Но как ни приятно было нам общаться, вскоре глаза девушек начали то и дело закрываться, видимо, сказывались бессонные ночи в госпитале. Поэтому мне пришлось предложить проводить сестер домой. Идти пришлось далековато, но подвозить девушек в грузовике мне показалось дурным тоном, не привык я еще к реалиям сороковых годов.
В этом году в Москве было очень холодно, и как только мы вышли на улицу, сон сразу слетел с девушек, и мы опять принялись весело беседовать, правда, машинально ускоряя шаг, чтобы согреться. У самого подъезда, прежде чем попрощаться с сестрами, я пихнул Алексея и, сделав страшное лицо, начал показывать глазами на его планшетку. Наконец, он понял намек и догадался достать трофейные шоколадки, которые мы специально прихватили с собой для такого случая.
Зоя сначала попыталась сопротивляться:
– Ну что вы, товарищи. Вам доппаек дают, чтобы у вас силы были воевать, а нам он ни к чему.
– Да это трофейные, – сразу снял все возражения Паша и с многозначительном видом добавил: – Нашли в захваченном немецком броневике.
– А, ну тогда давайте, – сразу согласились сестры. Развернув бумагу, в которую были обернуты шоколадки, Зоя удивленно пискнула: – Ой, они круглые, надо же. Никогда таких не видела.
Уточнив последний раз, во сколько завтра вечером встречаемся, девушки хором воскликнули:
– Ну, пока! – и скорее побежали домой отогреваться.
– Завтра мы пойдем в театр. Билеты будут, – крикнул им вдогонку Алексей, прежде чем они скрылись в подъезде. Вот ведь жук, а меня поставить в известность даже не потрудился. Мне, может быть, посмотреть кино гораздо интереснее, чем спектакль.
Едва утром я протер глаза, а еще позавтракал, принял ванну, послушал сводку Информбюро и просмотрел газеты, как сразу же придумал новую хорошую идею, которую и выложил гэбэшнику, когда он пришел.
– Товарищ Куликов, здесь в городе полно оборонных предприятий. Мне бы сходить туда на экскурсию, посмотреть, вдруг незамыленным глазом что-нибудь замечу.
– Уже все организовали. Сначала я хотел отвезти вас на вагоноремонтный завод, но потом решил, что лучше посетить «Компрессор». Хотя туда и дальше ехать, но там и производство масштабнее, и КБ разработало больше новых конструкций. Сам я с вами не пойду, но о вашем визите мы предупредили, так что вам все покажут. Пусть товарищ Леонов наденет для солидности Золотую Звезду. Полагаю, такому фронтовику инженеры будут полностью доверять и выложат все свои претензии. Поэтому мне с вами лучше и не идти.
А ведь темнит что-то товарищ майор. Не похож он на грозного служителя правосудия, которого все боятся. Когда мы были на аэродроме, заводские механики с ним запросто за руку здоровались. После короткого допроса Куликов наконец сдался и раскрыл причину компрессоробоязни.
– Да там такая история некрасивая вышла, – начал он, смущенно потупив глаза. – Пришел я недавно на завод, а пока главного инженера вызывали, прямо сидя в приемной и уснул. Как только они ни пытались меня разбудить, разве что из пистолета над ухом не стреляли, но я спал как убитый до утра. Неудобно вышло.
Мне кажется, проще всего разбудить человека, просто назвав его по имени. Но кто же отважится сказать «Вася» офицеру госбезопасности, у которого шпал больше, чем на железной дороге. Ну и ладно, не хочет идти, сами справимся.
Во дворе нас уже ждала почти новенькая «эмка», которую мне передали в бессрочное пользование, а чуть поодаль стоял крытый грузовик, куда торопливо залазили охранники, спеша спрятаться за тентом от ледяного ветра. Смахнув варежками снежок со стекол, мы забрались внутрь и не спеша поехали по городу, сделав большой крюк, чтобы посмотреть Красную площадь.
Военная Москва выглядела очень необычно. Дороги перекрыты баррикадами, сложенными из мешков с песком или из деревянных брусьев, так что для проезда оставалась лишь середина улицы. Перед ними грозно топорщились противотанковые ежи, стоявшие в несколько рядов. Покрытые снегом, они выглядели зловеще. В ближайшем сквере среди деревьев прятался аэростат заграждения. Огромная колбаса, метра четыре в диаметре, уже перекрашенная в белый цвет, еле помещалась на небольшой полянке, и я, не выдержав, удивленно воскликнул.
– Ух ты, вот это аэростат.
– Это баллон для заправки газом, – снисходительно пояснил Алексей, – а сам аэростат намного больше.
Чем дальше мы ехали, тем больше было примет войны. Хотя троллейбусы все еще ходили, но они оставались единственным реликтом мирной жизни столицы. Витрины продуктовых магазинов были заставлены мешками с песком. На площадях, у госучреждений и рядом с заводами торчали из земли стволы 85-мм зенитных орудий. На крышах, если приглядеться, можно было заметить зенитки калибром поменьше и счетверенные «Максимы», возле которых дежурили расчеты.
Сами здания также сильно изменились. Если где-то имелись колонны, то на них обязательно были нарисованы фальшивые окна. На некоторых домах надстраивались дополнительные этажи из фанеры, а на других нарисованы развалины. В общем, преображение города было полным, и сориентироваться над ним фашистским летчикам было весьма затруднительно. Даже Красная площадь была заставлена какими-то домиками, имитирующими городскую застройку, и тоже не походила сама на себя. Впрочем, еще больше меня удивила излучина Москвы-реки. Заставленная баржами, разрисованными под дома, она издалека выглядела самой обычной улицей.
Покатавшись по городу, мы наконец доехали до завода «Компрессор», куда нас пустили без долгих проволочек. В цехах и помещениях КБ было, так скажем, прохладно, но Леонов смело распахнул полушубок, выставив на всеобщее обозрение «награду за Гудериана». Расчет оказался точным. Увидев настоящего героя, инженеры просто горели от нетерпения, желая все показать и объяснить.
Мне говорить почти не пришлось. Конечно, я и раньше догадывался, что для охраны попаданца дурака не выделят, но все же не ожидал, что Леонов вдруг начнет рассуждать о преимуществах и недостатках кольцевых и перьевых стабилизаторов.
– Проще поставить оперение косо, под углом в пару градусов, – недовольно отозвался я, слушая его разглагольствования. Сердился я, конечно же, на самого себя, потому что ни разу не упоминал о таком простом техническом решении, хотя оно было мне хорошо известно.
– Мне кажется, это неэффективно, – с сомнением в голосе возразил Авдеев. – Скорость вращения будет намного меньше, чем у обычного снаряда, и не сможет стабилизировать ракету.
Леонов наморщил лоб, но сразу же сообразил, в чем тут загвоздка.
– Дело тут вовсе не в скорости, – объяснил он. – Маленькая кучность ракет объясняется эксцентриситетом односоплового двигателя. Его вектор тяги обычно направлен немного под углом от оси снаряда, отклоняя ракету в сторону от направления полета, а вращение, вызванное косыми крыльями, позволит компенсировать этот недостаток.
Про эксцентриситет реактивных снарядов Алексей первый раз услышал пять минут назад, но инженеры смотрели на него с благоговением. Они тут же уселись писать рацпредложение в Ракетный институт, требуя срочно оснастить ракеты косопоставленными стабилизаторами «системы Леонова».
Пока они составляли послание, я все вызнал про установки для стрельбы прямой наводкой одиночными снарядами, которые месяц назад просил разработать. Конструкция у подобных устройств очень простая, и на заводе их без труда сделали больше сотни штук, вот только никто пока эдакую невидаль не забирал.
Поэтому, улучив момент, я шепнул Алексею на ухо:
– Надо взять парочку.
Мысленно прикинув эффект от применения «ручных» снарядов в бою, Леонов безапелляционным тоном заявил, что забирает десяток установок для войсковых испытаний. Как ни странно, но подобные полномочия у нас были, и, быстренько оформив накладные, мои вожделенные устройства отнесли в грузовик. Осталось только раздобыть к ним ракеты, и дрожите, немцы. В городском бою таким установкам цены не было. Одно дело затаскивать пыхтя на верхний этаж «сорокапятку», и совсем другое – небольшую раму. Точность у ракет, конечно, не ахти, но при стрельбе на минимальной дистанции ее вполне хватает.
Жаль только, что взрывчатого вещества в каждом реактивном снаряде маловато. Но как раз эту проблему решить гораздо легче, чем разработать новый двигатель. Достаточно просто увеличить головную часть ракеты – в длину или в толщину. Конечно, дальность полета при этом снизится, но для стрельбы прямой наводкой это несущественно.
На заводе мы провели весь день, и домой решили не заезжать, чтобы успеть к госпиталю вовремя. В ожидании Зои я сидел в теплой машине и вяло прислушивался к разговору. Паша с Алексеем обсуждали театральную жизнь столицы, а меня она волновало очень мало, точнее совсем никак.
– Сейчас в городе идут спектакли по военной тематике, – перечислял Леонов, – «Олеко Дундич» в Московском театре драмы. А еще «Надежда Дурова» и «Давным-давно».
– Лучше бы, конечно, «Ромео и Джульетту» посмотреть, – ворчливо возразил я. – Там, по крайней мере, на шпагах дерутся. А еще лучше «Чума на оба ваших дома» Горина, но чего нет, того нет.
– О Горине сказать не могу, но «Давным-давно» это веселая комедия про партизанский отряд Дениса Давыдова. Будь спокоен, там все время саблями машут, да еще и весело поют.
Когда девушки появились на крыльце госпиталя, мы даже их сразу не признали. Вместо валенок на ногах у них были изящные ботиночки, пуховые платки сменились яркими цветными, повязанными поверх шапок-ушанок. Хотя было очень даже холодно, но сестры предпочли надеть пальтишки вместо теплых стеганок.
Когда Зоя с Аней подошли, Павел распахнул заднюю дверцу «эмки» и сделал приглашающий жест рукой.
– У вас машина? – хором спросили сестры, чем вызвали наш дружный смех. Ну что поделаешь, мне их привычка говорить хором кажется очень даже забавной.
В ответ мы скромно кивнули, подумаешь, «эмка». Не так давно и на танке разъезжали.