И вот ребенок чист и свеж, весел и горд, и вы почти плачете от счастья – потому что нет на свете ничего более трогательного, чем пахнущий мылом младенец в махровой простыне.
Возьмите платок и не раскисайте.
Эксперимент может сорваться в первый раз – терпение.
Не отступайте – просто будьте внутренне спокойны, как железобетон.
Помните, что сказал Ошо: если возможно приручить дикого льва ласковыми словами и вкусным мясом, что же мешает нам приручить таким же образом человеческие существа?
Чему они нас учат
По-моему, главное мое приобретенное полезное свойство – терпение.
Бог терпел и нам велел – очень высокая планка, людям не нравится, и щеки подставлять – да что же это такое, взять и шваркнуть так, чтобы больше не хотелось, и оно себя оправдывает.
А если выхода никакого нет – сидишь и терпишь. Вернее – ждешь. Пережидаешь.
Наденешь простое серое платичко, сверху передник, сядешь на пороге и чего-нибудь руками, чтобы время не зря текло – или орехи колешь и чистишь, или рис переберешь, или фасоли наломаешь, или кукурузы лущишь, или те же чистые орехи на нитку нанизываешь.
А еще можно все дырявые тряпочки перебрать и заштопать. А потом еще раз перебрать и выкинуть – прям вот так, штопаные.
Или в конце концов давно отложенную книжку почитаешь, но это же все просто время обмануть, а на самом деле ты сидишь и терпишь, пока время медленно проползет, и то самое, чего ты ждешь и ради всего терпишь, придвинется.
Больше время никак не ускорить, что ни делай, ни молитвами, ни уговорами, ни сам навстречу не пойдешь – дороги-то не знаешь, опять расправишь свой запачканный передник и думаешь: постирать или так сойдет.
И постепенно свернутая в тугой пульсирующий ком нетерпелка внутри успокоится, ослабнет, расправится и раскинется лавандовым полем в полнеба.
Все произойдет само собой, а ты только встречай – орехами, кукурузой, фасолью и книгами. И чистым передником, который можно уже снять и кинуть на стул.
А если бы не терпела и не ждала – оно бы тоже пришло, но откуда же взять тогда знание о терпении.
Сандро и музыка
– Сандро очень стеснительный, – выложила я перед сном папачосу наработанные за день умозаключения. – Надо его научить чему-нибудь такому, чтобы он стал первым парнем на деревне.
– Футбол? – предположил папачос.
Я напомнила, как наш сын ходил на футбол: тренер похвалил его физические данные и поставил в полузащиту на правый край. Пока вся команда рвала жилы за победу, наш поэтический юноша бродил по стадиону, засунув руки в карманы, и не делал ни одного лишнего движения.
– Пас! Пас держи! – надрывались соратники, Сандро вздрагивал, принимал мяч, точным ударом посылал его в сетку и… продолжал слоняться. Команда терялась между ликованием и бешенством – где это видано, чтобы у парня в футболе не было азарта?
– Ну не футболист он по призванию, – взмолился тренер. – Может, ему чем-то одиночным надо заниматься, например – теннисом!
Купили ракетку и мячи, нашли корты, послали играть, помечтали о кубке Дэвиса. Сандро флегматично постучал об стенку и вечером задумчиво снял с ракетки все поперечные струны.
– По-моему, девочки лучше всего клюют на гитаристов, – вспомнила я.
Небеса тут же подогнали написанное от руки объявление в подъезде: «Учу игре на гитаре. Классика, грузинский городской романс, рок-баллады».
– Для начала сойдет, – отрывая полоску с номером, малодушно решила я.
Пожилой испуганный преподаватель примчался в тот же вечер. Битых полтора часа он рассказывал нам о своих достижениях, переводя умоляющие глаза с вежливо кивающих родителей на угрюмого Сандро.
Принесли гитару, общую тетрадь и подставку для правой ноги.
– Извините, – церемонно начал первое занятие учитель Авксентий, – я бы хотел, чтобы вы присутствовали на уроке!
Я с сожалением оторвалась от компьютера и села слушать.
– «Гомес», – торжественно провозгласил Авксентий и сыграл нам прелестную пьеску. На лице у Сандро установилось сложное выражение, неописуемое словами. Я деревянно улыбалась, стараясь не ерзать, – классика, понятное дело.
– Романс «Речка под мостом», – еще более торжественно объявил учитель и мало того, что сыграл, еще и спел. Вид у него был недокормленный. Сандро не моргал и медленно надувался – романсы не были его стихией.
– А под конец то, что тебе точно понравится, – застенчиво хихикнул Авксентий и вдарил по струнам «Шизгару». Сандро вздрогнул и оживился.
– Рок-баллада, – ухмыльнулся он.
– Ну, пожалуй, не буду мешать, – скороговоркой выпалила я и улетела прочь.
Занятия проходили два раза в неделю.
– Ну, как? – интересовался папа за ужином. Сандро притаскивал гитару, подставку, тетрадь, долго шуршал страницами и напряженно искал пальцами аккорды. Романсы в его исполнении были заунывные, как похоронный оркестр в доме культуры железнодорожников. Мы отбивали себе ладошки, Мишка демонстративно закрывал уши и выходил прочь.
Через месяц начались претензии.
– Я больше не могу играть эти нафталиновые песни, – взмолился ученик. – Я хочу играть «Чили Пепперс»!
– Все, отпускаем Авксентия, – верная своей клятве не истязать детей музыкой, предложила я, но тут возмутился папачос:
– Что значит – нафталиновые? Что за неуважение к родной культуре? Это получается, не успел начать, уже сломался?
Сандро, подавленный непривычным диктатом отца, поник.
– А потом и до «Чили Пепперсов» дойдет, – смягчился тиран. – Ты хоть аккорды все выучи, а потом делай, что хочешь!
Еще месяц мы все тащили уроки силком по бездорожью.
– Мама, он на меня дышит! – стращал меня Сандро.
– В каком смысле? – пугалась я.
– В прямом! Он садится напротив и поправляет мне пальцы, если я не тот аккорд беру. Я не могу так близко сидеть, я задыхаюсь!
В замешательстве я шла советоваться к папачосу.
– Пусть еще месяц потерпит, потом другого найдем, – отмахивался тот. – Мы же не хотим из него делать безработного музыканта – это просто хобби!
– Я так и знал, что Сандро тупица, – удовлетворенно заключал Мишка, которому было завидно, что никто не предложит ему учиться играть на гитаре.
В конце концов Авксентий сам нашел работу получше – играть в ресторане, и попрощался.
На радостях Сандро отменно сыграл нам «Шизгару», мы опять отбили себе ладошки.
– Ну, все, девочки все твои, – счастливо вздохнула я, думая, что цель достигнута и гитара повиснет на гвоздике.
Однако очень скоро стало ясно, что приглашением Авксентия я собственными руками устроила себе адовы муки: за стенкой постоянно бренчала гитара.
– Мама, – сказал как-то сын, воздвигнувшись в дверном проеме. – Мне не хватает акустики, нужна электро!
– Ты бы хоть раз книжку какую попросил! – разгневалась я, но было поздно.
Сейчас, спустя годы, мой ребенок больше всего любит писать музыку. Я по-прежнему не хочу, чтобы он стал безработным музыкантом, но девочки его любят – и на том спасибо.
Как он любит маму
Сандерс ужасно мучается с математикой.
Я даже репетиторшу ему взяла и правильно сделала: человек только за деньги может вынести эту непроходимую тупость.
Но сегодня она приболела, и, как прежде, Сандерс ходит, шаркая, со своей математикой за мной.
Теперь моя очередь закрываться в туалете.
Боже мой, это же удавиться можно! Как же объяснить ребенку задачку, которая для меня абсолютно очевидна, и он бы ее тоже понял, если бы хоть на секунду включил мозги?
– Слушай, иди в комнату, дай мне свежим воздухом подышать. – Сын критически смотрит на сигарету, но благоразумно молчит.
– Как хорошо было в садике, – говорит он после паузы мечтательно. – Никаких тебе заданий…
– Давай, топай-топай, то ли еще будет, – бросаю я вслед согбенной спине.
– Когда я уже выйду на пенсию?! – вырвался возмущенный вопль из груди последователя Питера Пэна.
Вы чувствуете, какой из меня тонкий и дипломатичный педагог?!
– Когда папа настроит уже мне гитару? Куда он делся? Я выучил партию ритм-гитары «Чили Пепперсов».
– Да он курит, скорей всего. На балконе посмотри.
– Вот вы запрещаете мне есть много сладкого – говорите, что это очень вредно, но ведь курить вреднее в сто раз!
– Начинается…
– Я серьезно! Бедные ваши легкие! Я знаю, ты сейчас скажешь, что мы еще дети и вообще это не мое дело, но ваши организмы страдают от курения больше, чем мой – от сладкого!
– Я пью витамин С.
– Ну и что?! Какая от него польза?!
– Такая, что витамин С компенсирует вред от курения.
– Придумай себе какое-нибудь другое развлечение!
– Это не развлечение, я нервничаю.
– Из-за чего ты нервничаешь?
– Ну, например, из-за твоей учебы. Если ты начнешь хорошо учиться, я сразу брошу курить.
– Это шантаж! А пока я не родился, ты не курила?
– Гораздо меньше. И вообще, пока была беременная, или когда ты был маленький, совсем не курила. И когда Мишкой была беременная, тоже.
– ТАК ПРЕДСТАВЬ, ЧТО СЕЙЧАС ТЫ БЕРЕМЕННАЯ!!!
«Как и любому ребенку, мне моя мама кажется самой доброй, умной, красивой и справедливой на всей планете Земля. Я очень люблю свою маму, но иногда не могу выразить свою любовь, поскольку плохо себя веду.
И она сердится на меня порой – потому что хочет, чтобы я был лучше, кричит на меня, потому что желает мне добра, а не потому что она злая.
Когда я был маленьким, я любил бегать. Во время бега я много раз падал и каждый раз бежал к маме.
Она обнимала меня, успокаивала, целовала в щеку.
Короче говоря, нет человека лучше, чем мама».
Так и вижу этого хитрого манипулятора, который насовал ожидаемых слов учителю, под конец выдохся и закруглил слезоточивое письмо.
Мечтаю о внуках. Мне много раз обещали, что они отомстят нашим детям. Неужели правда?!
Маменька форева
Звонит мама.