Чуяло, чуяло мое сердце, что дело это добром не кончится.
Но сколько голову в бетон не закатывай, рано или поздно наступает кровавый рассвет возмездия.
– Не пойти, что ли? – трусливо спросила я Марину раз десять, но она мне амнистию так и не подписала.
Затянулась я в тренч системы «Касабланка» и повела юношу Михаила на прививку, непрестанно молясь святому Пантелеймону и заодно святой Варваре, покровительнице детей.
Каюсь, что об истинной цели посещения ненавистной поликлиники я умолчала, пробубнив что-то о справке для школы.
– Мы скоро? – дергал меня юноша через каждые шесть секунд.
– Буквально через две минуты, – вытирая потные ладошки об тренч, я отгоняла страшные картины предстоящей процедуры.
«Надо было папу взять. И Марину», – тоскливо подумалось при входе в кабинет, где юноша дернулся и плотно сел в коридоре в кресло из тревожного красного дерматина.
– Что мне там делать, я тут посижу. – Барабаня пальцами по подлокотникам, он проводил взглядом попискивающего в кружевах младенца на руках благообразной возвышенной матери.
«Есть же у людей дети», – подумала я и осторожно взяла Михаила за руку.
«Есть же у людей матери», – подумал Михаил, косясь на мой перекошенный тренч, прическу леди Макбет в стадии острого помешательства, сведенные на носу брови и потные ладошки.
Он все-таки парень неглупый, поэтому малейшая перемена в давлении на руку дала ему пищу для логической цепочки, он питоном выскользнул из моей хватки и дал газу к лестнице.
– Стой! Ничего… ужасного… – пытаясь словить веретено, я пошла пятнами, – там просто в рот накапают капли! Они как варенье, вот видишь, какой малявочке накапали – и ничего!
– Я не хочу капать, – твердо и отчаянно, выкручиваясь из моих рук, возразил Мишка.
Пришлось оттащить его к окну и пообещать все на свете: и что не больно, и не горько, и сдадим в приют, и купим тебе пиратский корабль, и оставим цыганам, давай иди, а то папе скажу.
Ладно, только руки все от меня уберите, сказал Михаил, и капли пошли в дело.
Уфф. Неужели пронесло?! Осталась самая малость – технично вколоть шприц в бедро.
– Шприц не показывайте, колите сюда, – знаками беззвучно показала я медсестре, надеясь на ее сообразительность.
– Закатайте правый рукав, – скомандовала медсестра и вынесла вперед шприц, как факел (дура, кто тебя просил!).
Чтобы описать дальнейшее, мне придется прибегнуть к приемам жанров экшен, трэш, хоррор и частично эстетике маэстро Эмира Кустурицы: давно замечено, что Балканы и Кавказ схожи как в политической, так и ментальной части.
«Лаокоон» – просто дешевая подделка по сравнению с той преисполненной необычайной экспрессии и динамики композицией из трех сплетенных и конвульсивно извивающихся тел. К тому же перформанс сопровождался душераздирающими речитативами всех троих одновременно – общей мощностью в несколько сот децибел.
Врачиха поставила операцию под угрозу, показав пациенту шприц.
Пациент с мгновенно вздыбившимся хохолком и с криком: «Нееееет! Я хочу домоооой!!! Я прошу вас, не наааадо, руку, руку отпустииии!!!», ну и прочее, рвался в заявленную им точку планеты, в то время как жалкое подобие матери в винтом закрутившемся тренче вспоминало навыки мастера школы Шаолинь по единовременному задержанию шестнадцати резвых конечностей пациента.
Нет, это был не шестилетний ребенок с распахнутыми навстречу вселенной наивными глазками.
Это были два гигантских спрута, скрещенных методом Мичурина.
Они взлетали вверх, молотя щупальцами с частотой зайца-энерджайзера, перехватывались мной в полете и пытались достать медсестру по очкам.
Поликлиника подписала себе смертный приговор: я уверена, что как только пациент достигнет возраста, при котором возможно удержать на весу огнемет, он придет сюда и испепелит это здание от фундамента до свежепоменянного шифера вместе с прививочным кабинетом, медперсоналом и историями болезни. Нет, медперсонал мы отстоим – пусть любуется на дело своих рук!
Толпа праздных сочувствующих наперебой уговаривала сдвоенного спрута стать мужчиной и героически сделать прививку.
Медсестра со шприцом наперевес орала, что пациент испачкал ее белый халат и сделал больно ногами.
Спрут размножался и увеличивал амплитуду размаха щупальцев.
Силы были неравны и иссякали на глазах.
Я решила бесславно сдаться.
Когда мы вышли-таки на улицу, пар валил с меня, как с лошади хана Батыя после перехода через пустыню Гоби.
Там начался переговорный процесс, заведомо обреченный на провал: пациент уперся и был согласен хоть к цыганам, лишь бы подальше из этого дома скорби.
– Ты думаешь, что сюда специально приводят маленьких детей, чтобы просто сделать им больно?
– У-ууу…
– Это специальный укол, такое лекарство, чтобы детям потом не пришлось сделать сто уколов! – (Господи, что я несу.)
– Уй-уй-уй-ууууу…
– Слушай, я вообще не буду с тобой разговаривать. Ты согласен?
– У… Да.
– Приехали! Ты боишься укола больше, чем перестать разговаривать с матерью? – (Господи, что я несу, – два раза.)
– Да. Ууу-ууу…
– (Угрожающе.) И папа не будет разговаривать! И Сандро!.. И ты пойдешь на это?
– Да пошли уже домой!
По пути нам попалось штук десять сочувствующих, негодующе смотревших на садистку-мать такого миленького зареванного мальчика.
Вот я на вас посмотрела бы ТАМ, добрые мои, – подергивая левым глазом, злобно шипела я.
На данном этапе пациент и мать находятся в состоянии острого конфликта и не желают возобновлять переговорный процесс.
Семья бегает от одного к другому и переживает.
А вообще есть идея: пусть в следующий раз пациента сводит папачос.
А?
Гости для сравнения
Наша семья отличается от всех прочих тем, что у нас постоянно кто-то гостит. Иногда нам сообщают радостное известие за полчаса до прибытия, но все-таки чаще всего мы принимаем гостей как гром среди ясного неба. Ничего страшного, уже привыкли и обзавелись гостевыми гостиничными комплектами первой необходимости, которые редко бывают невостребованны.
Вообще-то я человек очень гостеприимный, но ЭТИ гости приехали с ребенком Мишкиного возраста. Во всем надо уметь находить плюсы. Теперь Мишка ходит гоголем, потому что все его проделки показались хлопаньем ангельских крылышек на фоне кошмара, который поселился у нас в доме. Это вам не какой-нибудь милый весельчак вроде вождя краснокожих, а наследник Тутти в трехлетнем возрасте и в кубе.
– Боже мой, – задумчиво сказал Давид, почесывая кулаки и наблюдая, как наследник с леденящими душу воплями лупасит своих маму и папу, – пойду попрошу у Мишки прощения. Как я мог подумать, что он избалованный!!!
А Мишка с видом великомученика смотрит мультики и достойно принимает наши жалкие лепетания. Сандро вообще практически стал домашним привидением и только изредка появляется на кухне и спрашивает шепотом: «А когда они уедут?» Не получив определенного ответа, он закатывает глаза и с ураганным вздохом уходит готовить уроки.
Весь дом на военном положении. Все так и норовят смыться пораньше и отсутствовать подольше. Марина, как и полагается профессиональной няне, молчит, но весь ее вид выражает очевидное неодобрение, и при малейшей опасности для Мишки она перекрывает пришельцу подступы к императорскому телу.
Однако он все-таки ухитрился застукать бедного Мишку под столом, где тот прятал свои игрушки, и дом огласился отчаянным криком укушенного в ногу страдальца. Налетела буря в полном составе мамок и нянек, но тут мое терпение лопнуло: лояльность, конечно, хорошая штука, но иногда ею стоит пренебречь. Я схватила этого паршивого сосунка за шиворот, потащила к дивану и, глядя ему прямо в глаза, сказала медленным и страшным свистящим голосом:
– Сиди здесь, пока цел, и не смей двигаться. А не то…
Он заглянул мне в глубину зрачков и на самом дне углядел нечто ужасное.
Родители были мне очень благодарны.
Они еще у нас дома, так что мне не до высоких материй. Миша утром не высовывает носа из спальни и только разводит руками в крайнем изумлении:
– Он же сафсем плахой!
В принципе, для Мишкиной самооценки и общей ситуации этот сокрушительный визит оказался чрезвычайно полезен.
Приезжайте к нам еще!
Но это были цветочки – бывают гости и поинтереснее.
Открытое письмо Эмиру Кустурице
Уважаемый и премного почитаемый мною господин Эмир!
Как Вы есть признанный мэтр в жанре абсурда, осмелюсь предложить Вам выгоднейший проект нового фильма, сценарий которого я дарю Вам бесплатно и съемки которого обойдутся малобюджетнее любого из самых малобюджетных фильмов современности.
Все, что потребуется, – это установить по одной камере в каждой комнате моей квартиры, одну на лестнице и одну на балконе, общим числом шесть. Звезды, спецэффекты и саундтрек обойдутся просто в копейки – а монтаж я оставляю на Ваше усмотрение.
Обещаю, что полученный продукт войдет в десятку лучших Ваших работ и даст толчок развитию новой киношколы.
По ходу съемок возможны виртуозные импровизации и адские диалоги. Из бюджета исключаются гример, костюмер и художник – а сэкономленные деньги пойдут в Фонд Сохранения Родственных Связей.
СЦЕНАРИЙ
Раннее утро.
Гостиная.
На разложенном диване спят свекр со свекровью.
Вся остальная мебель передвинута на манер футбольных трибун, на стене висит экран размером 3×4, на столе отдыхает проектор, обстановка напоминает объединенный фан-клуб сборных Украины, Бразилии, Италии и Германии.
Дикий звонок домофона разрывает тишину.
Шаркая одним тапком и пытаясь отрыть левый глаз, хозяйка дома спешит в дверям.
– Да?.. Кто это?.. Сейчас-сейчас…
В прихожую вваливается толпа женщин и детей с сумками.
– Тихо, люди спят!
Гости, ни на мгновение не смущаясь, разбегаются по комнатам.
Включается телевизор, и по всему спящему кварталу разносятся залихватские звуки матерой попсы. Молодой хозяин дергает ручку ванной комнаты.