Горвоенком, увидев груду почерневшего металла, в которую превратилась его любимая машинка, слег с сердечным приступом.
Через три дня вторая зажигалка угодила в его почти построенный коттедж в поселке Дубрава.
Полковник оказался не дурак. Прикинув, что к чему, он ворвался в тесный, но зато отдельный кабинет своего подчиненного. Игорь поднялся со стула, отчеканив по-уставному:
– Здравия желаю, товарищ полковник.
– Ты. Я знаю, это ты… – прошипел горвоенком, схватив его за плечи и встряхнув со всей силы.
Игорю хватило одного нажатия на кисть руки военкома. И здоровенный, пузатый мужчина, вскрикнув, рухнул на стул.
– Что я? – спросил Великанов.
– Дом! «Мерседес»!
– Чьи?
– Не прикидывайся!
– Откуда может быть у русского военного «Мерседес»? Зарплата не позволяет.
– Я тебя уничтожу! – Полковник вскочил. В его глазах читалось стремление немедленно раздавить подчиненного, бить его, пока не испустит дух, но резкая боль в кисти напоминала о нереальности этих планов.
– Что-то вы не то говорите. Напраслину возводите. В стране рост криминала. Люди не то что без имущества – без головы остаются.
– Это тебе так не пройдет, гаденыш!
– Товарищ полковник. Это все клеветой попахивает.
– Раздавлю! – процедил сквозь зубы горвоенком и вылетел из кабинета.
Через два дня на Великанова напали у порога его дома трое раздувшихся от стероидов качков с бейсбольными битами. Первому майор бросил ключи в лицо и, воспользовавшись секундным замешательством, отключил ударом в челюсть, отнял биту. Ею вырубил второго. Выбил дубину у третьего, скрутил негодяя и, пользуясь лишь малым арсеналом из средств интенсивного ведения допроса в боевой ситуации, выбил все. Оказалось, это люди олигарха провинциального розлива, папаши того самого недоноска, которого Великанов пытался забрить в армию. Он приятель горвоенкома. Стало ясно, за чьи интересы бились качки.
А дальше началась привычная спецназовская забава. Великанов проник вечерочком в имение олигарха, сняв «часовых» – зажравшегося охранника и шофера. Сунул ствол отобранного у охранника пистолета в рот олигарху со словами:
– Еще раз пошлешь гоблинов – рука не дрогнет. Если не веришь, спроси, кто я такой. И что такое разведка десантуры. На боевой заход выйду – меня ничто не остановит. Выжженная земля останется от твоей фазенды. И ни тебя, ни сына, ни родственников. Одни могильные холмики.
– Я ни при чем, – растеряв остатки лоска и вальяжности, проблеял олигарх.
– И выродку своему малолетнему закажи не дергаться. Меня завалите, сослуживцы мои, как в Чечне, весь аул твой вырежут. Понял, хряк вонючий?
Олигарх закивал.
– Разница между нами, знаешь, в чем? Я воин, и мне себя не жалко, – сбросив боевую злость, произнес Великанов. – А тебе жалко своей мошны, пуза и бизнеса. И сам не знаешь, что ты уже труп, хотя и живой. Вокруг тебя ничего. Пустота. Сын рано или поздно зарежет тебя за наследство – ты его таким воспитал. Жена мечтает завладеть твоими деньгами. Конкуренты и компаньоны тебя ненавидят.
– Зря ты так, – злость и горечь промелькнули в голосе олигарха.
– Не зря… Нам дешевле разойтись по-хорошему.
– Это будет правильно. Расходимся.
– Вот и молодец. – Великанов засунул за пояс штанов олигарха пистолет охранника, перед этим разбросав, как просо, патроны и выкинув магазин. – А имущество свое завещай лучше Фонду мира, чем такой семье. Давай, не кашляй…
Великанов понимал, что его понесло вразнос. Но от этого он снова ощутил вкус жизни.
Через день он встретился с сотрудником госбезопасности, сослуживцем по Чечне, которого не раз вытаскивал из смертельно опасных ситуаций. Слил ему всю информацию о том, что творится в горвоенкомате. Если сам Игорь ни в чем противозаконном не участвовал, это не значит, что он ничего не видел. Пообещал чекистам любое содействие. В том числе засунуть в кабинет горвоенкому видеозаписывающую аппаратуру.
Через две недели горвоенкома при получении взятки задержали сотрудники областного Управления госбезопасности совместно с особым отделом.
Впрочем, на нарах тот просидел недолго. Меру пресечения ему изменили на подписку о невыезде, и дело стало привычно глохнуть. А Великанова пригласили на медкомиссию и уволили из Вооруженных сил по здоровью. Он предугадывал такое развитие событий и не сопротивлялся. Ему надоела эта клоунада.
И тут состоялись две важные встречи. Первая – с вербовщиком солдат удачи, подыскивавших военспецов для горячих, в том числе в климатическом смысле, точек.
– А, поучим бабуинов воевать, – кивнул Великанов, соглашаясь на командировку в Африку.
Через месяц ему пообещали дать ответ. Оставалось только ждать.
Вторая встреча – совсем из другой жизни. Влад Абросимов – коллега, разведчик, десантник, в свое время личность широко известная в узком кругу. Боец лучшей разведгруппы под командованием легендарного Медведя, отметившейся в самых горячих точках – Афгане, Чечне, Таджикистане, даже в Африке. При воспоминаниях о русских шайтанах до сих пор нервный тик нападает на моджахедов. Прошлись ребята карающим мечом по воинам джихада.
Посидели бывшие десантники за бутылочкой водки. Поговорили о былых временах. Припомнили врагов. Порадовались за здравствующих боевых друзей и третьим тостом помянули погибших. Самая больная тема – кровавая баня в городе Грозном осенью девяносто шестого. Тогда Игорь шел на деблокирование административных зданий, Влад тем временем со своими бойцами оборонял их, отбивая одну за другой атаки моджахедов. И отбился-таки! Да только все равно Ичкерию сдали.
– Закис ты тут совсем, – заключил Влад, оглядывая небогатое убранство квартиры майора.
– Есть немного, – согласился Великанов.
– В наемники собрался?
– Откуда знаешь? – напрягся Игорь. Он еще не говорил никому о своих планах.
– Много чего знаю. В том числе и то, что твой горвоенком сейчас ищет тех, кто по дешевке спровадит тебя на тот свет. Олигарх ваш провинциальный готовит провокацию, чтобы отправить тебя валить лес – милиции уже проплачено. Ты опять в окружении, десантник.
– Прорвусь.
– Сбили с ног – сражайся на коленях, встать не можешь – лёжа наступай, – припомнил Влад старую десантную поговорку. – Не сомневаюсь… А мы поможем. Вопросы все погасим.
– Интересные дела, – озадаченно произнес Великанов.
– Ты нам нужен, десантник.
– Кому вам?
– Знаешь, какое самое незыблемое и монументальное строение на земле?
– Просвети уж.
– Пирамида…
Благодаря «Пирамиде» Игорь вырвался из замкнутого круга. Благодаря ей, родимой, сейчас спасает черную шкуру президента Латура Томбе и его приближенных.
И Влад тоже рядом. И вместе с тем очень далеко. Как тогда, в Грозном. Они делают одно дело. Сейчас Русич, главный координатор проекта, выполняет свою часть работы в соседней Макао.
– Ты заснул? – спросил полковник Лванга, глядя на расслабившегося на диване и медленно дрейфующего по волнам воспоминаний русского десантника.
– Какие новости? – встрепенулся Великанов.
– Собирайся.
На черном небе была прибита серебряная луна. Часовая стрелка на башне национального банка Верхней Джумбы перевалила через третье деление. Ворота президентского дворца открылись, пропуская машину с полковником Лвангой и русским советником.
Трое гвардейцев сопроводили их в просторный зал, обставленный старинной мебелью, с резными потолками и традиционным для Африки обилием золота. Там гости засиделись недолго. Их провели в следующую комнату, тесную, без окон с минимумом мебели – только стулья да письменный стол.
«Тут нас и отправят к предкам», – с усмешкой подумал Великанов.
Двери распахнулись. В помещение вошел высокий пожилой худощавый африканец в белоснежной рубашке навыпуск и черных брюках. Его лицо покрывали глубокие скорбные морщины.
Это был президент Верхней Джумбы Латур Томбе.
Глава 21
До парка Влад добрался на такси. Водитель вел машину с отчаянием камикадзе, готового погибнуть, но тараном забрать с собой на тот свет максимальное количество врагов. После того как Влад наорал на него и пообещал не заплатить, лихач сбавил темп.
Городской парк, оставшийся еще от французов, располагался на самой высокой точке города. Со смотровой площадки открывался панорамный вид на столицу Макао, похожую с высоты на одеяло в заплатках, со шпилем готического собора, куполом здания собраний конгресса и извивающейся змеей желтой реки.
У ворот парка мелкие торговцы продавали сувениры, газеты и открытки. К открыткам Влад тут же приклеился, только бросив на них взгляд. Пасторальные рисунки исторического содержания с текстовыми пояснениями. Трое белых в тогах и чернокожий, который что-то рисует и показывает на чертежах. Подпись: «Африканец обучает греков математике». Другая – снова два плюгавеньких европейца, им черный, как головешка, гигант демонстрирует латинские буквы: «Африканец обучает греков алфавиту». И опять-таки совершенно изумленные римские сенаторы, которым негр в тоге что-то втолковывает: «Африканец, секретарь Цицерона, изобрел стенографию». Влад перевернул открытку и прочитал на обороте, что весь материал взят из серьезной научной литературы, и дальше подробные ссылки на эту самую научную литературу.
– Внушает, – по-русски под нос произнес Влад, оценив по достоинству сии творения. Это элемент разработанной и внедренной в массы безвременно ушедшим Куамом Чонгве системы пропаганды учения об историческом превосходстве черной расы над белой.
Что бы кто ни говорил о дружбе народов, в Африке белых сильно не любят. Спроси любого негра – он скажет, что пустота в его тарелке от того, что белые рабовладельцы тысячу лет угнетали простых африканцев, а не потому, что он не желает работать, а хочет плодиться с непозволительной быстротой. Особенно сильно эта нелюбовь проявилась после Второй мировой войны, когда начала разваливаться колониальная система. Объявления африканских стран о своей независимости неизменно кончались вытеснением и резней белого населения.