — Ведьмак, беги!
И как не бывало ее, исчезла черноглазая красавица в один миг.
Ну, а я услышал совсем рядом с собой негромкое шипение и неприятный скрежет, напомнивший мне посещение серпентария, находящегося в Московском зоопарке. У некоторых змей так же чешуя поскрипывала, когда они ползали туда-сюда.
И тогда все встало на свои места, я понял, кто именно напугал Мару.
Великий Полоз. Это он пожаловал глянуть, кто же это наведался на пустынные равнины давно забытого мира.
И вот тут впервые за долгое время мне стало по-настоящему страшно. До дрожи в коленках, до мурашек в кулак величиной по спине.
— Оля, надо валить! — рявкнул я. — Иначе обоим кранты! Найдет твой Пашка в палате два тела и после этого совсем затоскует! Он и так почти одичал, а уж после такого вовсе промутирует. Может, даже бухать начнет. Сама посуди: и любимой жены нет, и того, кому за ее смерть что-то предъявить можно, тоже нет!