– Как я понял, Британию можно в расчет не брать, ее позиция фактически уже ничего не значит. Об этом, правда, еще никто не догадывается, но это так. Значит, решать все проблемы будущих границ нам придется лишь с Америкой. Кроме разве что территорий бывших британских колоний.
– Пока еще британских, – поправил с усмешкой Сталин.
– Верно, – согласился Молотов, – пока еще. Из них нас больше всего интересуют Ирак и Аравийский полуостров. Конечно, не весь, а только нефтеносные районы. Необходимо добиться разрешения Черчилля на ввод туда наших войск.
– Существует ли такая возможность?
– Несомненно. Наш опыт сотрудничества с Англией по персидскому вопросу показывает, что договориться можно. Ну а повод долго искать не придется. Американский флот на Тихом океане разгромлен, и его главная база Перл-Харбор находится под угрозой. Значит, не сегодня-завтра японцы развяжут себе руки на западе. Так сейчас думает Черчилль, и так же считают его лорды адмиралтейства. Британские силы терпят одно поражение за другим, и наше беспокойство за судьбу Персидского залива вполне обоснованно. Через пару месяцев весь японский флот может войти в Индийский океан, опять-таки, по мнению англичан, высадить десант в британских владениях и закрыть Ормузский пролив.
– Правильно, Черчиллю надо принимать меры, чтобы отстоять восточные колонии. Там потребуется много войск, и наша помощь в заливе будет нелишней.
– Она будет просто неоценимой, – ехидно усмехнулся Молотов. – Да, в Индии формируется полуторамиллионная армия, из которых восемьсот тысяч человек уже имеются налицо. Наша страна подобных резервов выделить, естественно, не может, это так. Но зато мы не находимся в состоянии войны с Японией, и если на юге Ирана и Ирака будут базироваться наши самолеты и корабли, то эти территории окажутся в полной безопасности. Начинать войну еще и с Советским Союзом император не захочет. Поэтому, если мы предложим Черчиллю перебросить на юг пару наших авиаполков, он будет только рад.
– Помимо самолетов, также отметим в договоре наше право на отправку туда пяти-шести стрелковых дивизий. Лишних у нас, конечно, нет, но это неважно. Главное, добиться такого разрешения.
– Согласен, нам надо застолбить право на размещение в нефтеносных районах наших войск, – понимающе улыбнулся Вячеслав Михайлович. – А что мы не сможем их сразу перебросить, так ведь путь в Аравию неблизкий. Сначала туда прибудут саперные части, потом хозяйственники. Постепенно организуем базы, подтянем личный состав, правда, без артиллерии. А вот к концу войны уже будем иметь в заливе полноценную армию. Вот только авиацию, в соответствии с договором, придется перебазировать сразу. Где только ее взять?
Где взять истребители, Сталин уже продумал заранее.
– Англия нам и поможет. Те самолеты, которые она шлет – устаревшие, с пулеметным вооружением, и часто некомплектные. Толку на фронте от них нет, только проблемы с ремонтом. А раз они могут быть пущены в дело не скоро, то следует английские истребители в Ирак и отправить. Да и недоразумений в воздухе меньше будет, если наша авиация станет однотипной с союзной, а заодно мы сможем пользоваться помощью британских механиков.
– Тогда техническая сторона вопроса вполне осуществима. Ну а в дальнейшем, когда Черчилль не выполнит своих обязательств по открытию второго фронта, мы в качестве компенсации потребуем пересмотра всех договоренностей. Хорошо подготовимся, воспользуемся моментом, и Залив будет в наших руках. Англичане сами его отдадут.
– Верно, не хотят воевать, пусть за это платят. Еще надо потихоньку провести переговоры с правительствами Норвегии, Дании и Бельгии.
– Насчет чего?
– Нам нужны Гренландия и Шпицберген. Это дело несрочное, но нужно начинать заранее. Мы готовы заплатить за эти территории, с рассрочкой платежа на несколько десятилетий и с согласием на любые условия. Гарантируем отказ от национализации всех местных предприятий, обязательство не строить на островах военные базы, сохранение права рыболовства в прибрежных территориях и добычи угля на островах. В общем, оставим им все права, кроме одного – добывать полезные ископаемые со дна океана. Сейчас Арктика никому не нужна, но вот лет через сто… – Сталин мечтательно задумался, глядя на карту мира. Превратить Северный Ледовитый океан со всеми его богатствами в Русское море это значит сделать бесценный подарок стране.
– Будет непросто, – досадливо поморщился Молотов, – ведь мы сами разорвали с этими странами дипотношения. Но сделаю все, что смогу. Глядишь, в двадцать первом веке мне на Шпицбергене памятник воздвигнут.
– На Груманте, Вячеслав. Так он должен называться. И главное, когда начнем составлять с Америкой договор о разрешении послевоенных проблем, надо будет хорошенько проработать этот вопрос. Там обязательно должны быть учтены все наши интересы в Арктике.
– Над этим я поработаю, может, еще и с Канадой договоримся насчет ее островов. А для чего нам Бельгия?
– В бельгийском Конго имеются очень богатые залежи урана. Нам они, в общем-то, и ни к чему, своих хватает. Но американцам там делать нечего. Чем меньше у них будет руды, тем лучше. Постарайся придумать что-нибудь, чтобы поставить урановые запасы под наш контроль. Не обязательно вводить войска, можно просто приобрести концессию хотя бы лет на десять, но лучше на двадцать. Не согласятся бельгийцы, им же хуже. Развернем партизанское движение против колонизаторов.
– Что-нибудь придумаем. Бельгийское правительство в изгнании сейчас не в том положении, чтобы торговаться. Если мы четко обговорим сроки нашего пребывания в Конго, то опасаться им нечего. И еще, Коба. Раз мы заглядываем далеко в будущее, то мне кажется, Китай для нас не менее важен, чем Америка.
– Правильно, но тут наш вызыванец мало что смог рассказать. Жаль, что он не востоковед. А по Китаю я пока я решил так. Хотя подожди, я думаю, нам надо позвать товарища Берию.
Через пару минут, когда к ним присоединился нарком внутренних дел, Сталин продолжил:
– Мы с тобой, Вячеслав, уже не раз обсуждали склонность Мао Цзэдуна к национализму. Пора его сменить. Во главе КПК должен стать Ван Мин, согласен? Но Цзэдун это даже не половина проблемы, а лишь небольшая часть. Правители приходят и уходят. Важнее то, что скоро у границ СССР появится промышленно развитая держава с огромным населением. Как бы мы ни дружили с Китаем и ни помогали ему, но это не гарантирует отсутствие конфликтов в будущем.
– Увы, история повторяется, – согласился Молотов. – Вот взять ту же Болгарию. Без России ее просто не существовало бы, а она сейчас союзник Гитлера. Хорошо еще, что кроме одного санитарного поезда ничего на фронт не послала. А Финляндия? Только товарищ Ленин объявил о ее независимости, как она умудрилась два раза подряд на нас напасть.
– Поэтому Китай надо расчленить. Я в этом вопросе пока не разбирался, не до того было. Ты что думаешь?
– Во-первых, нельзя допустить возвращения Китаю Синьцзяна. Если Уйгурия добьется независимости, то она станет буферной страной, прикрывающей нас на участке от Монголии до Афганистана. Желательно также присоединить территорию Внутренней Монголии к Монгольской республике. Таким образом, от будущего КНР отторгается территория почти три миллиона квадратных километров, вместе со всеми природными ресурсами.
– Еще важный вопрос. Можно ли добиться согласия от Чан Кайши на признание Маньчжоу-Го? Если коммунисты Китая подтвердят, что не претендуют на Маньчжурию, и мы дадим соответствующие гарантии, то, наверно, Гоминьдан согласится считать Маньчжоу-Го отдельным государством. Разумеется, с одновременным признанием ее воюющей стороной. А после войны это будет мирная нейтральная страна, в которой нет иностранных войск. Вот для нее лучший выход. Это решение подойдет всем, кроме, конечно, Америки. Но тут мы сумеем настоять на своем.
Молотов почесал подбородок, размышляя, и покачал головой:
– Думаю, нет, Коба, все не так просто. Там нет предпосылки в виде сепаратистских движений. Дело в том, что основное население Маньчжоу-Го это ханьцы, а собственно маньчжуров там очень мало. Поэтому всегда будет остро стоять вопрос воссоединения с Китаем. В долгосрочной перспективе так обязательно и случится. Включать Маньчжурию в состав Союза тоже нельзя. Это совершенно невозможно, потому что противоречит нашей политике. К тому же в этом случае китайцы составят не меньше четверти населения нашей страны. А учитывая, что ограничивать их рождаемость мы не сможем, то со временем достигнет даже трети. Представьте, товарищи, китайцы освоят весь Дальний Восток, создав там сначала автономную республику, потом союзную, а затем и…
– Шени деда, – выругался Берия, но тут же осекся. Вождь запрещал ему говорить по-грузински при русских.
– Так, так, – Сталин задумчиво постучал чубуком трубки по карте. – Если и в Маньчжурии и в Китае начнут строить социализм, то они объединятся. А если одна из этих стран будет буржуазной, ирредентистскому движению это, конечно, помешает, но для нас ситуация станет еще хуже. Вячеслав, есть ли решение у этой задачи? Существует ли оно? Должно существовать.
– Разберемся, Коба. Мы, вятские, ребята хватские. Семеро на одного не боимся никого.
– Тут нам надо серьезно подумать, – не поддержал шутки Сталин. – Вот еще Югославия меня беспокоит. Небольшая страна, а столько неприятностей. Тито после войны готов ссориться со всеми – и со мной, и с Хрущевым. Видно, я плохо тогда Попиводу поддержал. Да и по другим балканским странам у нас еще много работы. – Верховный тяжело вздохнул и как бы между прочем добавил: – Зря, Лаврентий, ты отсоветовал мне наркоминдела сразу в курс дела вводить.
Наркомы искоса переглянулись. Неприязнь между Берией и Молотовым не была для вождя секретом, да и Куликов был приставлен к попаданцу не за красивые глаза, а за высокий интеллект. Разобравшись в ситуации, он часть информации, касающейся высшего руководства страны, записывать не стал, поведав сверхсекретные сведения то