— Вали отсюда, — ткнула пальцем в сторону выхода Аннпетровна. — И чтобы я тебя тут больше не видела! У, алкаш! И вы хороши, заступники, мать вашу! Всех уволю!
— Он уходит, уходит, — торопливо заверил ее узбек и потянул меня за рукав: — Пойдем, уважаемый. Автобусы уже ходят, домой ехать надо, потом на работу. Выходные кончились, неделя началась.
— Пойдем, — покладисто согласился я, встал с лавочки и потянулся. — Всего доброго, мадам. И удачи в вашем нелегком труде.
Грузная тетка что-то забулькала было, как закипающий на плите чайник, но я ее уже не слушал.
— Она хорошая, — после того, как мы вышли из тени деревьев на освещенную солнцем площадку перед погребальной конторой, сказал мне узбек. — Вы не держите на нее зла, почтеннейший. И на нас тоже.
— И не собирался, — чуть удивился я. — Да и что ей до меня?
— Ей ничего, — остановился мой спутник. — Нам это важно. Мне, моим родственникам. Мы тут давно работаем, нам нравится. Другое место не хотим переходить.
Я тоже остановился, а после развернулся к узбеку, поймав при этом его очень настороженный взгляд. И почтительный
— Мы слышали про вас, — приложив руку к груди, склонился в поклоне он. — И видели. Не совсем понимаем, кто вы, и понимать не хотим, но знаем, что вы много чего можете. Не там, за воротами. Тут, когда темно. Хотя, наверное, и там тоже. Знаем, что амир, который здесь правит ночью, вас очень уважает. Вы ему как брат. Или как сын.
Вот так вот. Я-то думал, что тут до меня никому дела нет, а оказывается, все не так. И видят меня, и знают. И вон даже уважают.
— А она просто порядок любит, — махнул рукой в ту сторону, откуда доносился трубный глас Аннпетровны, на этот раз недовольной ветками, что лежат на дорожках. — Она…
— Как вас зовут, таксир? — перебил его я.
— Нариман, — задумавшись было на секунду, ответил мой собеседник. Было заметно, что его удивило то, что я немного знаю его родной язык. А на деле все просто — одно время у нас на даче в соседях жила узбекская семья, я с ними время от времени общался, вот кое-что и запомнил. Хорошие были люди, гостеприимные, плов вкусный делали. Жалко съехали.
— Не волнуйтесь, Нариман-ака, — произнес я. — Никакой обиды нет и не было, переживать не за что. Напротив, я очень рад, что познакомился с таким замечательным человеком, как вы.
— Катта рахмат, — снова поклонился мне он.
— Не за что, — кивнул я и достал из кармана визитку. — И вот еще что… Если ваша Аннпетровна вдруг решит вас на самом деле уволить, вы мне позвоните. И не стесняйтесь, очень вас прошу. Я постараюсь сделать так, чтобы она передумала.
Ну а почему нет? Мертвые мертвыми, а живые живыми. Мало ли как оно обернется, верно? А так на моем почти родном кладбище имеется лояльный персонал. Более чем лояльный, можно сказать.
Нариман достал паспорт и очень аккуратно убрал мою визитку в боковую прорезь обложки.
— Я и моя родня тоже всегда будем рады вам помочь, уважаемый, — заверил он меня. — Если понадобится.
Автобусы и в самом деле уже ходили, один из них словно специально ждал меня на остановке. Да и чего им не ходить, коли на дворе восьмой час утра стоит?
Кстати. Неплохо бы позавтракать, и желательно в компании. Например, ей может выступить господин Нифонтов. Лучше я с ним сегодня пообщаюсь, чем он завтра мне будет названивать и отвлекать от поисков мандрагыра.
— Привет, Николай, — не особо приглушая голос, поскольку в салоне я был единственным пассажиром, обратился я к оперативнику отдела после того, как он ответил на мой звонок. — Как ты относишься к теории, гласящей о том, что завтрак стоит разделить с другом?
— Завтрак надо есть в одиночку, — хмуро ответил мне тот. — А вот обед — да, делить с другом.
— С обедом может не сложиться, ибо до полудня еще далеко, а вот с завтраком, если ты не против, запросто. Давай по яишенке с ветчиной заточим, шкварчащей, желтоглазой! Да под кофеек с круассанчиками! Или лучше горячих бутеров закажем! А?
— Ты такой бодрый, что противно тебя слушать, — зевнув, сообщил мне Николай. — Прямо убил бы, стой ты рядом.
— И я тебя тоже терпеть не могу! Но предложение по завтраку все же повторю. Заодно обсудили бы наши дела, в первую очередь то, которое связано с гордым, но уже покойным сыном гор Чхирхавой.
— Где и когда?
— Да мне пофиг. Ты адрес называй, я подскочу.
Хитрый Нифонтов, естественно, выбрал ту кафешку, которая находилась в двух шагах от заветного желтого домика, затерянного в переулках Сухаревки, но меня это совершенно не смутило. Тем более что качество провизии в этом заведении на самом деле оказалось очень и очень достойным, что для исторического центра не то чтобы редкость, но и не обязательное правило. Тут цена, богатство интерьера и красота вывески не всегда, увы, гарантируют вкус и свежесть конечного продукта.
— А теперь рассказывай, — благодушно попросил я оперативника, принимаясь за вторую чашку карамельного рафа.
— В земле была нора, в норе жил хоббит, — охотно откликнулся на мою просьбу Николай. — Нора была вовсе не грязная и совсем не сырая…
— Я читал «Хоббита», — чуть не поперхнулся кофе я. — И еще, почему этот перевод? Почему не Рахмановой?
— Какой был, такой прочел. — Нифонтов глянул на тарелку, стоявшую напротив меня, где лежала нетронутая порция клаб-сэндвича. Заказал по жадности, да так к ней и не прикоснулся. — Будешь доедать?
— Нет, — пододвинул к нему тарелку я. — На здоровье.
— А его все меньше и меньше, — вздохнул оперативник, подозвал официанта и попросил упаковать сэндвич навынос. — Ну а если ты о Чхирхаве, то с ним все не так и сложно обстоит. Наш беспокойный призрак убивает любого своего родственника, который пытается наложить лапу на его бывший бизнес. Вернее, на бизнес его отца и дяди. Три десятка лет назад два брата Чхирхава занялись бизнесом тут, в Москве. Торговали за это время всем, чем можно и нельзя, — кожей, техникой, вином, вроде как даже бордели с молодой девчатиной держали одно время, но за это не поручусь. Люди они были уже не сильно юные, осторожные, потому умудрились живыми и с деньгами до времен относительного благополучия дотянуть. Ну а лет пять назад свели кучу мелких фирм в холдинг, сделали упор на импорт разнообразной деликатесни из-за границы, начальниками сыновей посадили, а сами отправились туда, где под чинарами стоят столы и звучат тосты, бесконечные, как небо над горами Сакартвело.
— Вах! — я сложил пальцы в горсть. — Красиво сказал, слушай! И что двоюродные братья?
Вот все же топорненько работает служба безопасности у Ряжских, на «отвали». У них по документам убийца Георгия проходил как дальний родственник, а на деле выходит, наоборот, поскольку ближе двоюродного брата только родной. Особенно если учитывать ментальность грузин.
— Сначала работали дружно, но после все же посрались намертво, не могли решить, кто из них больше начальник. Плюс еще девку какую-то не поделили вроде. Алену, Алину… Ну, не суть. В результате кипение разумов дошло до максимума, и в какой-то момент один в другого пистолет разрядил. Несколько пулевых, все несовместимые с жизнью.
— А поскольку бизнес не может быть без руководителя… — продолжил я за него.
— Именно. Сюда приехал сначала троюродный брат убитого Реваз, потом подтянулся сын тети Гулико, тот, который женат на Манане, сестре убийцы, потом еще чей-то племянник, и все они в Москве особо не зажились. Вернее, племянник чудом успел унести ноги, а вот первые двое визитеров лежат в морге, ждут окончания следственных действий.
— Весело. А что отцы? Они какого не прибыли? Их же бизнес.
— Так они, как родным братьям положено, все делают одновременно. В один день инфаркт их хватил, в одной машине в больницу отвезли, разве что только палата каждому своя досталась. Лежат отцы, за жизнь цепляются. А сюда больше никто из семейства Чхирхава ехать не хочет. То ли люди неглупые, сами поняли, что к чему, то ли там, в Грузии, нашелся кто-то разбирающийся в подобных раскладах и объяснил им, что к чему. Опять же, пока старшие Чхирхава живы, особо на бизнес лапу не наложишь, так чего ради своей жизнью рисковать? Лучше выждать. Вдруг они еще выздоровеют?
— Не сходится, — заметил я. — А как же тот бедолага, которого в «Афимолле» прибили?
— Исключение из правил. Он сюда, оказывается, на пару дней приехал по каким-то своим делам, не касающимся бизнеса покойного Георгия и его брата, но пронюхал, что с бог весть какого времени на складе лежит товар, которым фуру можно забить под завязку, и решил его себе присвоить. Где он печати фирмы взял — без понятия, скорее всего в офисе, но почти выгорело. Почти — потому что Георгий нашел его быстрее, чем тот успел выехать из города.
— Ясно. — Я допил раф и поставил бокал на стол. — Значит, никого из Чхирхав сейчас в Москве нет? Этот последний был?
— Увы, — подтвердил Николай. — И в России тоже. Кроме одного.
— Убийцы, — кивнул я. — А где он сейчас?
— В Мордовии, — моментально ответил Нифонтов. — В колонии строгого режима. Все же умышленное, куда его еще, такого красивого, паковать?
— И вытащить его оттуда ненадолго никак не получится? — продолжил я. — Что Ровнин на этот счет говорит?
Уверен, наши мысли с Николаем схожи. Лучшую наживку для покойного Чхирхавы, чем его убийца, найти невозможно в принципе. На нее он точно клюнет. А тут мы его и цап!
Вот только не думаю, что подобную задумку будет легко реализовать.
— С этим засада, — признался оперативник. — На доследование его сюда не вытащишь, тем более что он тогда и не отпирался. Да и куда? Стрелял-то при свидетелях. По другим делам тоже не дернешь, эти братья по нации криминалом вообще не грешили. Я уж и тут копнул, и там — ничего. Даже контрабанды спиртного нет. А просто так его никто из Мордовии в Москву катать не станет. На фиг фсиновцам этот головняк? Там одних бумаг пуд надо оформить. Ровнин попробовал пробить эту тему, но отцы-командиры его даже слушать не стали. Лето на носу, время отпусков, они мысленно уже кто где.