Аэропорт.
Заставили выбросить маникюрные ножнички: что за строгости?! В мое время я везла из города Т. в город М. обрез, винчестер и гаубицу, и все в ручной клади.
Ждем рейса.
– Летим, – говорит папачос. – С Богом!
Самолет оторвался от земли; Сандрик сделал круглые глаза, но «Драмина» работает отлично, и через несколько минут он прилип к иллюминаторам:
– Смотри! Смотри, какие облака!
Ну, все, можно расслабиться и вспомнить, как мы ввязались в это сумасшедшее приключение.
Началось все с новой машины.
– Опять «мерс» испортился, – мрачно сообщил пару месяцев назад супруг. – Нужна новая машина, как ни крути. Поеду-ка я в Германию и пригоню себе, а? Как ты думаешь? Заодно мир посмотрю.
– Здорово, – поддержала я. – А если вместе поедем?
– Отлично! – встрепенулся Дато. – И Сандро с собой возьмем. Объездим всю Европу!
Мечта вздохнула и открыла глаза: ее летаргический сон пора было прерывать насильственным образом. Бережно, но настырно я взялась ее воплощать в реальность.
Два месяца я работала над проектом «Путешествие в Европу».
Автотур длиной в шесть тысяч километров как-то съежился, отсох и мимикрировал.
Менялись планы, маршруты, города, сроки, и к моменту отъезда путешествие предстояло только в три страны, причем Германия вместе с машиной помахали крылышками и отбыли в летаргию до лучших времен.
– Во-первых, не хватает денег, – рассудили мы. – Во-вторых, не хватает времени. В-третьих, не хватает здоровья.
Остались призеры: Рим, Париж и Амстердам.
Рим – потому что это я.
О своей любви к Италии я еще ничего не говорила, и сейчас не буду. Этой любви я посвящу специальный выпуск.
Париж – потому что Диснейленд и Сандрик. Я все понимаю, конечно: Лувр, Версаль, Шанзелизе… Но я обещала Сандрику именно Диснейленд. А все остальное – когда в путешествие отправятся одни взрослые, и не придется таскать бедного уставшего малыша по осточертевшим музеям.
Он прошел с нами через самое трудное время: бедность, бездомность, бесконечные чужие квартиры, холод, скудные обеды и вечера при свечах – потому что отключалось электричество. Он часто болел маленьким и помогал мне своим терпением и мужеством. А теперь, когда все это кажется сном, – хочется возместить. Сделать ему самый необыкновенный подарок. Отблагодарить ребенка – это важно, на мой взгляд. Важно, пока он еще ребенок. Важнее, чем купить новую машину.
И Амстердам – для Давида. У него там друг, которого он не видел пятнадцать лет.
Вот так, всем сестрам по серьгам, и все это мы должны освоить за десять дней, перемещаясь по миру без посторонней помощи с посредственным знанием итальянского, английского и турецкого языков.
А пока нас принял замечательный аэропорт Ататюрка в городе Стамбуле.
Но все-таки – сначала про Италию.
Моя любовь к Италии уходит корнями в такое далекое прошлое, что я даже затрудняюсь привязать ее зарождение к какому-то определенному событию.
…Наш сосед, бравый морской волк Бахва, раздает детям во дворе жвачки-сигаретки и рассказывает невероятную историю о своем судне с нитроглицерином на подходе к Венеции. Если бы не лоцман, жемчужину европейской цивилизации взорвало бы к чертям собачьим!
…Альбом фотографий «Моя Италия» – фотограф Джина Лоллобриджида. Та самая Эсмеральда?! С телом-гитарой и улыбкой, как у Сикстинской Мадонны? Фотографии отпечатались в моем сознании намертво: куда там Хельмуту Ньютону.
…Мой дядя – великий путешественник нашей семьи – привез из Италии гипсовый домик и альбом Тинторетто. А еще коробочку с конфетами и искусственной виноградной гроздью: он побывал на свадьбе и получил этот сувенир в подарок от молодоженов. Там такая традиция: дарить гостям на свадьбе подарки.
…Язык, от красоты которого хочется плакать: «Nel’ mezzo del carmin di nostre vita»… Имена, обладатели которых непременно должны быть красивыми, как фрески. Названия городов, рек и местечек, находящихся – неужели на одной планете со мной?!
Футбол? Я болею только за итальянцев. Туфли? Ха, как будто кто-то в мире может соперничать с итальянской обувью! Женщины? Одна Софи Лорен, ударом неимоверно длинной совершенной голени по мячу открывшая чемпионат мира в каком-то году, может навеки похоронить всех голливудских красоток.
Язык я начала учить по многим причинам.
На третьем курсе мы сделали вечер по искусству Возрождения, и я наизусть зазубрила сонет Петрарки.
Факультетские девицы долго перешептывались и потом спросили:
– Мы вот поспорили: ты правда язык знаешь или просто выучила стихотворение?
– Конечно, знаю, – не сморгнув, соврала я.
– Научишь потом? – тут же стали вымогать девицы.
– По-вашему, итальянский выучить – раз плюнуть?! – На время я от них отбилась, но стало тревожно, что в конце концов обман раскроется, и я начала учить язык.
Ну и, конечно, кино. Феллини и Висконти, Анна Маньяни и великий Марчелло, «Амаркорд» и «Самая красивая».
Я не хотела быть одной из них, мне достаточно быть грузинкой.
Я просто хотела там быть.
РИМ
И вот я здесь. Здесь, в Риме.
Разбудите меня, этого не может быть.
Аэропорт Фьюмичино. Имени Леонардо да Винчи. Нет, вы представляете себе – имени Леонардо да Винчи!!!!
Мы мчались по удивительной дороге, и постепенно стали попадаться руины и развалины, те самые знаменитые римские камни, стены, замки, и я увидела настоящих жителей Рима – они бойко сновали между автомобилей на мотороллерах, и это было так захватывающе и необычно!
– Мам, смотри, крутая бабуля на мото! – Сандрик от восторга чуть не вылез из машины на полном ходу.
Мужчины, женщины, молодые и старые – все в шлемах и лихо вверчиваются в пробки. И улицы, мощеные римские улицы, полны ровными рядами дремлющих в ожидании хозяев мотоциклов.
Мы даже сели на один и поснимались немножко.
Все оказалось чудесно: номер в мансарде с ажурным балкончиком, апельсиновые деревья на улицах и полное ощущение, что, хоть мы и в Риме, но почему-то все равно дома.
И все названия знакомые и родные, и можно ходить по этому мрачноватому городу хоть круглые сутки – просто ходить, ничего не разглядывая, все равно Рим проникает в кровь, и ваша поступь становится величественной.
Дайте я не буду описывать Колизей и Ватикан со всеми музеями и собором Сан-Пьетро. Там все по-прежнему, чин-чином, народу немерено, и Микеланджело потрясающий.
Самое главное, что Сандрику дико понравилось, и он даже не очень устал, заставил нас фотографировать все впечатлившие его статуи – сказал, что попробует скопировать их в глине.
Мы с Дато восхитились скульптурной целенаправленностью сына и просьбу выполнили.
Однако самое праздничное, восхитительное и гедонистическое воспоминание оставил фонтан Треви.
Мы шли пешком по вечернему Риму, сверяясь с картой, и улицы с площадями были заполнены толпами праздного, весело галдящего народа. Несколько поворотов, узкий просвет между домами – и вот он, фонтан!
Посмотрите на него и скажите – у вас нет желания немедленно броситься в эти воды?
У меня такое желание появилось, и спас меня уличный торговец розами, вынырнувший из толпы:
– Прего, белла синьора!
– О, грацие, ке джентиле! – Я жеманно цапнула три розы и пошла себе дальше, завороженная дивным Треви.
Торговец понял, что деньги надо стрясти со строгого синьора с бородкой.
– А что, они разве не бесплатные? – простодушно удивился Дато и вернул на место две лишние розы: что за дурновкусица, сказал он.
На самом деле все розы были вообще лишние. Я и оставшуюся забыла где-то.
Люди сидели на ступеньках, молча смотрели на фонтан, и меня осенило, что это – медитация, и тоже последовала их примеру, села на ступеньку и ощутила себя безмерно счастливой, потому что шум воды и неяркий рассеянный свет, вид мокрых гигантских мраморных тел, крошечная площадь – все это вместе имеет самый прямой излечивающий от хандры эффект.
На обратном пути мы пошли через Пьяцца делла Спанья, спустились по лестнице, сплошь уставленной каменными сосудами с цветами, и услышали пение.
Студенты – скорее всего из Германии – сидели на ступеньках и пели какой-то веселый гимн, глядя на молодого регента в пасторской одежде, энергично дирижировавшего разноголосым хором.
Меня вдруг на мгновение всю сжало, и что-то подкатило к горлу, и защипало в носу: так жаль, что я не одна из них, что я уже никогда не буду такой юной и беззаботной, никогда не поеду никуда вот так, с друзьями и с одним рюкзаком, а если и рискну, все равно я буду думать свои бесконечные неотвязные маленькие мысли. Я посмотрела на Дато и подумала, что уж он-то никогда не переживает из-за таких вещей, и мне на долю секунды стало ужасно одиноко.
…Уже в Тбилиси я вспомнила и рассказала ему об этом. Он погладил меня по голове и сказал, что у него было точно такое же чувство, и нечего воображать себя единственной в своем роде.
Сандрик увидел, как дети на площади подбрасывают в воздух какой-то светящийся шар, и взмолился: если у него не будет такого шара, жизнь не мила, и Рим не нужен!
Оказалось, это какая-то пластмассовая фигня с лампочками: крутишь, она взлетает и в темноте красиво светится. Расшифрованное чудо через пару минут легло на дно рюкзака и было выброшено за ненадобностью уже где-то в Германии.
А еще было весело наблюдать, как уличные торговцы разбегались кто куда при виде патрульных машин. Один не заметил подкравшегося полицейского, и пришлось ему отдать в ласковые ручки целый огромный букет бордовых роз. Импозантный лысый полицейский в очках и с бородкой закинул букет в машину, да и пошел дальше курить сигару.
А бедный оборвыш из Бангладеш засунул руки в карманы и, беззаботно усмехнувшись, побрел по вечному городу – уже ничего не боясь.
Итак, Рим хорош, что и говорить, но по плану, сгенерированному нашими умными головами дома в тихой гавани, на него было выделено три гостиничных ночи, а далее – Париж-Париж! В безмятежных бюргерских проектах далее предполагалось купить билеты на поезд, спокойно и чинно, без напряжения, и поехать себе через всю Европу, рассказывая попутно Сандрику всякие историко-географические примочки. Отель в Париже забронирован, программа расписана по минутам – все как положено.