— Кстати, тут твоя женка бывшая заглядывала — развертывая карамельку, сообщил мне лесовик — Печальная сильно. Плакала даже у той березы, которую ты, паршивец, ножом изукрасил по малолетству.
Есть тут такая. И да, вырезал я некогда на ней заветно-классическое «С+С=Л». Меня тогда чувства переполняли на пару с гормонами, вот и отметился.
Но вот что Светке неймется-то все? Вроде все что можно обсудили, по полочкам разложили, как мне казалось, друг друга поняли. Нет, я всегда знал о том, что для мой бывшей самая желанная цель та, что не достижима, но в данном случае этот принцип не работает. Я уже в прошлом, а за ним гнаться смысла нет. Впрочем, у нее на этот счет наверняка другое мнение.
И еще — что-то слишком много представительниц противоположного пола стало вращаться в моей орбите. Это добром не кончится. Я далек от убеждений вроде «мужчину губит не война, его смерть таится в улыбке женщины», но должен признать, что в какой-то момент может начаться комедия ошибок в стиле Шекспира, чего не хотелось бы. Просто участниками этой потенциальной пьесы являются самые разные дамы, среди которых в том числе есть амбициозная ведьма и сотрудница правоохранительных органов, потому все это может из комедии запросто превратиться в трагедию. Той же Ваське ничего не стоит навесить проклятия на всех конкуренток, кроме, пожалуй, вышеуказанной Вике. Та ей не по зубам.
Да и не до них сейчас, родимых. У меня проблем накопилось больше, чем следует.
— Никак хворь какая приключилась? — поинтересовался у меня леший — Чую, в груди у тебя маленько похрипывает.
— Да вот, с лихими людьми дорожки сплелись в одну — не стал скрывать я — Налетел грудью на пулю.
— Они что же?
— Им повезло меньше, чем мне — не без гордости ответил я.
— Пойдем-ка — поманил меня за собой старичок — Подлечу тебя маленько.
Я был уверен, что мне сейчас снова доведется испить того чудного сока, который дает береза, оставшаяся в память от берегини, но нет, ошибся. Минут через десять мы оказались на небольшой полянке, в центре которой стоял изрядных размеров дуб. И я был готово поклясться, что здесь никогда не бывал, даром что в детстве и юности местный лес исходил вдоль и поперек.
Лесовик подошел к дереву, что-то прошептал, и я увидел, как толстенный корень, который выпирал из-под земли не меньше, чем на полметра, еще сильнее оттопырился и открыл дорогу звонко зажурчавшей воде. Был ли это родник или ключ — не знаю, но выглядело все со стороны невероятно зрелищно.
— Испей — поднес мне Лесной Хозяин сплетенную из бересты чащу, наполненную прозрачной влагой — Давай-давай, тебе этой водицы сейчас хлебнуть самое то.
Упрашивать меня не пришлось, и я в три глотка опустошил емкость.
Вода была невероятно холодная, просто-таки ледяная и неимоверно вкусная. Причем описать ту гамму ощущений, что меня накрыла, просто не смогу. Не найду нужных слов.
После третьего глотка у меня перехватило дух, а когда я отдышался, то ощутил, что из души ушла накопившаяся моральная усталость, а из тела всяческие напоминания о каких-либо недомоганиях.
— Однако — я протянул чашку лесовику — Это что же за диво такое?
— Говорю же — правильная вода — тот снова зачерпнул влаги, но на этот раз сам припал ртом к емкости — Уффф! Хорошо. Она, парень, силу из таких глубин берет, куда человеку ввек не добраться, ага. В ней вся мощь земная, исконная, обитает. А еще отголоски первых гроз, что Перун на землю посылает, свет Хорсов, что роса в себя впитывает. Да много чего. Правда и поможет она не всякому, а только тому, кому сама пожелает. Тебя вот она приветила — и показалась, и подлечила.
А ведь у меня в рюкзаке, что за плечами находится, полулитровая баклажка лежит. Интересно, если Бэллу такой водой напоить, ей полегчает?
— Не выйдет ничего — сообщил мне старичок, лукаво улыбнувшись — Сила ее только тут живет, у моего заветного дуба. Если ее с поляны унести, то она станет просто водой.
— Никак мысли начал вслух проговаривать? — перепугался я — Вот и все, дожил.
— У тебя они на лбу написаны — рассмеялся лесовик — Уж не обессудь. Да ты садись, паря, садись. Солнце вон еще где, до темноты время есть, раньше те тати не покажутся. Хочешь — вздремни, хочешь просто отдохни. И вот, еще попей, если желаешь.
Я желал. Очень хотелось снова ощутить это необычное чувство, когда тебе тело на пару с душой словно апгрейдят.
— И что, любую хворь эта благодать изживает? — вытерев рот, поинтересовался я у лешего — Даже самую погибельную?
— Нет. На такое только живая вода способна. А тут другое. Если есть у тебя тоска-печаль на сердце — эта водица ее сгладит. Если рана вроде поджила, но все же беспокоит, к дождю там, или перед сном — она ее до конца залечит. Но мертвого поднять не сможет, нет. И насквозь хворого здоровым сделать тоже.
— А вот вы сказали, что этот дуб заветный. В каком смысле?
— С него этот лес начался — пояснил Хозяин — Он первым у поля себе землицу отвоевал, а за ним и остальные дерева пошли в рост. И пращур мой аккурат под этим корнем когда-то приют себе нашел. Это уж потом дед мой в дупло перебрался. Вон в то. Тогда же и этот ключ забил, расщедрился Велес, одарил моего родича таким гостинцем. Пока этот дуб стоит — живет лес и живу я. Он корень всему!
Вот так-то. Стало быть, дедушка меня к себе в гости пригласил. Приятно. Я прекрасно осознаю, насколько высока, выходит, у него ко мне степень доверия.
Но елки-палки, как же дышится и думается легко после второй чаши. Прямо сказка!
Мой спутник тем временем взял, да и задремал, привалившись спиной к дубу и надвинув головной убор на глаза, даже похрапывать начал. Но при этом он не забывал прижимать к себе правой рукой полиэтиленовый пакет, в котором хранились те продукты, что я ему подарил. Вот ведь до чего век урбанизации лесную нечисть довел, а?
Что до меня — ни о каком сне речь идти не могла, напротив, я давно не ощущал в себе такого подъема чувств и такой ясности мысли. Упускать подобный шанс было верхом глупости, потому я достал смартфон и открыл заветный файл, что мне некогда прислала Ряжская.
Итак, кто у меня остался из фигурантов?
Дмитрий Александрович Рагулин, чиновник одного не очень большого ведомства, который отдал богу душу в тот момент, когда в его кабинет пришли улыбчивые люди в серых пиджаках, снабженные специфической казенной бумагой с большой круглой печатью. Бумага эта в перспективе гарантировала Дмитрию Александровичу времяпровождение и питание от щедрот государства на довольно-таки длительный срок. Как видно, не очень большое ведомство открывало немалые перспективы, коими господин Рагулин от души попользовался. Отчасти это подтверждали кое-какие детали, указанные в аналитической справке.
Следующим был Матвей Серебряный (в миру Фроловцев), художник-метареалист. Я не очень разбираюсь в живописи, потому глянув в сети несколько рисунков упомянутой особы, благо сеть брала и тут, у заветного дуба. Глянул и понял — не мое. Возникало ощущение, что брал Серебряный аудиторию не столько художественными умениями, сколько тем, что тюбиков с красками не жалел, выдавливая их на холст щедро, от души. Что примечательно — на тот свет он отправился не сам, ему помогли. Тело с десятком ножевых ранений обнаружили как-то поутру за гаражами, которые стояли во дворе весьма престижного дома старой постройки, в котором как раз обитал художник. Полиция искала убийц со всем прилежанием, но, увы, оказалась бессильна.
За ним следовал Георгий Чхирхава, предприниматель. Ему тоже не повезло, он умер не своей смертью, но тут, правда, имелась предельная ясность что случилось и кто виноват. Чхирхаву расстрелял собственный компаньон, приходящийся ему к тому же дальним родственником. На следствии и в суде он утверждал, что все упирается в деньги, но, похоже, дело было все же не в них.
Замыкал четверку все еще находящихся на свободе беглецов с кладбища Марк Аронович Левинсон, профессор, замдекана одного из московских престижных вузов, лауреат, член-корреспондент и прочая, прочая. Когда-то давно, еще в той стране, он успел поработать на оборонку, после принял участие в написании десятка весомых научных трудов, причем его фамилия на титульных листах соседствовала с именами великих, засветился в дюжине пусть второстепенных, но все же открытий, и вот так, потихоньку, помаленьку, занял свое место на научном Олимпе. И, надо думать, рассчитывал находиться там еще долго, только вот не получилось. Причем на тот свет этот светоч разума отправился прямо по классику — грешно и смешно. Помер наш член-корреспондент в самый ответственный момент, пребывая на молоденькой, но перспективной аспирантке. Сердце, надо думать, не выдержало того рвения, которое проявляла тянущаяся к науке девица. Само собой историю замяли, чтобы не бросать тень на научное сообщество и репутацию ВУЗа, по официальной версии Марка Ароновича хватил классический удар. Но шила в мешке не утаишь, потому в досье имелась подлинная причина смерти.
Вот так посмотришь — вроде люди как люди. Не лучше и не хуже остальных живущих на Земле. Ученый, художник, бизнесмен и чиновник — профессии нередкие, особенно в городах.
Но при этом я точно знаю — у каждого из них есть свой скелет в шкафу. Зубастый, страшный, кривой и косой. За каждым из этих благопристойных внешне граждан тянется не очень хороший, а то и просто-таки смрадный след, в противном случае не взял бы их колдун себе в подручные. Ему другие слуги не нужны, он собирал с кладбища всю гниль людскую.
Но именно в этом их слабость, что уже доказала другая четверка, та, которая покинула Землю навсегда. Смерть не стала обнулением или очищением для этих людей, напротив, она обнажила их внутреннюю суть, дав иллюзорную безнаказанность, происходящую из того, что теперь им вроде как нечего бояться или стесняться. Твори что хочешь, никто же с тебя ничего не спросит, хотя бы потому что никто тебя не видит и никогда не поймает.
Так что не могли и эти красавцы где-то да не наследить. Как я и говорил раньше — нужно только поискать.