— Марфа, — помолчав с полминуты и перебрав в голове все наиболее пакостные варианты развития событий, произнес я. — Ты о ней?
— Именно, — подтвердил Хранитель кладов. — Врать не стану, лишний раз мне с этой дамой видеться не в радость, но, похоже, это самый перспективный ход из всех имеющихся. К ней стекаются все более-менее интересные новости ночной столицы, так что как минимум пообщаться следует. Другое дело, в какую стоимость нам эта беседа влетит. И я сейчас не о деньгах.
— Да уж понятно, что не о них, — хмуро согласился я. — Чую, сменяю шило на мыло. Она же с моей соседкой по загородному дому крепко схлестнулась не так давно, так что о цене я уже догадываюсь. Не иначе как запросит ей гадость сделать какую-то. И явно не на спину плюнуть, как минимум дом подпалить.
— Ладно тебе. Может, не так все траурно, может, чем попроще отделаемся, — доставая смартфон, успокоил меня Швецов. — Подешевле. Или на субподряд кого возьмем. Вон у нас от профессора сколько добра осталось, его если вурдалакам посулить, так они тяжелую технику подгонят и твою соседку вместе с ее домом на пять, а то и десять метров в глубь земли переместят. Был дом — осталось ровное место. И Марфе радостно, и у тебя обзор из дома лучше. Еще морковку и укроп там посадить можно.
— Эта сама кого хочешь закопает, уж поверь. Да и не примет ее земля-матушка, обратно выплюнет.
— Слушай, позови меня в гости, — попросил Валера. — Столько я уже про эту твою соседку слышал и от тебя, и от других. Прямо глянуть хочется. Да и в баньку бы сходил с удовольствием. У тебя она есть?
— Есть. И речка тоже имеется. С рыбалкой и русалками.
— Русалок не люблю, — дернулся Хранитель кладов, как видно, что-то такое припомнив. — Неприятные создания.
— Ну, это спорное утверждение, — хмыкнул я, а после, припомнив древнюю шутку, добавил: — Главное — знать, какую чешуйку приподнять надо.
Валера коротко хохотнул, а после подал мне знак «тихо», приложив палец к губам.
— Марфа Петровна? — медовым голосом произнес он. — Мое почтение. Это вас… Узнали? Приятно как! А ведь давно не созванивались, верно? Да-да, большое упущение!
Еще минут пять, наверное, братец разливался соловьем, вспоминал каких-то общих знакомых, выражал согласие с тем, что времени нет совершенно, причем чем дальше, тем больше, сетовал на температурные качели, которые столь осложняют жизнь гипертоникам, и только после этого перешел к главной теме разговора.
— Есть у меня одно дельце, в котором без вас ну никак не разобраться. Вот бы нам встретиться, поговорить о нем. Что? А, к вам приехать. А плюшки-пирожки будут? Я ведь до сих пор помню ваше печево, очень оно вкусно. Будут? Отлично. Да, если вы не против, я с приятелем загляну. Вернее, с родственником. А? Ну да, с ним. Ага, спасибо.
Швецов положил смартфон на стол, после пару секунд побарабанил по нему пальцами и произнес:
— Вот же старая стерва! Зуб даю, она моего звонка ждала. Не то чтобы прямо сейчас, в текущем моменте, а в принципе.
— Так это позитивный момент, — предположил я. — Раз ждала, выходит, все же что-то знает.
— С ведьмами никогда ни в чем заранее уверенным быть нельзя, — поморщился Валера. — Раз ждала, значит, готова к разговору и запросто сделает хорошую мину при плохой игре. И цену за свои труды она уже назначила, просто пока нам не озвучила. Ладно, выбора один хрен нет, потому поедем пообщаемся. Нас ждут к семи вечера, так что заодно и поужинаем. Выпечка у Марфы на самом деле чумовая.
Что правда — то правда: и пирожки, и плюшки, упомянутые Валеркой, на самом деле оказались бомбическими.
— Язык проглотишь, — умяв уже четвертый пирожок с малиной, без тени фальши сообщил я хозяйке дома, которая смотрела на нас с той улыбкой бабушки, потчующей домашней вкуснятиной внуков, которые наконец-то приехали к ней в гости. — Песня, как есть песня!
— Так заезжал бы почаще, — предложила Марфа. — Я всегда гостям рада. А то ведь как вышло? Ты со мной у Абрагима пообщался — и все, как в воду канул. Прямо скажем — игнорируешь меня.
— Вовсе нет, — притворно округлил глаза я, — и в мыслях не имелось.
— Действительно? — не менее делано изумилась глава ковена. — А мне думалось, что общаться не желаешь оттого, что мою просьбу решил не выполнять. Ну и еще потому, что долю малую от добычи, на которую я тебя навела, решил не отчинять.
— Что за доля? — теперь уже всерьез изумился я. — Какая добыча?
— Кто мандрагыр Волчьего Пастыря добыл? Ты же? Вон с Валерой на пару. Так? А кто тебе про него рассказал, кто на эту диковину навел? Я. До нашего разговора ты понятия не имел, что таковой на свете существует. Так что минимум двадцать процентов мои.
— О как! — хохотнул Швецов. — На ходу подметки режешь, Марфа Петровна. С меня тоже долю получить желаешь?
— С тебя нет. Ты про захоронку волкодлачью ведал, про это помню.
— Но не знал, что в ней. Мне про это Сашка как раз и рассказал. Выходит, и за мной должок?
— Тут ты уж сам суди-ряди, как поступить. Ты мальчик взрослый.
— Да и отдам, чего нет? — Швецов широко улыбнулся. — Но и ты, Марфа Петровна, тоже не забудь мне половину колоды карт с оказией переправить. Так будет справедливо.
— Каких карт? — мигом спросил я.
— Работы Микешина, — пояснил Валера. — Не слышал о таком?
— Нет, — признался я. — А кто это?
— Художник позапрошлого века, причем замечательный. Много разных хороших картин написал, с разными замечательными людьми дружил. — Валера достал смартфон и что-то начал в нем искать, не прекращая при этом рассказывать: — Портрет Некрасова нарисовал. А еще великолепно иллюстрировал русскую классику, в том числе и произведения Гоголя Николая Васильевича. «Вия», например. Да вот, глянь.
Он сунул мне под нос экран с открытой на нем картинкой, где Хома Брут тащил на своих плечах ведьму, причем последняя выглядела достаточно жутко. Эдакое тщедушное и костлявое существо с лицом-черепом и развевающимися жидкими волосиками. Но нарисовано это было на самом деле великолепно, прав брат. И еще — атмосферно. Настолько, что казалось, я ощущаю болотный запах той воды, которой Хома ногами касается.
— Не туда смотришь, — негромко сказал Валера, кинув при этом на Марфу взгляд, а после пальцами расширил картинку, убрав в сторону Хому и ведьму, — сюда гляди.
— Блин! — вырвалось у меня, когда я понял, о чем идет речь. — Да ладно?
На картине, правее бурсака и в будущем покойной панночки, присутствовали две дамы средних лет, обнаженные и грудастые. Сложно сказать, кем они являлись в разрезе концепта картины, особенно если учесть, что они возлежали на облаках. Но одно мне было ясно предельно точно — ту, что правее, писали с хозяйки того дома, в котором мы сейчас находились.
— Я была молода, а Михаил Осипович очень обаятелен и убедителен. — Марфа отпила чаю. — И потом — любая женщина хочет, чтобы с нее написали картину. Причем не за деньги, а потому что ты хороша настолько, что художник не может устоять.
— Вы и по сей день крайне привлекательны, — заверил ведьму Швецов. — Но половину колоды все же пришлите. Ну а с нас мандрагыр. Да, Саня?
— Само собой. Справедливо. А что за колода-то?
— Незадолго до смерти Микешин создал эскизы игральных карт. Базой их послужили кое-какие персонажи из повестей Гоголя вроде вот этой красотки, усевшейся на шею бедолаги Брута, остальные позиции были распределены между представителями русского народного фольклора, которые в наследии великого писателя не фигурировали, но зато в сказках то и дело встречались. Лешаки, мары, Кощей… Если верить тому, что я слышал, там даже можно увидеть кое-кого из тех, кто и по сей день в России-матушке живет-поживает. А, Марфа Петровна? Врали мне про даму червей или нет?
Ведьма невозмутимо отпила чаю из чашки и мило улыбнулась.
— Вот, — продолжил Валера. — Эскизы сии поступили в Русский музей, где были поименованы проектом игральных карт, а после воцарения Николая Второго и в собрание вошли, но до печати при этом так и не добрались. По слухам — неспроста так получилось.
— Мера во всем должна быть, — уже без улыбки сообщила нам Марфа. — И думать надо, куда лезешь.
— Вот только колод было две. — Швецов разломил пирожок, взятый из вазы. — Одна — упомянутые эскизы. Вторая — сделанная Микешиным то ли для каких-то своих целей, то ли по чьей-то просьбе. Тут точно не знаю, потому и утверждать ничего не стану. Но это точно была полноценная, доведенная до ума колода. И следы ее потерялись сразу после его смерти, причем надолго. В описи имущества она не фигурировала точно, из любопытства после лично проверил, специально в Питер ездил. А любопытство меня обуяло вот почему: с год назад я совершенно случайно узнал, что вышеупомянутая колода находится в собрании редкостей одного весьма непростого человека, о чем и рассказал по простоте душевной своей…
— А ты становишься все зубастее и зубастее, Хранитель кладов, — усмехнулась ведьма. — Ладно, будем считать, что никто никому ничего не должен. Еще чайку?
— Было бы здорово. — Я глянул в опустевшую чашку.
— Василиса, поухаживай за гостем, — велела Марфа. — Тем более что он тебе вроде как не чужой.
— Привет, — прошелестел над ухом знакомый голос, щеку щекотнули волосы, а к плечу прижалась крепкая девичья грудь, не стесненная нижним бельем. — Покрепче? Как ты любишь? Я же ничего не путаю?
Васька. Странно, что я до того ее не приметил. Хотя чего удивляться — Марфа, как опытный шулер, одного за другим достает тузов из рукава. Вернее — дам. Возможно, даже червовых.
— Привет, — сказал я молоденькой ведьме, которая, как видно по причине визита к своей старшей, была одета если не скромно, то как минимум не вызывающе. — Какой нальешь, такой и выпью.
— Покладистый он у тебя, — одобрила мои слова Марфа. — Молодец. Ладно, ребятки, теперь выкладывайте, зачем пожаловали. Дела пытаете аль от дела лытаете?
— И не то, и не другое. — Я кивком поблагодарил Ваську, которая наполнила мою чашку. — Мы, скорее, в поисках. И очень надеемся, что вы сможете нам помочь. Хотя бы тем, что дадите ответ на интересующий нас вопрос. Или просто подсказку.