– Неудачей закончилась попытка противника прорвать кольцо окружения. По показаниям пленных, Гудериан прилетел в Курск сразу же, как только получил известия о начале советского наступления. Вопреки приказу своего командования, он собрал все боеспособные части, имевшиеся в наличии, чтобы попытаться прорвать нашу оборону. Однако его действия, не согласованные с руководством, вызвали недовольство Гитлера. Это, в частности, объясняется следующей причиной. Непосредственно накануне наступления нашей разведке удалось дезинформировать противника и уверить его в том, что Гудериан специально направляется на станцию Дно для встречи с нашим агентом. Поэтому явное невыполнение приказа командования было расценено Гитлером как подтверждение факта измены. Гудериана немедленно вызвали в Берлин и в тот же день казнили.
– Серьезно? – усмехнулся Сталин, почти не сердясь на то, что эту приятную новость немного придержали, чтобы выложить ее на вечернем совещании. – Все-таки подлец Гудериан получил по заслугам.
– Кроме него, еще полетели головы в разведке и контрразведке, хотя Канарис и Мюллер все же сумели выкрутиться, подставив своих подчиненных. Был смещен со своего поста и в тот же день приговорен к смерти начальник контрразведки Шелленберг. Его место теперь занял Вилли Леман, возглавлявший до этого подотдел 4-E-1 гестапо, занимающийся общими вопросами контрразведки. Он, кстати говоря, лично вел расследование об измене Гудериана. За это ему присвоили звание штурмбанфюрера СС, а Гитлер лично вручил Леману Железный крест.
Большинству присутствующих это имя ничего не говорило, равно как и его псевдоним, под которым он числился в советской разведке – «Брайтенбах», но Берия, который сегодня тоже присутствовал на заседании, торжествовал. Именно его усилиями была восстановлена постоянная связь со столь ценным агентом, и теперь, с новым назначением, новоиспеченный штурмбанфюрер принесет не меньше пользы, чем целая армия.
Сталин также не скрывал свой радости. Пустой трубкой, которую он по привычке носил с собой, хотя уже почти не курил, Верховный поправил себе усы и с довольным видом улыбнулся Берии:
– Отметьте, чтобы наградили командира разведгруппы, которая так удачно сработала, и, конечно, нашего агента, передающего ценную информацию.
Взяв со стола зеленую папку, в которой ему обычно приносили представления к званиям и наградам, Верховный пролистал бумаги, лежавшие в ней, и укоризненно посмотрел на Шапошникова.
– Где списки награжденных за операцию на Курской дуге?
– Очень много отличившихся, товарищ Сталин, – нашелся маршал, не понимавший, как можно быстро подготовить столько наградных листов, – со всех фронтов идут представления. Но скоро все сделаем, а в первую очередь на разведчиков. Они у нас молодцы.
Между тем начальник этих лихих молодцов, генерал Панфилов, однофамилец знаменитого комдива, пораженно слушал похвалу в адрес своих людей, подложивших фашистам такую свинью. Хотя он только недавно сменил Голикова на должности начальника разведуправления, но прекрасно понимал, что к чему. Все подобные сведения должны приходить в первую очередь к нему, а раз их почему-то не предоставили, значит, вмешалась госбезопасность. Панфилов уже привстал, чтобы с гневом обрушить критику в адрес коварных Берии с Меркуловым, но Сталин, положив руку на плечо генералу, удержал его на месте.
– После отзыва Гудериана с фронта, – продолжил доклад уже начальник оперативного управления, – противнику уже было поздно предпринимать какие-либо меры. Благодаря своевременным действиям командования фронта, на месте предполагаемого прорыва успели занять оборону два противотанковых дивизиона, сдерживавшие натиск до подхода резервов. В артдивизионе, оказавшемся на направлении основного удара, после боя осталось только одно орудие, но свою задачу он выполнил, остановив вражеские танки.
Сталин потянулся к карандашу, и генерал прервал доклад, дожидаясь, пока вождь сделает пометку в блокноте. Так как он стоял за спиной Сталина, то бросив мимолетный взгляд, генерал смог прочитать, что написал Верховный: «Курск, немцы и кино».
– Так как Гитлер продолжал упрямиться и не разрешал своим войскам оставлять город, то германское командование приняло решение снабжать окруженную группировку по воздуху. Для этого помимо фронтовой авиации дополнительно привлекут несколько авиагрупп транспортной авиации. Насколько нам известно, в их составе будет KGrzbV 500, в настоящее время занимающаяся снабжением Роммеля в Африке.
Рассмотрев поочередно положение дел на всех фронтах, под конец затронули также и итоги японского налета на Перл-Харбор:
– Сравнив сообщения, опубликованные в североамериканской и японской прессе, можно прийти к выводу, что флот, базирующийся в Перл-Харборе, потерпел сокрушительное поражение. Уничтожены или надолго выведены из строя два авианосца и как минимум четыре линкора.
– Полагаю, почти все самолеты на острове также уничтожены, – полувопросительно-полуутвердительно произнес Сталин. – И теперь база тихоокеанского флота практически беззащитна перед авиацией противника.
– Здесь очень трудно выяснить точные цифры, но, скорее всего, неповрежденными остались не больше двадцати-тридцати машин, – согласился Шапошников. – Пока имперские войска не предпринимали попыток высадиться на Оаху, но, заняв соседние острова, они получили возможность постепенно накапливать свои силы. Очень скоро японские транспортные суда вернутся с подкреплением, а вот американцам проводить свои конвои по Тихому океану без авиационного прикрытия будет очень трудно. К тому же вывод из строя Панамского канала лишил Америку возможности быстро перебрасывать корабли с Атлантики.
О том, что взрыв Гатунского водослива это дело рук советских диверсантов, в Ставке почти никто не знал, и Верховный, у которого за последние дни настроение значительно улучшилось, не удержался от ехидного сарказма:
– Неплохо бы нашим военным поучиться у японцев организовывать диверсии. Непросто взорвать такой большой и хорошо охраняемый объект под носом у противника. В японских газетах этой операцией гордятся чуть ли не меньше, чем уничтожением флота.
Главный разведчик страны слегка покраснел от вполне справедливой критики и опять начал вставать, но Сталин повторно усадил его обратно и даже немного утешил:
– У вас тоже есть хорошие специалисты, например, такие как товарищ Старинов, – Верховный показал трубкой в сторону подозрительно сильно загоревшего полковника, скромненько сидевшего в углу. – Мы очень высоко оценили его заслуги в организации эффективной партизанской войны и представили к званию Героя Советского Союза, но согласитесь, наши диверсанты пока еще не достигли такого уровня, как японские.
Вопрос был риторическим, и Панфилов просто изобразил всем своим видом полнейшее согласие, не забыв все-таки метнуть недовольный взгляд в сторону наркома внутренних дел. Почему-то Старинов больше месяца болтался неизвестно где, то ли в Иране, то ли в Китае, а вернувшись, отправился докладывать Берии, а не в разведуправление. Наверняка сделал что-то важное, а все лавры от операции загребет Лаврентий.
Через десять минут после окончания совещания Сталин начал заседание Государственного Комитета Обороны. Часть военных покинула кабинет, а вместо них зашло человек пятнадцать, которых пригласили с докладами. Среди них был и неприметный майор госбезопасности, который, впрочем, появлялся здесь чаще, чем некоторые наркомы.
Последний час он сидел в комнате ожидания, расположенной рядом с секретариатом, и, чтобы успокоиться, пил один стакан боржоми за другим. Выпив одну бутылку, Куликов подвинул к себе еще один поднос, но потом передумал. Обычно заседание ГКО длилось недолго, но могло затянуться и на несколько часов, вон сколько людей собралось, так что лучше много не пить. Да и к тому же пользоваться ванной комнатой вождя простому майору госбезопасности было бы неудобно.
Отставив стакан, Куликов начал выстукивать пальцами по столу. Хотя его уже не раз вызывали на самый верх, но привыкнуть к этому было нельзя. Хотя он спокойно, не отводя взгляд, смотрел в глаза и наркомам, и даже Самому, но когда на совещании собиралось сразу все руководство страны, майор все-таки чувствовал себя неуютно. К тому же там могли задать такой вопрос, на который у него не было ответа, а Соколов-Андреев опять куда-то пропал. Не попаданец, а какой-то пропаданец.
Получив приглашение, майор одернул китель, поправил кобуру с пистолетом, сползшую вперед, и через секретариат направился в комнату Поскребышева, где пришлось подождать еще минуту, чтобы пропустить всех гостей более высокого ранга. Затем Куликов спокойно прошел через помещение охраны, козырнув генералу Власику, и, наконец зашел в святая святых Кремля – кабинет Верховного.
Вопросов на заседании было поднято много, и все они были крайне важными, требовавшими безотлагательного обсуждения. В первую очередь было решено в связи с изменением ситуации на фронте приостановить эвакуацию хлеба, промышленных товаров и сырья. Также комитет постановил начать разминирование предприятий столицы, которой уже ничего не угрожало.
Затем обсудили приоритеты оборонной промышленности. Первое крупное наступление выявило нарекания со стороны военных и их жалобы о нехватке тяжелого вооружения. Проанализировав ситуацию, Комитет обороны принял решение об организации производства 120-мм полковых минометов на предприятиях Москвы и увеличении выпуска батальонных, калибра 82 мм. Но мало было произвести больше минометов, нужно еще правильно выбрать тактику их применения, что вызвало серьезную дискуссию. Очевидно, что лучше всего придавать минометы непосредственно стрелковым ротам, с этим все были согласны. Однако в условиях нехватки транспорта возникает проблема с боепитанием. Проще всего решить ее можно сведением минометов в минометные полки, где их будут снабжать боеприпасами централизованно. К этому варианту, в конце концов, и пришли, сразу оговорив, что решение это вынужденное и временное.