— Какие труселя?
— Красные, какие же еще? — в голосе Нифонтова появилась не особо скрываемая ехидца — Судя по тому, какие слухи о тебе теперь ходят, они будут не лишними.
— Да ты же там, в клубе, со мной был! — возмутился я — Ладно остальные, с них взятки гладки, но…
Короткие гудки. Отключился Николай от беседы, как видно добрался до пункта назначения. Вот даже не знаю, что именно по результатам беседы больше сделать хочется — то ли пожелать ему удачи в бою, то ли махнуть рукой и сказать: «да и хрен с тобой».
А идею, повторюсь, он мне неплохую все же подал. Перспективную. И в дальний ящик ее реализацию я откладывать не собираюсь.
Увы и ах, но с первого захода ничего не получилось. Номер Стаса у меня сохранился, я еще перед отъездом всю телефонную книжку скопировал в один из старых аппаратов, вот только абонент был не абонент. И во второй раз та же ерунда произошла, когда я в такси ехал, и в третий, когда около шурмячной на тихой улочке стоял. То ли телефон Калинин сменил, то ли еще чего. Если не дозвонюсь до вечера, придется Маринку теребить. Уж кто-кто, а она с шеи Стаса точно не слезала все это время. Свой источник в правоохранительных органах для журналиста святое.
— Мое почтение, Абрагим — поприветствовал я владельца заведения, который в данный момент бодро заворачивал в лаваш курятину, помидоры и все прочие составляющие шаурмы — Как обслужишь посетителей, подойдешь ко мне? Разговор есть.
— Привет Сашка — прогудел аджин — Садись, жди. Кушать станешь?
— Конечно — изобразил обиду я — Прийти к тебе в гости и не поесть? Это кем же надо быть, каким идиотом?
Абрагим довольно заурчал. Само собой, аджин понял, что это лесть, но, как большинство восточных людей, он рассматривал ее не как желание собеседника добиться неких преференций не очень честным путем, а как особую форму похвалы. Умелая лесть на Востоке — это не лицемерие, это высокое искусство, совершенства в котором достигают очень немногие.
Ждать мне пришлось минут двадцать. Сначала Абрагим обслужил парочку студентов, которых вообще непонятно как сюда занесло, после подал кусок мяса невзрачному мужичку, который притулился в углу и под конец шуганул какую-то бабульку, которая долго мялась у входа, словно решая — войти, не войти.
— Чего старушку-то не пустил? — поинтересовался я у аджина, когда тот наконец присел за мой столик — Что с ней не так?
— Все не так — проворчал великан, от которого буквально пыхало жаром — Какая старушка? Это черная пайрика.
— Кто?
— Ээээ! — аджин пощелкал пальцами — Как это… Она кемпир! Снова не понял? Ай, Сашка, как с тобой трудно. Того не знаешь, этого не знаешь. Если не учишься — зачем в городе живешь? Живи там, где все просто, где думать не надо. А тут живешь — учись давай. Узнавай больше, понимать жизнь станет легче. А то умрешь — и не поймешь отчего. Ха!
— Смешно — хмуро согласился я.
— О! — Абрагим ткнул мне в грудь своим толстым указательным пальцем — Она — Лихо. Не главное, то, что под горами давно сидит и выйти не может, она просто служит ему. Где немножко задержится — там беда случится. Маленькая. А если долго пробудет — жди большое горе. Их тут, в Москве семеро обитает. Было десять, но троих убили. Двух Францев-паша еще давно зарезал, одну лет десять назад Ровнин-эффенди сжег. Много эти кемпир себе позволять стали, людские жизни забирали.
Как интересно. Францев, который давно мертв — паша, высшая степень уважительного отношения к нецарственной особе. А Ровнин только эффенди. И, судя по интонациям, Абрагим не испытывает к нему и половины того отношения, что к прежнему начальнику Отдела.
Впрочем, он в этом не одинок. Я, даже будучи за границей, пару раз слышал рассказы о легендарном Францеве, причем не от соотечественников. Как видно, и впрямь человек он был совершенно замечательный.
А что до Абрагима, то воистину Восток дело тонкое. И очень грамотно разбирающееся во всех оттенках глубокого уважения.
— Я не с пустыми руками — о стол брякнула бутылка очень и очень хорошей водки, купленная по дороге в специализированном магазине — Знаю, что ты такую любишь. Вернее — помню.
— Сам будешь? — осведомился у меня аджин, почесывая волосатую грудь, видневшуюся под расстёгнутым серо-белым халатом — Э?
— Если только чутка — вытер пот со лба я — Больно жарко сегодня. Развезет меня.
— Чутка можно — Абрагим свернул крышку с горлышка, а после достал из кармана халата мятую медную пиалу — Пьяный не будешь. Ха!
Мы выпили, в глазах моего сотрапезника на секунду вспыхнули огоньки далеких костров, горящих на извечных торговых тропах, ведущих через бескрайние пески.
— Какое дело у тебя, Сашка? — добродушно осведомился у меня шаурмячник — Знаю, не просто так пришел. Лицом прятать тайны научился, а душой — нет. Кто тебя знает, все сразу видит.
Прямо вот раз за разом он меня сегодня обламывает. Эдак я комплексами обзаведусь к концу трапезы.
— Ну-ну — аджин хохотнул — Нестрашно. Пока такой — хорошо, тебе верить можно. Станешь другой — и все вокруг тебя изменятся. Станут молчать, где раньше говорили, врать, скрывать разное. Разве так хорошо?
— Нет.
— Ну вот — хлопнул меня по плечу аджин — Радуйся, что ты пока ты. Хорошо это, только не навсегда. Ладно, ты думай, а я тебе пока еды принесу.
Да, кстати — надо в магазин зайти, продуктов купить. А то ведь, чего доброго, мой проглот-слуга вечером заявится, так еще возмущаться начнет, что, мол ему, рабочей косточке, даже поесть нечего в родном доме. С него станется.
— Что хотел, Сашка? — Абрагим пододвинул ко мне бумажную тарелку с божественно пахнущей шаурмой — Говори, как есть.
— Мне бы с Хранителем кладов повидаться — не стал тянуть я, попутно схватив с тарелки снедь — И переговорить с ним кое о чем. Мне рассказывали, что вы приятели, тесно общаетесь. Может, устроишь нам встречу?
— Если клад надо искать — даже звонить ему не стану — мотнул головой аджин — Многие хотели, просили, но он всем отказал. Ему это не надо. Он хранитель, а не искатель, понимаешь? Если что другое — могу попросить. Но ничего не обещаю.
— Искать надо — вздохнув, признался я. Тут врать никак нельзя, Абрагим лжи ни мне, ни кому-либо другому не простит. А всплывет этот факт обязательно — Но там и клад не такой, как у остальных. Это не золото, не бриллианты, это корень. Мандрагыр, слышал о таком?
— Слышал, слышал — покивал шаурмячник, очень пристально глядя на меня. Мне даже не по себе стало.
— Да и тот не мне — решил выложить всю правду я — Если хочешь, можешь считать меня дурачком, но я его ищу, чтобы девушку одну вылечить. Она мне вроде как никто, но отдавать ее своей Хозяйке очень сильно не хочу. Она достойна того, чтобы жить дальше.
— Сердце горит? — продемонстрировал мне свои белоснежные зубы аджин — Э? Ханум стрелу глазами выпустила, и в цель попала, да?
— Не в этом дело — я вдруг очень четко увидел перед собой белое, без кровинки, лицо Бэллы — Просто ощущаю, что надо ей помочь — и все. Без каких-то причин. Сам не знал, что так бывает. Человек она хороший, светлый. Думал, что таких уже и не осталось.
Молчал аджин, цедил горящую водку, не мигая смотрел на меня. Я же, чтобы особо на этот счет не заморачиваться, знай уплетал шаурму.
— Я позвоню ему — наконец-то изрек Абрагим — Обещать ничего не стану. Но позвоню и поговорю. А что, той ханум больше никак не помочь? Есть заговоры, есть другие способы. Я лечить не умею, Творец не дал мне таких знаний, но Марфа-хатун много разного знает, а ты с ней вроде как…
И аджин изобразил некий жест, заключавшийся в том, что два указательных пальца были приложены друг к другу. Но не один на другой, а, так сказать, сбоку, что означало духовную, а не плотскую близость.
— Есть у нее способы — я усмехнулся — Только там ради жизни одного человека другой умереть должен.
— И что? — изумился аджин — Твоя ханум хорошая, тебе нравится, ты ее знаешь — так пусть она живет. А та, другая, тебе что? Ты ее даже не видел, э! Есть она, нет — что изменится?
Ведь даже не возразишь ничего, не сработают мои аргументы. Просто Абрагим мыслит другими категориями, причем вполне логичными и прагматичными. И не только для него они таковы, многие бы с ними согласились. И не только те, кто обитает под Луной, заметим.
— Ничего — я вытер рот салфеткой — Но все же мне бы с Валерием пообщаться. И если совсем честно — интересно же на него глянуть. Я как вернулся только и слышу — Хранитель кладов, Хранитель кладов.
— Я позвоню — повторил шаурмячник — Потом тебя наберу. Что, что такое?
Это он обратился к одному из студентов, поскольку тот закашлялся так, что, казалось, вот-вот и ему конец. Больно сильно рот снедью от жадности набил.
В этот самый момент у меня зазвонил телефон, на экране высветилось «Калинин».
— Страйк — сказал я, глядя на то, как Абрагим со всего маху хлопнул юношу по спине, отчего у того чуть позвоночник через рот не выскочил, вместе с куском шаурмы — Стас, привет! Кто я? Это Саша Смолин, помнишь такого?
Глава 15
— А мне говорили, что ты в Европах насовсем решил остаться — сообщил мне Стас — Нифонтов вроде говорил. Или его напарница, та, что рыжая и вечно жрет, как не в себя.
— Врали — заверил его я — Где родился — там и сгодился, живу по этому принципу.
— Ну и дурак — Калинин явно звонил мне во время перекуса, поскольку его речь стала частично неразборчива — Все одно никто твой патриотизм не то, что не оценит, но и даже не заметит. Другое дело, что здесь все свое, привычное. И народ лыбится только по поводу, а не все время. Вроде сто раз про это говорено и в книгах, и по телеку, а все равно этот аргумент самый бронебойный. Я тут в Калифорнию летал, Диснейленд посмотреть — ну невозможно же! Только с каким-нибудь пиндосом взглядом встретишься, так он, падла, сразу давай зубы сушить. Бесит нереально. Плюс еда у них там безвкусная. Жрать невозможно.
— Эк тебя торкнуло — проникся я — Но вообще радостно, что настолько возросло благосостояние сотрудников…